N6 (33) декабрь-январь 2017

ПушкаушкаХирургия

человеческой души

24

22

20

1 8

1 6

1 4

1 2

1 0

08

06

04

0202

СЛО

ВО

РЕД

АКЦИИ

Слово редакции:Наверное, многие из нас сталкивались с ситуацией, когда

приходилось объяснять знакомым и друзьям, что изучает филолог. Наша редакция решила предложить нестандартное, но довольно наглядное объяснение. Заниматься филологи-ей — это то же самое, что препарировать время и простран-ство, рассматривать анатомию общества и указывать на его заболевания. Все это близко и профессии журналиста. Ему также важно уметь видеть человека насквозь, знать, какой нерв можно затронуть и на какую болезнь указать. Получается, что филолог и журналист не так уж и далеки от врача?

23

2 1

1 9

1 7

1 5

1 3

1 1

09

0 7

05

0 1

0303

4 ................................................................................... Группа крови на чистом листе

10 ...................................................................................................................Ротовая полость

13 ...................................................................«Мама! Ваш сын прекрасно болен»

20 ......................................................................... Главное, чтобы костюмчик сидел

СО

ДЕРЖ

АНИЕ

24

22

20

1 8

1 6

1 4

1 2

1 0

08

06

02

0404

Группа крови на чистом листеБлагодаря анализу крови врачи могут оценить

работу внутренних органов человека, получить

информацию об обмене веществ в его организме,

и это далеко не все. Наши слова на бумаге очень

похожи на такой анализ. В каждом тексте

закодирована своя «группа крови», расшифровав

которую, мы понимаем мысль автора.

Анастасия Карташова«Журналист

в белом халате»

Мария Вахрушева«Скальпель

против пера»

ГРУППА К

РО

ВИ Н

А Ч

ИСТО

М Л

ИСТЕ

23

2 1

1 9

1 7

1 5

1 3

1 1

09

0 7

03

0 1

0505

Эта история началась с того, что главный редактор «Пушки» рассказала невропатологу про свою маму.

Все просто: медпункт нашего института, приветливый молодой врач, 9 часов утра. Я верчу в руках коробочку со своими таблетками в надежде на то, что мне пове-

дают о степени их эффективности. Но говорить пришлось по большей степени мне. Так я и рассказала (вкратце) врачу о последних четырех годах моей жизни, о том, чем я занималась, какой образ жизни веду сейчас, и, конечно, о симптомах той же боли у моей мамы. Для выявления наследственности. Тут-то мне и пришла в голову мысль: «Чем не интервью?» Прежде чем его начать, врач внимательно изучает информацию обо мне, задает необходимые вопросы, у него есть конкретная цель. В итоге он делает какой-либо вывод из беседы и отпускает наше «интервью» в жизнь, в руки к другим врачам. Связь между профессиями есть. Нет, это не мои домыслы и не побочный эф-фект филологического образования. Чтобы в этом удостовериться, я обратилась к вра-чу-инфекционисту, получившему образование тележуналиста, Дарье Белоусовой.

«Меня на самом деле преследует журналистика и медицина — это две вещи, которые существуют неразрывно в моей жизни, — рассказывает Дарья. — Когда я уже училась на журфаке, мне было легче в плане логики построения материала, его структуры, си-стематизации данных, мне очень легко давались информационные жанры благодаря медицинскому образованию». «Ну и что? — скажете вы. — Многие люди технических профессий обладают аналитическим складом ума. Как это обосновывает связь медицины и журналистики?» Но надо помнить о том, что и врач, и журналист работают с людь-ми. «Врачи зачастую должны уметь разделять действительное и выдаваемое. Пациент сам может не понимать, что у него конкретно болит, и нужно «достать» правду. То же самое, по сути, делает журналист: ищет информацию, необходимый инфоповод среди множества событий. — Считает Дарья Белоусова. — Важен нужный угол обзора, ведь от того, как мы поставим вопрос, зависит ответ. Если я, например, спрошу: «Часто у тебя болит голова?», ты ответишь: «Да, бывает». Но если бы я спросила: «Бывают ли у тебя острые приступы мигрени?», ты испугалась бы этого слова, ответила бы: «Не, навер-

Журналист в белом халате

ГРУППА К

РО

ВИ Н

А Ч

ИСТО

М Л

ИСТЕ

24

22

20

1 8

1 6

1 4

1 2

1 0

08

04

02

0606

ное, не бывает», хотя по смыслу это одно и то же. Поэтому я уверена, что между этими профессиями параллель есть, и довольно явная».

Порой журналист должен действовать с точностью хирурга. Нужно знать психо-логический, культурный, речевой «скелет» человека. Вскрыть необходимую информа-ционную артерию. Проанализировать данные и поставить нужный «диагноз», сделать правильный вывод о человеке, верно оценить его точку зрения. «Работа с пациентами помогла мне в журналистской деятельности. — Отмечает героиня нашей беседы. — После того, как ты пообщался с тяжело больными, если честно, не страшно говорить с любым оппонентом».

