Annotation

Арнхильд Лаувенг родилась в 1972 году. Кандидат психологических наук, практикующийклинический психолог. В семнадцатилетнем возрасте была направлена в психиатрическуюлечебницусдиагнозомшизофрения.Последующиедесятьлетеежизни-чередадобровольныхипринудительныхгоспитализаций.Последнийразонабылагоспитализированаввозрасте26лет.Арнхильдполностьюпобедилашизофрениюисегодняимеетвозможностьговоритьоболезниикак профессиональный психолог и как бывший пациент. Она погружает нас в мир голосов игаллюцинаций,гдееепреследуетармиякрыс,аволкисгорящимижелтымиглазамиоскаливаютслюнявые пасти. Она раскрывает внутреннюю логику и смысл ошибочных восприятий исимптомов.Вэтойкнигехроникаееборьбысболезнью.

ПациенткаАрнхильдрассказываетосвоемопыте,опопыткахврачейнайтиснейконтактио своих переживаниях, о поддержке близких, вопреки всему не терявших надежды. ПсихологАрнхильданализируетметоды,ккоторымприбегаливрачи,иобъясняетихуспехилинеудачу.Уникальный опыт излечившегося человека, описание болезни «изнутри» представляетогромныйинтересдляпсихиатров,психологов,больныхлюдейиихродственников,длясамогоширокогочитателя.Художественнаяманераизложения,проникновенность,скоторойнаписанакнига, делает чтение захватывающим. Это потрясающая история победы, в которую мало ктоверил.

АрнхильдЛаувенг

ВступлениеИсториипропомрачение

Туманидраконы,железоикровьОдиночествовсине-беломплатьеПечальныйязыкбезъязыкостиСохранныйостаток

ИсторииосистемахРозылюбвиишрамы,оставляемыепрофессиейСубботаапельсиновоймученицыПоэзиябезпижамы«Лошадь-копытноеживотное»

ИсторииопеременахСпутникиПалки,костылиизагородкиОстановитемир-яхочувойти!Серая,каковца,изолотистая,каклев

Примечанияnotes

12345

Спасибо,чтоскачаликнигувбесплатнойэлектроннойбиблиотекеRoyallib.ruВсекнигиавтораЭтажекнигавдругихформатах

Приятногочтения!

АрнхильдЛаувенгЗавтраявсегдабывалальвом

Л28ЛаувенгА.Завтраявсегдабывалальвом.-Самара:ИД«Бахрах-М»,2009-288с.ISBN978-5-94648-078-9ПереводснорвежскогоИнныСТРЕБЛОВОЙ.Арнхильд Лаувенг родилась в 1972 году. Кандидат психологических наук, практикующий

клинический психолог. В семнадцатилетнем возрасте была направлена в психиатрическуюлечебницусдиагнозомшизофрения.Последующиедесятьлетеежизни-чередадобровольныхипринудительныхгоспитализаций.Последнийразонабылагоспитализированаввозрасте26лет.Арнхильдполностьюпобедилашизофрениюисегодняимеетвозможностьговоритьоболезниикак профессиональный психолог и как бывший пациент. Она погружает нас в мир голосов игаллюцинаций,гдееепреследуетармиякрыс,аволкисгорящимижелтымиглазамиоскаливаютслюнявые пасти. Она раскрывает внутреннюю логику и смысл ошибочных восприятий исимптомов.Вэтойкнигехроникаееборьбысболезнью.

ПациенткаАрнхильдрассказываетосвоемопыте,опопыткахврачейнайтиснейконтактио своих переживаниях, о поддержке близких, вопреки всему не терявших надежды. ПсихологАрнхильданализируетметоды,ккоторымприбегаливрачи,иобъясняетихуспехилинеудачу.Уникальный опыт излечившегося человека, описание болезни «изнутри» представляетогромныйинтересдляпсихиатров,психологов,больныхлюдейиихродственников,длясамогоширокогочитателя.Художественнаяманераизложения,проникновенность,скоторойнаписанакнига, делает чтение захватывающим. Это потрясающая история победы, в которую мало ктоверил.

ПосвящаетсямамеиКитти

***Раньшеяпроживаласвоидниовцой.Каждыйденьпастухисобираливсеотделение,чтобывывестистадонапрогулку.Исердито,каксобаки,обычнолаялинатех,ктоотсталинехотелвыходить.Иногда, подгоняемая ими, я подавала голос и тихо блеяла, бредя в общей толпе по

коридорам,Нониктонеспрашивалменя,вчемдело...Ктобудетслушать,чтотамбубнятсумасшедшие!Раньшеяпроживаласвоидниовцой.Собраввсехводностадо,насгналиподорожкамвокругбольницы,Медленное стадо из непохожих друг на друга индивидов, которых никто не хотел

различать.Потомучтомыпревратилисьвстадо,Ивсемстадомнамполагалосьходитьнапрогулку,Ивсемстадом-возвращатьсявдом.Раньшеяпроживаласвоидниовцой.Пастухиподстригалимнеотросшуюгривуиногти,Чтобыялучшесливаласьсостадом.Иябрелавтолпеаккуратноподстриженныхослов,медведей,белокикрокодилов.Ивсматриваласьвто,чегониктонехотелзамечать.

ПОТОМУЧТОЯпроживаласвоидниовцой,Междутемкаквсемоесуществорвалосьнаохотувсаванну.Ияпослушношла,куда

гналименяпастухи,свыгонавхлев,изхлеванавыгон,Шлатуда,где,поихмнению,полагалосьнаходитьсяовце,Яжезнала,чтоэтонеправильно,Изнала,чтовсеэто-ненавсегда.ИбоЯпроживаласвоидниовцой.Новсевремябылазавтрашнимльвом.

Вступление

ЯПИШУэтукнигупотойпричине,чтовпрошломябылабольнашизофренией.Звучитэтотак же невероятно, как если бы я написала, что «была в прошлом больна СПИДом» или «впрошломбылабольнадиабетом».Ведь«бывшийшизофреник»-этонечтотакое,вочтопростотрудно поверить. Эта роль нигде не предусмотрена. В случае с шизофренией люди согласныпризнать возможность ошибочного диагноза. Возможна шизофрения, протекающая безсоответствующей симптоматики, подавляемой медикаментозным лечением, возможно также,чтобы больнойшизофренией человек приспособился к своим симптомам или чтобы у него внастоящий момент наступил период временного улучшения. Все это вполне допустимыеальтернативы, но ни одна из них не относится к моему случаю.У меня былашизофрения. Язнаю, каково это было. Я знаю, как выглядел для меня окружающий мир, как я еговоспринимала, что я думала, как вела себя под влиянием болезни. У меня тоже бывали«временныеулучшения».Язнаю,какяихвоспринимала.Иязнаю,какобстоитделосейчас.Этосовсеминоедело.Сейчасяздорова.Иследуетпризнать,чтоэтотожевозможно.

Трудносказать,какдолгопродолжаласьмояболезнь,потомучтопостепенноесползаниевнеезанялонескольколет,ичтобывыкарабкатьсяизнее,тожепотребовалсянеодингод.Сначалая несколько лет страдала суицидальными мыслями и искаженным восприятием ощущений,прежде чем окружающие стали догадываться, что у меня начинается шизофрения. А потомздоровье, душевное равновесие и здравое понимание вернулись ко мне задолго до того, каксистемаповерилавмое выздоровление.Болезньи здоровье - этопроцессы, которыепроходятразныестадии,ихнельзяотнестикопределенномумоменту.

Моезаболеваниеначалосьлетв14-15,ав17летябылавпервыегоспитализирована.Затемвтечениенесколькихлетменянаразныепериодытогоспитализировали,тосновавыписывалинаболееилименеепродолжительныесроки.Самыйкороткийпериодгоспитализациисоставлялвсего несколько дней или недель, проведенных в отделении строгого надзора, другиерастягивались на несколько месяцев, а самые продолжительные составили год или два воткрытых или закрытых отделениях, куда я ложилась добровольно или попадала попринудительному направлению. В целом я провела в лечебницах шесть или семь лет. Впоследнийразябылагоспитализированавдвадцатишестилетнемвозрасте,нотогдаяужебылана верном пути к полному выздоровлению, хотя, возможно, кроме меня самой, никому избольшинстваокружающихэтоинебылоещеочевидно.