Чтобы поставить диагноз, необходимо множество анализов. Для подтверждения нашей теории о связи профессий врача и журналиста истории одной Дарьи маловато. Но есть и другие «оборотни» в белых халатах. Основатель и главный редактор (1999–2004 гг.) интернет-издания Lenta.ru Антон Носик и его преемница Галина Тимченко (2004–2014) также медики по образованию.

Анастасия Карташова

ГРУППА К

РО

ВИ Н

А Ч

ИСТО

М Л

ИСТЕ

23

2 1

1 9

1 7

1 5

1 3

1 1

09

05

03

0 1

0 70 7

ГРУППА К

РО

ВИ Н

А Ч

ИСТО

М Л

ИСТЕ

Скальпель против пера

Медики и филологи… Порой не верится, что они с одной планеты. У них разный склад ума, разные

интересы, вкусы, шутки. Но в чем-то они, может, и по-хожи.Корреспондент «Пушки» попросила 10 студентов из раз-ных вузов описать образ филологов и медиков. Что они думают друг о друге?

Студенты-медики:Оксана Руда, РУДН:— Студент-филолог — очень романтичный персонаж с кудряшками! Здорово, что с ним

всегда можно поговорить на самые разные темы, ведь филолог так много читает. А еще у него огромный словарный запас! У филологов, в отличие от нас, медиков, есть время ходить на разные интересные мероприятия, конференции. И им не нужно носить в вуз сменку!

Арюна Бадмаева, МГМСУ им. А. И. Евдокимова:— Филолог… Это тот волшебник, который владеет искусством языка и речи. В целом,

это очень коммуникабельные, открытые для всего нового и интересного люди.

Глеб Мазанов, Смоленская медицинская академия:— Филолог — человек, с которым можно разговаривать о высоком часами напролет.

Зоя Сервидайте, Каунасский медицинский университет:— Студент-филолог — это очень умный и начитанный человек, владеющий грамотной

и правильной речью. Он отлично знает произведения классической литературы, всегда восхваляет русский язык, открывает в нем что-то новое.

24

22

20

1 8

1 6

1 4

1 2

1 0

06

04

02

0808

ГРУППА К

РО

ВИ Н

А Ч

ИСТО

М Л

ИСТЕ

Алина Бутырская, МГМСУ им. А. И. Евдокимова:— Думаю, студент-филолог любит книги и очень много читает, постоянно носит их

с собой. Его раздражают люди, которые допускают элементарные ошибки, но за годы учебы он уже привык к этому. Филологи радуются, когда видят текст в интернете, написанный грамотным и красивым языком. А еще они часто используют прилагательные — это личное наблюдение.

Студенты-филолог�:Елена Ротова, Институт Пушкина:— Студент-медик в моем понимании — это неприметный молодой человек, скорее

всего с серым непроницаемым лицом, измотанным видом и огромными синяками под глазами. Такой загадочный и недоступный персонаж. Как мне кажется, медики не думают, что скажут о них другие. А филологи любят предъявлять более высокие требования к себе и к людям. Мы очень придирчивые.

Алена Захарова, Саратовский Государственный университет:— Мне на ум приходит такой образ студента-медика: парень, брюнет, немного торчат

уши, 22–23 года, в вязаном свитере с горлом, поверх — белый халат, белая шапочка, на ногах бахилы. Он стоит недалеко от корпуса медуниверситета и нервно курит. У него небольшая щетина, припухшие глаза с красными лопнувшими сосудами на белках (регулярная ночная подготовка к парам — хроническое).

23

2 1

1 9

1 7

1 5

1 3

1 1

0 7

05

03

0 1

0909

ГРУППА К

РО

ВИ Н

А Ч

ИСТО

М Л

ИСТЕ

Ангелина Семенова, Псковский Государственный университет:— Если человек осознанно вступает на путь медицины, то и подходить к учебе он

должен ответственно и всеми силами разрушать миф о том, что «от сессии до сессии живут студенты весело». Медику не до веселья. Он должен понимать, что каждый учеб-ный день — это очередной бонус в копилку его компетенции, а новые знания — это его будущий инструмент, необходимый для спасения жизней.

Надежда Оскарева, СПбГУ:— Почему-то у меня в воображении сразу возникает типаж высокого молодого человек

в очках, белом халате поверх одежды и со стопкой книг в руках. Он опрятный и приятный в общении. А также более ответственный, чем филолог. Но, мне кажется, это идеал, кото-рый редко встречается в наше время. Я тоже студентка и понимаю, что быть идеальным студентом с таким объемом информации и множеством задач почти невозможно.

Опрос провела Мария Вахрушева

24

22

20

1 8

1 6

1 4

1 2

08

06

04

02

1 01 0

РО

ТО

ВАЯ П

ОЛО

СТЬ

Ротовая полость

Дарья Серовская«Однажды

в приемном

отделении,

или немного

о медицинском

сленге»

Никто не станет спорить, что порядок

в ротовой полости ― это крайне важно.

Но надо еще и следить за тем, что именно

воспроизводит наш артикуляционный

аппарат. А главное, почему и зачем?