Я отнюдь не считаю, будто моя история - это не только моя история. Она вовсе необязательносправедливадлявсехостальных.Однакоэтовсеженетаистория,котораяобычнопреподносится всем, кому поставлен диагнозшизофрении, и потому мне показалось важнымподелиться ею с другими. Когда я была больна, мне предлагали только одну историю. Мнеговорили,чтоябольна,чтоэтаболезнь-врожденная,чтоонаостанетсяпримненавсюжизнь,ипоэтомуединственное,чтоямогусделать-этонаучитьсяснейжить.Такаяисториямненепонравилась.Такаяисториянепридаваламненимужества,нисил,нинадежды,тогдакакмнебольше всего были нужны как размужество, сила и надежда.От этой историимне лучше нестановилось.Ктомужевмоемслучаеэтаисториянеотражаладействительности.Однакоэтобылаединственнаяистория,которуюмнепредложили.

Выздоровев,явыучиласьнапсихолога.Благодаряполученномуобразованиюяпоняла,что,дажееслинеговоритьомоейчастнойистории,естьмножестводругихисторий,которыеможнопредложить людям с диагнозом «шизофрения», и людям, которые живут и работают рядом с

таким больными.Поэтому я прибавлю к этимисториямнемного своих.Эти истории не всемподойдут.Жизнь очень великаи сложна, длянеенельзянайти единого решения.Легконайтирешениематематическогопримера,действительностьженеподдаетсярасчету.Поэтомуниоднаизмоихисторийнесодержитединственной,великой,общезначимойистины.Новсеистории-правдивы.

Историипропомрачение

Туманидраконы,железоикровь

Начиналосьвсепостепенноитихо,почтинезаметно.Какбудтовясныйсолнечныйденьмедленнонаползалатуманнаядымка.Сначаласолнцезаслоняетпрозрачнаяпеленатумана,онапонемногу сгущается, но солнце еще продолжает светить, и только когда солнце скрылось, ввоздухеповеяло холодом, а птицыпересталипеть, тынеожиданно замечаешь, чтопроисходитвокруг.Нотутоказывается,чтовсеокутанотуманом,солнцеисчезло,ивсеориентирынаглазахисчезаютиз вида.Тыпонимаешь, что ужене успеешьнайтидорогу домой, потомучто всюдустоитгустойтуман,вкоторомневиднонизги.Итуттобойовладеваетстрах.Потомучтотынеможешьпонять,чтопроизошлоипочемутакслучилось,икакдолгоэтопродлится,новидишь,чтотыосталасьодна,чтотызаблудиласьибоишься,чтоуженикогданенайдешьдорогидомой.

Я не знаю ни когда, ни как это началось, но помню, что страх появился у меня, когда яучиласьвсреднейшколе.Страшногобылоещенетакужимного,истрахбылнеслишкомвелик,но я уже почувствовала что-то неладное. Я всегда была тихой, воспитанной, старательнойдевочкой, ни с кем особенно не водилась, любила в одиночестве помечтать. У меня былонесколько подружек. С одной девочкой, моей лучшей подругой, мы были очень близки, нобольшой компании у меня никогда не было. В младших классах дети меня невзлюбили и непринималивсвоюкомпанию.Неприязньклассныхтоварищейнепереходилавгрубыевыходки,онапроявляласьтихо,втехповседневныхмелочах,которыенезаметноубиваюттвоюверувсебя:с тобой просто никто не дружит, никто не приглашает разделить общее веселье, тебя всегдаоставляютодну,словнотакинадо.

Всреднихклассахмнеотчаститожепришлосьиспытатьнечтовэтомроде.Тоуменявдругв волосах оказывалась жевательная резинка, то компания школьников уходила, стоило мнетолько войти в помещение, другие отодвигались от меня или громко смеялись надо мной.Коллективные задания, которые нужно было выполнять, работая в группе, были для менякошмаром,ипеременкиячастопростаивалаводиночестве.Этоначалосьдавноипродолжалосьдолгоевремя,нопостепеннояначалазамечать,чтовсечащеостаюсьоднаичтомоевнешнееодиночествоначинаетпроникатьмневдушу.Что-тотакоеслучилосьвмоейжизни,послечегомое одиночество изменилось: теперь я была одинока не только потому, что не с кем былообщаться,апотомучтообщениюмешалподнявшийсятуман,иодиночествосталочастьюменясамой.

В школе я продолжала получать хорошие отметки. Я встречалась с лучшей подружкой,ходила в кино, подрабатывала бэби-ситтером

1, рисовала, занималась живописью и слушала

музыку.Яулыбалась, строилапланынабудущее.Ноприэтомясталачащегулятьповечерам,долгобродила,погруженнаявмыслиобовсеминиочем,иногдауходядалекоотдома,ипоройпочти начисто забывала, где же в это время бродила. Я часто думала о смерти, в разгар летазалезаланагорустрамплиномивоображаласебе,какбыяполетеласвершиныиприземлиласьбывдругомместе,где-нибудьтам,откудауженевозвращаютсяобратно.Кажется,чутьлиневкаждом сочинении, которое приходилось писать в средней школе, за исключением разве чтоконкретных фактографических заданий, я кого-нибудь убивала. Впрочем, даже задания наконкретнуютемуполучалисьуменяоченьмрачными.Ясталаещемолчаливееимногослушаламузыку. Я много читала, зачастую очень тоскливые и тяжелые книги, наверное, слишкомтяжелые для четырнадцатилетней девочки. «Лужайка для отбеливания холстов» и «Птицы»ТерьеВесоса

2,КафкаиДостоевский.Ясталастрашновзрослойистрашноребячливой,исама

не могла понять, кто же я на самом деле. В девятом классе я попросила себе в подарок на

рождествоучебниклатинскогоязыкаипупса.Моимысливсебольшеибольшезапутывались,яувлекласьписаниемдневникаимногокопаласьвсебе.

Взятые по отдельности, все эти особенности не представляют собой ничего такого ужнеобычного. Я переживала подростковый возраст, а тинейджеры, как правило, отличаютсяперепадаминастроения.Онимучаютсяоттого,чтоотчастиостаютсядетьми,отчастиужесталивзрослыми, так что самокопание и резкие перепады настроения для них вообще нормальноеявление, которое не должно быть поводом для тревоги.Какмне видится уже задним числом,самым отчетливым тревожным сигналом у меня был распад ощущения идентичности,уверенностивтом,чтоя-этоя.

Я все больше теряла ощущение своего реального существования, я уже не могла сказать,существуюлиянасамомделеилия-выдуманныйкем-топерсонажизкниги.Яуженемогласуверенностьюсказать, ктоуправляетмоимимыслямиипоступками, самалия этоделаюиликто-тодругой.Авдругэтокакой-то«автор>?Япотерялауверенностьвтом,естьлиянасамомделе, потому что вокруг осталась только страшная серая пустота. В своем дневнике я сталазаменять слово «я» на «она», а скоро и мысленно стала думать о себе в третьем лице: «Онаперешла через дорогу, направляясь вшколу. Ей было страшно тоскливо, и она подумала, что,наверное,скороумрет>.Агде-тотам,вглубине,уменязаселвопрос,ктожеэтасамая«она>-яэтоилиуженея,иответомбыло,чтотакнеможетбыть,потомучто«она»такаяпечальная,ая...явообщеникакая.Сераяитолько.

Примерно в это время я поняла, что мне нужна помощь. Я ужасно долго боялась, нооднажды, оставшись в классе одна с заданием по норвежскому языку, набралась храбрости испустилась в кабинетмедсестры.Онабылаласковаяиприветливая, но япочувствовала, чтоуменянеполучаетсяобъяснитьей,вчемдело.Сестраспросила,хорошолияпитаюсь,асэтимуменя все было в порядке. Она спросила, не боюсь ли я потолстеть и не боюсь ли ездить вавтобусе, но такими страхами я не страдала. Меня пугали другие мысли: существую ли я насамомделеипринадлежатлимнемоимысли,аобэтомонаменянеспросила.Ясказалаей,чтовсевокругкажетсямнесерымичтомненехочетсяжить.Тогдаонанаправиламенякшкольномупсихологу.

Мне было страшно и стыдно, и ни с кем не хотелось об этом говорить. Встреча быланазначенавзимниеканикулы,ишкола,ксчастью,былазакрыта.