23

2 1

1 9

1 7

1 5

1 3

09

0 7

05

03

0 1

1 11 1РО

ТО

ВАЯ П

ОЛО

СТЬ

Однажды в приемном отделении, или немного о медицинском сленге

Ожидая возле приемного отделения больницы сво-его друга Федора, я  услышала, как врачи обсуж-

дали, что везут пациента «на гармошке». «Ох уж  эти русские свадьбы — бессмысленные и  беспощад-ные, — подумала я, — баян порвали и,  наверное, сло-мали об  него ногу. А  теперь везут лечиться». Однако усмешка сошла с моего лица, когда из журналистского и  чисто человеческого любопытства я  решила выяс-нить у медиков, что это такой за пациент и при чем тут музыкальный инструмент?

24

22

20

1 8

1 6

1 4

1 0

08

06

04

02

1 21 2

РО

ТО

ВАЯ П

ОЛО

СТЬ

Как мне удалось узнать, это был профессиональный медицинский жаргон. Речь шла об аппарате искусственной вентиляции легких. Дело в том, что деталь при-

бора своим видом действительно напоминает гармонь. И  она играет очень важную роль — позволяет пациенту сделать принудительный выдох. Тогда я решила погово-рить с практиканткой медицинского университета Валерией:

— Работа у врачей сложная, нервная. Операции, остановки сердца, родственники па-циентов, которые обожествляют медиков, а затем расстраиваются, что те не оправдали их ожиданий. Они ругаются, хамят, некоторые угрожают. Без юмора и сарказма нам никак. Вот и используем повседневные названия вещей для обозначения заболеваний, лекарств. Что-то сами придумываем, что-то существует уже несколько десятков лет и переходит к нам, так сказать, «по наследству».

Валерия рассказала о «шпагоглотателях», то есть о пациентах с металлическими инород-ными телами в желудочно-кишечном тракте. Как во время дежурства на скорой удавалось побывать на «дискотеке с цветомузыкой» — включенной сиреной и мигалкой машины скорой помощи. Об «НЛО» (неподвижном лежащем объекте) — больном, лежащем в коме. И о том, куда отправиться на «ПМЖ» — в поликлинику по месту жительства.

Некоторым врачебный сленг может показаться жестоким и циничным. Но, наверное, без этого спасатели человеческих жизней просто сошли бы с ума.

Дарья Серовская

23

2 1

1 9

1 7

1 5

1 1

09

0 7

05

03

0 1

1 31 3

МАМ

А! ВАШ

СЫН П

РЕКРАСНО

БО

ЛЕН

Мама! Ваш сын прекрасно болен

София Немкова

«Безумие —

плата

за гениальность? »

Юлия Забудряева

«Болезни

21 века»

Прекрасная болезнь ― гениальность.

Это настоящий «пожар сердца», мыслей

и души, выдержать который не каждому дано.

Но существуют и менее поэтические заболевания,

тревожащие наш разум…

24

22

20

1 8

1 6

1 2

1 0

08

06

04

02

1 41 4

Безумие — плата за гениальность

Марсель Пруст писал: «Мы наслаждаемся чудесной музыкой, прекрасными картинами, всем, что есть

на свете изящного, но мы не знаем, что творцы распла-чивались за это бессонницей, рыданиями, истерическим смехом, нервной лихорадкой, астмой, падучей, смер-тельной тоской», — и был абсолютно прав.

О связи между гениальностью и безумием люди начали задумываться еще во вре-мена Аристотеля: тогда верили, что творчество — дар богов, и все, кто им зани-

мается, обязательно страдают тем или иным нервным расстройством. Это неудиви-тельно: во-первых, психически больные люди утверждают, что видят мир совершенно по-иному, замечая то, чего другие просто не в состоянии увидеть, особенно в периоды обострения их заболеваний; а во-вторых, история подтверждает, что многие великие мастера искусства действительно страдали от того или иного психического заболева-ния или расстройства.

Кому-то удавалось справиться со «своими внутренними демонами» и продолжить творить, а кто-то уходил в подполье и навсегда замолкал. Это уже зависит от силы воли человека и возможности побороть свой недуг.

К несчастью, не были исключением и великие русские писатели. Сейчас уже ни для кого не является секретом то, что Николай Васильевич Гоголь тоже страдал маниакально-депрессивным психозом, «обыкновенной периодической болезнью», как он сам называл свое состояние. Увы, Николай Васильевич был не единственным, чью душу разрывало на части безумие: отечественная история знает и другие ужасающие примеры вну-тренней борьбы между гениальностью и сумасшествием: Л. Н. Толстой, С. А. Есенин, М. Ю. Лермонтов, А. М. Горький и даже солнце русской поэзии А. С. Пушкин также были подвержены различным видам психических расстройств. У одних были более серьезные проблемы — шизофрения и галлюцинации, у других — менее: депрессии и биполярные расстройства (или маниакально-депрессивный психоз). Кто знает, со-

МАМ

А! ВАШ

СЫН П

РЕКРАСНО

БО

ЛЕН

23

2 1

1 9

1 7

1 3

1 1

09

0 7

05

03

0 1

1 51 5

здали бы они те произведения, которые знаем мы сейчас, не имея нарушений психики? Сейчас невозможно ответить на эти вопросы.

Рассмотрим истории болезни некоторых из них и попробуем увидеть, как могли проявиться их расстройства в творчестве.

Итак, пациент номер один — Сергей Александрович Есенин. Первой о его сумасше-ствии заговорила известная на весь мир танцовщица и возлюбленная поэта Айседора Дункан. Она же и водила любимого по всевозможным врачам-психиатрам в разных странах, но лечение, увы, не давало результатов. Исследователи творчества Есенина говорят, что у поэта был маниакально-депрессивный психоз, проявлявшийся в вечной мании преследования, которой страдал Есенин, в ярких внезапных вспышках гнева, неадекватном поведении, а также попытках суицида. Все это неслучайно — у поэта был наследственный алкоголизм, который постепенно убивал Есенина. Особенно, когда «озорной гуляка» понял, что ему «чертовски все надоело». Через месяц после выписки из очередной психоневрологической клиники поэт повесился в гостинице Санкт-Пе-тербурга. В 339 своих стихотворениях поэт упоминает смерть или использует в качестве рифмы к словам похоронную атрибутику.

Второй пациент, чью историю болезни мы рассмотрим, — Лев Николаевич Толстой. Мало кто знает, что, создавая многочисленные образы и разрабатывая новые сюжеты

МАМ

А! ВАШ

СЫН П

РЕКРАСНО

БО

ЛЕН

24

22

20

1 8

1 4

1 2

1 0

08

06

04

02

1 61 6

с пространственными философско-историческими отступлениями, знаменитый пи-сатель пытался отвлечься от бесконечной тоски, страха, которые мучили его во время поисков ответов на самые сокровенные вопросы человеческого бытия. Лев Николаевич почти всю жизнь страдал от частых и продолжительных депрессий, сопровождавшихся фобиями, с которыми писатель пытался справиться в течение многих лет. Это привело к тому, что в глубокой старости Толстой решил оставить дом и быт и стать странствую-щим аскетом. Но, к сожалению, его путешествие не было долгим — писатель заболел воспалением легких, сделал вынужденную остановку на станции Астапово в Липецкой области, где и скончался.

Очевидно, ничего не достается человеку так просто, как хотелось бы. Наверное, безумие в некоторой степени — это плата за гениальность. И слова Эдгара Аллана По о том, что сумасшествие, возможно, и есть высшая грань интеллекта, не кажутся нам такой уж бессмыслицей.

София Немкова

МАМ

А! ВАШ

СЫН П

РЕКРАСНО

БО

ЛЕН

23

2 1

1 9

1 5

1 3

1 1

09

0 7

05

03

0 1

1 71 7

На каждом этапе развития человечеству приходи-лось сталкиваться с самыми страшными болезня-

ми и учиться их побеждать. Однако время не стоит на месте, а жизнь преподносит все новые сюрпризы. Возникли такие заболевания, как хронический ал-коголизм, наркомания, токсикомания. Но и это еще не все. С чем же еще пришлось столкнуться обществу в современном мире? И какая новая болезнь угрожает миллиардам людей?

«Современная эпидемия» цивилизованного мира не забирает жизнь в прямом смысле. «Чума 21 века» отнимает реальность, подменяя ее виртуальным про-

странством. В эпоху гаджетов это явление кажется привычным. Почти у каждого есть телефоны, планшеты, iPod, iPad — всего и не перечислишь. Не говоря уже о персональ-ных компьютерах, которые теперь считаются одной из самых нужных вещей в доме.

Главной проблемой информационного общества становится интернет-зависимость. Эта новая болезнь скрывается также и под другими названиями: интернет-аддикция, нетаголизм, патологическое применение Интернета. Психологи и ученые спорят о степени опасности нового заболевания и степени его влияния на жизнь и здоровье человека. Так заболевание под названием интернет-зависимость получило широкое распространение в последнее десятилетие и существует в нескольких разновидностях. Наиболее опасные из них рассмотрим подробнее.

Болезни 21 века

МАМ

А! ВАШ

СЫН П

РЕКРАСНО

БО

ЛЕН

24

22

20

1 6

1 4

1 2

1 0

08

06

04

02

1 81 8

МАМ

А! ВАШ

СЫН П

РЕКРАСНО

БО

ЛЕН Раб Инстаг�ама

Фотографировать всегда, фотографировать везде — вот лозунг… Нет, не Маяковско-го и солнца, а современного общества. Сейчас стало модно выкладывать в социальные сети фото, оповещая своих подписчиков о глобальных (и не очень) изменениях в своей жизни. Особенной популярностью пользуется селфи. Нет ничего зазорного в том, чтобы показать себя-красавца всему миру Инстаграма. Нет ничего опасного в этом, как кажется на первый взгляд, невинном увлечении до тех пор, пока обычное желание произвести впечатление не превращается в квест под названием «борьба за лайк».