Ясказаладома,чтоидупогулять,асамаспряталасьнакладбищеоколошколы,поджидая,когдапридетпсихолог.Хотяяибоялась,нодействительнособираласьснимпоговорить,таккакпонимала, что блуждаю в тумане и мне нужна чья-то помощь. Но я не знала, как о нейпопросить и как объяснить, что со мной происходит, потому что туман к этому временинастолькосгустился,чтомнесталотруднообщатьсяслюдьми.Ясказалапсихологу,чтоуменявголовевсепутается,аонответил,чтотакбываетувсехподростков.Ясказала,чтоуменятакоечувство, как будто кто-то другой управляет моимимыслями и поступками, на что в ответ оннарисовалмнефрейдистскиекруги,означающие«я»,«оно>и«сверх-я>.

Яничеговнихнепоняла,нозатояснопочувствовала:онтоженепонял,чтояпытаюсьемуобъяснить. Следующая встреча с психологом совпала по времени с экзаменом. Я сбегала вкабинетмедсестрыисказалаей,чтомненекогдапойтинаприемиктомужеэтотеперьужененужно,потомучто я чувствуюсебя гораздолучше.Этобылаоткровенная ложь, но тумануженастолько сгустился, что мне становилось все труднее разумно рассуждать и еще труднеевыражатьэтимысли,такчтолегчебылосолгать.Язнала,чтонизачтонесумеюописать,чтосомной происходит на самом деле. Поэтому я сказала, что все у меня хорошо, и решилавыкручиватьсясама,каксумею.

Какнистранно, сучебойвсепо-прежнемубылохорошо.Вмоихтрагическихсочинениях

всебылонаписаноправильно,источныминаукамивсеобстоялоблагополучно.Даты,соцветия,войны и химические формулы прочно хранились у меня в памяти. Это были простые иустойчивые вехи в мире нарастающего хаоса, так что с ними у меня не возникало проблем.Бесчувственныеинеизменные,ониоставалисьтакими,какесть,неподдаваясьвлияниюмоегохаоса,ихнужнобылотольковызубритьиделосконцом.Яходиланапрогулки,присматривалаза детьми, учила уроки и сдавала экзамены, и никто не подозревал, что я блуждаю внепроходимыхдебряхискаждымднемвседальшеудаляюсьотдома.Междутемтаконоибыло.

Ивотяперешлав старшиеклассы.Поначалувсешлохорошо.Япопалавхорошийкласс,кого-то из одноклассников я знала уже раньше, но большинство было новенькими, и яобнаружила,чтолюдибываютприветливыми,чтоямогуприобрестиновыхдрузей,ичтоснимимне может быть хорошо и весело. Я устроилась подрабатывать после школьных занятийпродавщицей шоколада в одном кинотеатре в центре города. И хотя ездить было далековато,работа мне нравилась, и отношения с коллегами складывались прекрасно. Все у меняскладывалосьхорошо.Оченьхорошо.Слишкомхорошо.Потомучтомирвыгляделнетаким,какпрежде,инетаким,какимяожидалаегоувидеть,акогдавсесталотакхорошо,ясудвоеннойостротойпочувствовала,какплохоикакодинокомнебылодосихпор.

В душе по-прежнему жила тоска, и всякий раз, как я улыбалась вместе со всеми, тоскапросыпалась, напоминая мне, что жизнь совсем не так легка и радостна, не так добра, каккажется, что в действительности она полна страдания, одиночества и тоски. И тогда мнестановилосьещеболееодиноко,чемпрежде.Крометого,привыкнувкпостояннойтравле,мнебыло непривычно и трудно перестраиваться на доброжелательное отношение окружающих.Допустивмысльотом,чтолюдидоброжелательны,чтодоброжелательноеотношениевообщенепредставляет собой чего-то исключительного, мне пришлось бы впустить в душу горькиепереживания,связанныеспрошлымопытом.Этогояиспугалась.Исерыйтумансгустилсяещебольше.Явсеяснеевидела,чторольтихой,добройиприлежнойдевочкимненеудается.Мнехотелось бежать от себя, и я начала рисовать ярких, огненно-красных огнедышащих драконов.Этобылидраконы,пышущиеэнергиейижизненнойсилой,тоестьунихбыловсето,чегонебылоуменя.Яжебыласплошьсерой.

Еще во времямоей учебы в среднейшколе с моими чувственными восприятиями началипроисходить изменения. Это изменения происходили тоже постепенно и как бы украдкой,поначалу я сама ничего не замечала, хотя порой, особенно, при сильной усталости, мнеказалось,чтозвукистановятсякакими-тонеобычными.Онистановилисьтослишкомгромкими,то слишком тихими, или просто какими-то странными. Теперь с этим становилось все хуже.Обыкновенноведьзвукиподчиняютсяопределенномупорядку:однибываютгромкими,другиетихими, одни из них бывают более важными, другие менее важными, а тут многие из этихправил стали размытыми. Случалось так, что, идя по улице и разговаривая с кем-то, я вдругзамечала, что не могу разобрать, что мне говорят, потому что звук моих шагов по асфальтузаглушаетсловамоегособеседника.Звонвушахиногдапревращалсявтакойгромкийигрозныйшум,чтоотзывалсянастоящейфизическойболью,аиногдаянемогласуверенностьюпонять,чтожеяслышу-простойзвонвушахиличьи-тослова.

Бывало, напротив, и так, что в речи учителя я переставала различать слова, и онапревращаласьвбессмысленныйшум,похожийназвукработающейпилыилизавываниеветра.Началоизменятьсяимое«я»,контрастмеждусветомитеньютостановилсярезче,товдругвсесливалосьвсерыесумерки.Идяпоулице,явдругвидела,какдомавокругначиналиугрожающерасти,становясьогромными,иногдажемнеказалось,чтоонисгрохотомнадвигаютсянаменя.Уменя сместилосьнормальное восприятиеперспективыипространственныхотношений, такчтояжила,словнопопаввмирсюрреалистическихкартинПикассоилиСальвадораДали.Это

было очень мучительно и страшно. Однажды по дороге на работу я полчаса простояла уперехода,нерешаясьперейтичерездорогу.Янемоглаправильнооценить,накакомрасстоянииотменянаходятсямашины,акрайтротуараказалсямнеобрывомвглубокуюпропасть,шагнуввкоторую,яразобьюсьнасмерть.

Страх и отчаяние становились все сильнее, и, в конце концов, мне не осталось другоговыхода,какидтивперед.Якое-какперебраласьчерездорогу,анаработесказала,чтоопоздалмойавтобус.Раньшеяникогданеопаздывала,такчтовсеобошлосьхорошо,номнебылогадкона душе оттого, что я соврала. Однако что еще я могла сказать? Объяснить, что я бояласьразбитьсянасмерть,упавстротуаранамостовую?Невозможно!Ктобыповерилвтакуючушь!Нохотяокружающиймирпревратилсявхаос,какая-точастьменявсежезамечалапроисходящееи понимала, что со мной творится что-то неладное. На каком-то уровне я по-прежнемупонимала,чтовысотабордюрасоставляет15-20сантиметров,анеметров,ичто,ступивснегона мостовую, нельзя убиться; однако глаза видели это иначе, и, хотя какая-то часть меняговорилаодно,другаячастьговориласовсемдругое,аразобраться,чтокчему,ипривестисвоимысливпорядокстановилосьвсетруднейитрудней.

Япродолжалавестидневникиписатьосебевтретьемлице-«она».Этоприводиломенявсмятение.

Если«она»-этоя,токтожетогдао«ней»пишет?Разве«она»-это«я»?Ноесли«она»-это«я»,токтожетогдарассказываетпроэтих«я»и«она»?Хаоснарастал,иязапутываласьвнемвсебольшеибольше.Водинпрекрасныйвечеруменяокончательноопустилисьруки,иязаменилавсе«я»нанеизвестнуювеличинуX.Уменябылочувство,чтоябольшенесуществую,чтоне осталосьничего, кроме хаоса, и я уженичегоне знала - ни кто я такая, ни что собойпредставляю, и существую ли я вообще.Меня больше не было, я перестала существовать какличность со своей идентичностью, у которой есть определенные границы, начало и конец. Ярастворилась в хаосе, превратившись в сгусток тумана, плотного, как вата, в нечтонеопределенноеибесформенное.