Вот тогда можно говорить о зависимости, проявляющейся в постоянной потреб-ности «фоткаться», в маниакальном стремлении запечатлеть каждый шаг и выставить свою жизнь напоказ. Вплоть до еды… Причем такая своеобразная ярмарка тщесла-вия — явление широко распространенное. Исследования Берлинского университета им. Гумбольдта показали, что стремление к красивой жизни и приводит пользователей социальной сети Instagram к комплексу неполноценности, делая человека заложником борьбы его желаний и возможностей. Рабовладельческая эпоха миновала, но рабство в различных его проявлениях существует и по сей день.

Жизнь on-lineСкажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Принцип безотказно работает во всех

жизненных ситуациях, даже если речь идет о зависимости от социальных сетей. Если у вас есть виртуальный друг или вообще целый виртуальный мир, то возможно, вы пополнили ряды интернет-зависимых.

За последние несколько лет эта проблема стала настолько актуальной, что получила распространение не только в повседневности и научных исследованиях, но и совре-менной литературе. Эссе-монолог писателя и блогера Эндрю Селивана «Когда-то я был человеком» — яркий пример того, что испытывает человек, страдающий интернет-за-висимостью. «Бесконечная бомбардировка новостями, сплетнями и изображениями

23

2 1

1 7

1 5

1 3

1 1

09

0 7

05

03

0 1

1 91 9

МАМ

А! ВАШ

СЫН П

РЕКРАСНО

БО

ЛЕН

превратила нас в информационных наркоманов. Она поломала меня. Может поломать и вас» — так звучит предисловие к эссе.

В 2009 году в сети в свободном доступе появилась черновая версия романа Станислава Миронова «Virtuality» об интернет-зависимости, где автор рассматривает эту болезнь современности как психическое расстройство, перерастающее в острую социальную проблему. Это история о том, как три главных героя, страдающих различными формами зависимости от мировой паутины, оказались в «лапах» Интернета. Роман показывает последствия своеобразного существования в режиме «онлайн» и пути возвращения к полноценной жизни — здесь и сейчас.

Game overПредставьте силуэт человека, сидящего у монитора компьютера, судорожно кликаю-

щего попеременно то левую, то правую кнопки мыши и нервно тарабанящего пальцами по клавиатуре. Он впивается красными от напряжения глазами в экран, будто пытаясь оказаться по ту сторону реальности. Представили? Таков портрет героя нашего време-ни — зависимого от онлайн-игр.

Многие поспорят и скажут, что все это ерунда, что не существует никакой интернет-зависимости, онлайн игры — лишь развлечение, а социальные сети — простое общение на расстоянии. Этого нельзя отрицать. Однако все хорошо в меру.

Стал ли современный homo sapiens рабом мировой интернет-паутины или это всего лишь миф? Этот вопрос остается открытым. Пока в мире есть место реальным вещам и настоящим ценностям. Но кто знает, что случится в будущем, когда придет время и че-ловечество увидит злополучную надпись «Game over». Только уже не на экране монитора.

Юлия Забудряева

24

22

1 8

1 6

1 4

1 2

1 0

08

06

04

02

2020

ГЛАВНО

Е, ЧТО

БЫ К

ОСТЮ

МЧИК С

ИД

ЕЛ

Главное, чтобы костюмчик сидел

Александра Барабанова

«Что было

у медиков

до белых

халатов?»

23

1 9

1 7

1 5

1 3

1 1

09

0 7

05

03

0 1

2 12 1

ГЛАВНО

Е, ЧТО

БЫ К

ОСТЮ

МЧИК С

ИД

ЕЛ

Если спросить у каждого из нас: «А как выглядит врач?», то большинство не сможет представить че-

ловека данной профессии без белого халата. А всегда ли эта часть гардероба была у врачей или она появилась позже? Давайте разбираться.

Сведения о появлении медицинской формы достаточно противоречивы. Извест-но лишь то, что римские доктора, навещая больных, надевали на себя длинные

платья и маски в виде птицы с длинным клювом. Считалось, что такая маска защитит от микробов. Клюв маски наполняли благовониями. На руках у врачей были перчатки, а  в  руках — палки, которыми медики указывали, что делать больному. Когда врачи в таком виде появлялись на улице, дети разбегались кто куда, потому что костюм док-торов был довольно устрашающим.

В Европе врачи выглядели почти так же, но их костюм был дополнен кое-какими эле-ментами. Он был полностью сделан из кожи. Считалось, что кожа не пропускает заразу. На лицах были все те же маски. Но в «клюв» клали не благовония, а травы. В прорезях для глаз было вставлено стекло, чего не было у римских коллег. В руках врачи держали жезл с ладаном, который, по их мнению, оберегал от злых духов.

Что было у медиков до белых халатов?

24

20

1 8

1 6

1 4

1 2

1 0

08

06

04

02

2222

В средние века медики делились на 2 категории: врачи, у которых было образование и которые лечили только внутренние болезни, и хирурги, не имевшие образования. Хирурги тогда не входили в категорию врачей. Соответственно, костюмы врачей и хи-рургов очень сильно отличались. На врачах были длинные мантии из дорогих тканей, украшенные драгоценными камнями. У хирургов были обычные короткие мантии, за что их (хирургов) прозвали «короткополыми». После на смену дорогим мантиям пришел обыкновенный сюртук. Тогда перед врачами встала непростая задача: если все будут ходить в одинаковых сюртуках, то как отличить хорошего доктора от плохого? Выход нашелся: врачи стали ходить к пациентам в сюртуках, запачканных кровью. Если на сюртуке крови больше, значит, и врач опытнее.

Привычный для нас белый халат появился лишь в 19 веке. Само слово «халат» араб-ское и переводится как «почетное платье». С халата исчезли драгоценные камни и пятна крови, и этот вид одежды стал символом чистоты и стерильности. Носить белый халат предложил Карл Андреевич Раухфус — врач-педиатр. Чуть позже, а именно в 1886 году, врачи впервые применили резиновые перчатки. Произошло это в США.

В 80-е годы 20 столетия впервые в Москве появились врачебные костюмы, состоящие из свободной рубашки и брюк различных цветов: зеленые, синие и др.

ГЛАВНО

Е, ЧТО

БЫ К

ОСТЮ

МЧИК С

ИД

ЕЛ

2 1

1 9

1 7

1 5

1 3

1 1

09

0 7

05

03

0 1

2323

ГЛАВНО

Е, ЧТО

БЫ К

ОСТЮ

МЧИК С

ИД

ЕЛ

Сегодня медицинский костюм стал не только чем-то практичным. Каждый врач может подобрать себе халат или костюм на свой вкус. Мо-дели медицинской одежды сегодня отличаются друг от друга фасона-ми, размерами, цветом, наличием или отсутствием декоративных эле-ментов (пуговиц, заклепок и т. д.). Современный костюм медицинско-го работника отличается прочно-стью и многофункциональностью: ткань отталкивает грязь и легко дезинфицируется.

Александра Барабанова

Лампа «молния» с покривившимся жестяным абажуром горела жарко, двумя рогами. На операционном столе, на белой, свежепахнущей, клеенке я ее увидел, и грыжа померкла у меня в памяти. Светлые, чуть рыжеватые волосы свешивались со стола сбившимся засохшим колтуном. Коса была гигантская, и конец ее касался пола. Ситцевая юбка была изорвана, и кровь на ней разного цвета — пятно бурое, пятно жирное, алое. Свет «молнии» показался мне желтым и живым, а ее лицо бумажным, белым, нос заострен. На белом лице у нее, как гипсовая, неподвижная, потухала действительно редкостная красо-та. Не всегда, не часто встретишь такое лицо. В операционной секунд десять было полное молчание, но за закрытыми дверями слышно было, как глухо выкрикивал кто-то и бухал, все бухал головой. «Обезумел, — думал я, — а сиделки, значит, его отпаивают… Почему такая красавица? Хотя у него правиль-ные черты лица… Видно, мать была красивая… Он вдовец». — Он вдовец? — машинально шепнул я. — Вдовец, — тихо ответа Пелагея Ивановна. Тут Демьян Лукич резким, как бы злобным движением от края до верху разорвал юбку и сразу ее обнажил. Я глянул, и то, что я увидал, превысило мои ожи-дания. Левой ноги, собственно, не было. Начиная от раздробленного колена, лежала кровавая рвань, красные мятые мышцы и остро во все стороны тор-чали белые раздавленные кости. Правая была переломлена в голени так, что обе кости концами выскочили наружу, пробив кожу. От этого ступня ее без-жизненно, как бы отдельно, лежала, повернувшись набок. — Да, — тихо молвил фельдшер и ничего больше не прибавил. Тут я вышел из оцепенения и взялся за ее пульс. В холодной руке его не было. Лишь после нескольких секунд нашел я чуть заметную редкую волну. Она прошла… потом была пауза, во время которой я успел глянуть на синеющие крылья носа и белые губы… Хотел уже сказать: конец… по счастью, удержался… Опять прошла ниточкой волна. «Вот как потухает изорванный человек, — подумал я, тут уж ничего не сделаешь» Но вдруг сурово сказал, не узнавая своего голоса: — Камфары. Тут Анна Николаевна склонилась к моему уху и шепнула: — Зачем, доктор. Не мучайте. Зачем еще колоть. Сейчас отойдет… Не спасете. Я злобно и мрач-но оглянулся на нее и сказал: — Попрошу камфары… Так, что Анна Николаевна с вспыхнувшим, обиженным лицом сейчас же бросилась к столику и сло-мала ампулу. Фельдшер тоже, видимо, не одобрял камфары. Тем не менее он ловко и быстро взялся за шприц, и желтое масло ушло под кожу плеча. «Умирай. Умирай скорее, — подумал я, — умирай. А то что же я буду делать с тобой?» — Сейчас помрет, — как бы угадал мою мысль, шепнул фельдшер. Он покосился на простыню, но, видимо, раздумал: жаль было кровавить простыню. Однако через несколько секунд ее пришлось прикрыть. Она лежала, как труп, но она не умерла. В голове моей вдруг стало светло, как под стеклянным потолком нашего далекого анатомического театра. — Камфары еще, — хрипло сказал я. И опять покорно фельдшер впрыснул масло. «Неужели же не умрет?… — отчаянно подумал я. Неужели придется…» Все светлело в моз-гу, и вдруг без всяких учебников, без советов, без помощи я соображал — уверенность, что сообразил, была железной, — что сейчас мне придется в первый раз в жизни на угасшем человеке делать ампутацию. И человек этот умрет под ножом. Ах, под ножом умрет. Ведь у нее же нет крови! За десять верст вы-текло все через раздробленные ноги, и неизвестно даже, чувствует ли она что-нибудь сейчас, слышит ли. Она молчит. Ах, почему она не умирает? Что скажет мне безумный отец? — Готовьте ампутацию, — сказал я фельдшеру чужим голосом. Акушерка посмотрела на меня дико, но у фельдшера мелькну-ла искра сочувствия в глазах, и он заметался у инструментов. Под руками у него взревел примус. Прошло четверть часа. С суеверным ужасом я вгляды-вался в угасший глаз, продымая холодное веко. Ничего не постиг. Как может жить полутруп? Капли пота неудержимо бежали у меня по лбу из-под бело-го колпака, и марлей Пелагея Ивановна вытирала соленый пот. В остатках крови в жилах у девушки теперь плавал и кофеин. Нужно было его впрыскать или нет? На бедрах Анна Николаевна, чуть-чуть касаясь, гладила бугры, набухшие от физиологического раствора. А девушка жила. Я взял нож, стараясь подражать (раз в жизни в университете я видел ампутацию) кому-то… Я умолял теперь судьбу, чтобы уж в ближайшие полчаса она не померла… «Пусть умрет в палате, когда я окончу операцию…» За меня работал только мой здравый смысл, подхлестнутый необычайностью обстановки. Я кругообразно и ловко, как опытный мясник, острейшим ножом полоснул бедро, и кожа разошлась, не дав ни одной росинки крови. «Сосуды начнут кровить, что я буду делать?» — думал я и, как волк, косился на груду торзионных пинцетов. Я срезал громадный кус женского мяса и один из сосудов — он был в виде бело-ватой трубочки, — но ни капли крови не выступило из него. Я зажал его торзионным пинцетом и двинулся дальше. Я натыкал эти торзионные пинцеты всюду, где предполагал сосуды «Артериа… артериа… как, черт, ее?…» В операционной стало похоже на клинику. Торзионные пинцеты висели гроздьями. Их марлей оттянули кверху вместе с мясом, и я стал мелкозубой ослепительной пилой пилить круглую кость «почему не умирает?… Это удивительно… ох, как живуч человек!» И кость отпала. В руках у Демьяна Лукича осталось то, что было девичьей ногой. Лохмы мяса, кости! Все это отбросили в сторо-ну, и на столе оказалась девушка, как будто укороченная на треть, с оттянутой в сторону культей. «Еще, еще немножко… не умирай, — вдохновенно думал я, — потерпи до палаты, дай мне выскочить благополучно из этого ужасного случая моей жизни». Потом вязали лигатурами, потом, шелкая колленом, я стал редкими швами зашивать кожу… но остановился, осененный, сообразил… оставил сток… вложил марлевый тампон… Пот застилал мне глаза, и мне казалось, будто я в бане… Отдулся. Тяжело посмотрел на культю, на восковое лицо. Спросил: — Жива? — Жива… — как беззвучное эхо, отозвались сразу и фельдшер и Анна Николаевна. — Еще минуточку проживет, — одними губами, без звука в ухо сказал мне фельдшер. Потом запнулся и деликатно посо-ветовал: — Вторую ногу, может, и не трогать, доктор. Марлей, знаете ли, замотаем… а то не дотянет до палаты… А? Все лучше, если не в операционной скончается. — Гипс давайте, — сипло отозвался я, толкаемый неизвестной силой. Весь пол был заляпан белыми пятнами, все мы были в поту. Полутруп лежал неподвижно. Правая нога была забинтована гипсом, и зияло на голени вдохновенно оставленное мною окно на месте перелома. — Живет… — удив-ленно хрипнул фельдшер. Затем ее стали подымать, и под простыней бы виден гигантский провал — треть ее тела мы оставили в операционной. Затем колыхались тени в коридоре, шмыгали сиделки, и я видел, как по стене прокралась растрепанная мужская фигура и издала сухой вопль. Но его удалили. И стихло. В операционной я мыл окровавленные по локоть руки. — Вы, доктор, вероятно, много делали ампутаций? — вдруг спросила Анна Николаев-на. — Очень, очень хорошо… Не хуже Леопольда… В ее устах слово «Леопольд» неизменно звучало, как «Дуайен». Я исподлобья взглянул на лица. И у всех — и у Демьяна Лукича и у Пелагеи Ивановны — заметил в глазах уважение и удивление. — Кхм… я… Я только два раза делал, видите ли… Зачем я солгал? Теперь мне это непонятно. В больнице стихло. Совсем. — Когда умрет, обязательно пришлите за мной, — вполголоса приказ я фельдшеру, и он почему-то вместо «хорошо» ответил почтительно: — Слушаю-с… Через несколько минут я был у зеленой лампы в кабинете докторской квартиры. Дом молчал. Бледное лицо отражалось в чернейшем стекле. «Нет, я не похож на Дмитрия Самозванца, и я, видите ли, постарел как-то… Складка над перено-сицей… Сейчас постучат… Скажут «умерла»… Да, пойду я и погляжу в последний раз… Сейчас раздастся стук… В дверь постучали. Это было через два с половиной месяца. В окне сиял один из первых зимних дней. Вошел он; я его разглядел только тогда. Да, действительно черты лица правильные. Лет сорока пяти. Глаза искрятся. Затем шелест… на двух костылях впрыгнула очаровательной красоты одноногая девушка в широчайшей юбке, обшитой по подолу красной каймой. Она поглядела на меня, и щеки ее замело розовой краской. — В Москве… в Москве… — И я стал писать адрес — там устроят протез, искусственную ногу. — Руку поцелуй, — вдруг неожиданно сказал отец. Я до того растерялся, что вместо губ поцеловал ее в нос. Тогда она, обвисая на костылях, развернула сверток, и выпало длинное снежно-белое полотенце с безыскусственным красным вышитым петухом. Так вот что она прятала под подушку на осмотрах. То-то, я помню, нитки лежали на столике. — Не возьму, — сурово сказал я и даже головой замотал. Но у нее стало такое лицо, такие глаза, что я взял… И много лет оно висело у меня в спальне в Мурьеве, потом странствовало со мной. Наконец обветшало, стерлось, продырявилось и исчезло, как стираются и исчезают воспоминания. О боль- нице и говорить не приходится. В ней было хирургическое отделение, терапевтическое, заразное, акушерское. В больнице была операционная, в ней сиял автоклав, серебрились краны, столы раскры-вали свои хитрые лапы, зубья, винты. В больнице был старший врач, три ординатора (кроме меня). Фельдше-ра, акушерки, сиделка, аптека и лаборатория. Лаборатория, подумать только! С цейсовским микроскопом, прекрасным запасом красок. Я вздрагивал и холодел, меня давили впечатления. Немало дней прошло, пока я не привык к тому, что одноэтажные корпуса больницы в декабрьские сумерки, словно по команде, загорались электрическим светом. Он слепил меня. В ваннах бушевала и гремела вода, и деревянные измызганные термо-метры ныряли и плава- ли в них. В детском заразном отделении весь день всплывали стоны, слышался тонкий жалостливый плач, хрип- лое бульканье… Сиделки бегали, носились… Тяжкое бремя соскользнуло с моей души. Я больше не нес на себе роковой ответственности за все, что бы ни случилось на свете. Я не был виноват в ущем-ленной грыже и не вздраги- вал, когда приезжали сани и привозили женщину с поперечным положением, меня не касались гнойные плевриты, требовав- шие операции. Я почувствовал себя впервые человеком, объем ответственности которого огра-ничен какими-то рамками. Роды? Пожалуйста, вон — низенький корпус, вон — крайнее окно, завешенное белой марлей. Там врач-акушер, симпатичный и толстый, с рыженькими усиками и лысоватый. Это его дело. Сани, поворачивайте к окну с марлей! Осложненный перелом — глав-ный врач-хирург. Воспаление легких? — В терапевтическое отделение к Павлу Владимировичу. О, величественная машина большой больницы на налаженном, точно смазанном ходу! Как новый винт по заранее взятой мерке, и я вошел в аппарат и принял детское отделение. И дифтерит, и скарла-тина поглотили меня, взяли мои дни. Но только дни. Я стал спать по ночам, потому что не слышалось более под моими окнами зловещего ночного стука, который мог поднять меня и увлечь в тьму на опасность и неизбежность. По вечерам я стал читать (про дифтерит и скарлатину, конечно, в первую голову и затем почему-то со странным интересом Фенимора Купера) и оценил вполне и лампу над столом, и седые угольки на подносе самоваре, и стынущий чай, и сон после бессонных полутора лет… Так я был счастлив в 17 году зимой, получив перевод в уездный город с глухого вьюжного участка.

N6 (33), декабрь-январь 2017

Тираж: 300 экз.

Главный редактор —

Анастасия Карташова

Авторы —

Анастасия Карташова,

Мария Вахрушева,

Дарья Серовская,

София Немкова,

Юлия Забудряева,

Александра Барабанова

Корректоры —

Анастасия Красичкова,

Анастасия Короткова

Оформление —

Андрей Дунько,

Мария Кудишова

В оф

ормл

ении

исп

ольз

ован

ы ф

рагм

енты

цик

ла р

асск

азов

Мих

аила

Бул

гако

ва «З

апис

ки ю

ного

вра

ча»