Но я продолжала оставаться собой. Я вижу это, перечитывая дневниковые записи,сделанные в ту ночь, когда я ощутила полный распад своей идентичности и окончательнуюпобедупсихоза.Ибоощутивугрозупогружениявхаосисотчаяниемосо-узнав,чтобольшенемогу ему сопротивляться, я записала в дневнике буквально следующее: «X больше не можетничегоподелать.Xнеимеетнималейшегопонятияотом,чтоXпредставляетсобой,Xбольшене в силах об этом думать. X думает, что X пойдет в спальню, чтобыуложить Y (объектныйпадеж)спать».Ихотяяотличнопомнюточувствоотчаянияиодиночестваотсознания,чтояосталась совсем, совсем одна, что у меня не осталось ничего, даже прочного «я», я все женевольноулыбаюсь.Ведьздесьсовершенноясновидно,чтонасамомделеяпо-прежнемубылаздесьиникуданеделась,чтомояидентичностьбылавсетакойжепрочной,несмотрянато,чтоееощущениебылоподорвано.Ведьменяволнуютвопросыязыкаиграмматики,аэтосоставляетчасть того сложного сочетания элементов, из которых складывается моя идентичность, делаяменямною.Такимобразом, очевидно, что я и тогдапродолжала существовать.Только тогда яэтогонесознавала.

Мирсталсплошьсерым,вчувственныхвосприятияхцарилапутаница,иянезнала,какмнебытьсконфликтоммежду«хорошейученицей>и«живойжизнью>.Моярольбыладляменянастолькотесна,чтовсядушабылаотэтоговссадинах,ноянезнала,чтосэтимподелать.Ярисоваладраконов.Этобылирисункизолотистыхсуществ,летящихпоночномунебу,исерииизотдельныхкартин,складывавшиесявединоецелое.Однаизэтихсерийначинаетсяскартинки,изображающейледянуюпринцессувлилово-голубомплатье,котораяидетпомрачномузимнемулесусголыми,мертвымидеревьями.Лесполондикихсуществ:волков,змей,чертенят,ноникто

изнихнеглядитнапринцессу,каждыйизнихидетсвоейдорогой.Принцессасовсем,совсемодна. На следующей картинке принцессу проглотил большой, золотой, огнедышащий дракон,видунеговполнедобродушный,хотяонвэтотмоментипожираетпринцессу.

На следующей картинке мы видим, как дракон высиживает большое белое яйцо, а начетвертой картине яйцо треснуло, и из него выходит огненно-красная принцесса. Обаперсонажа, принцесса и дракон, радостно улыбаются. На последней картинке огненнаяпринцессасноваидетчереззимнийлес.Лесвсетакойжемрачныйихолодный,итакжеполонопасных диких зверей. Но принцесса теперь стала чужой для такого окружения, и звери этозаметили.Наэтойкартинкевсеониповорачиваютсякпринцессеинападаютнанее.Нанейуженетледянойзащиты,онасталаживойиранимой,поэтомуейугрожаетбольшаяопасность, еемогутсожрать.Итемнеменееязаписалавсвоемдневнике:«Чегобымнеэтонистоило,янехочуумереть,поканеперепробуювсекраскиизмоегонабора,янежелаюпрожитьпастельнуюжизнь>.Иведьянаписалаэто,несмотрянато,чтосама,ещенедогадываясьниочем,чтобыломнеуготовано,изобразилавсвоихрисункахдоужасаточнуюкартинутого,чтоожидаломенявпереди.

Вдругойсериирисунковпринцессухочетпожратьстаясерыхмохнатыхтварейбезтела,носогромнойпастью.Спасаясьотних,принцессасновадаетсебяпроглотитьдракону.Наэтотразна картинке не появилось яйцо, но дракон лежит на лужайке и плачет. Слезы собираются вручей,анаберегуручьявырастаетцветок.Бутонлопнул,изнеговыходитпринцесса,онапоет.

Сознаниемоебылосовершеннопомраченным,рассудкомяничегонепонималаинемоглаобъяснить,чтосомнойпроисходит,потомучтосаманезналаэтого.Япомню,какэтобыло,ичтоэтобылодействительнотак.Норисункисаккуратнопроставленнымидатами,отпервогодопоследнего,рассказываютвсюисторию.Онисвидетельствуют:неосознаваяничегорассудком,явтожевремявсепонимала.

Кромерисунков,яивдругихсферахстараласьизбытьвжизнито,чегонемоглавыразитьсловами. Моя роль была мне не по плечу, но вместо того, чтобы отбросить ее, я сталасверхстарательной.Послеуроковясталакаждыйденьходитьнаработу,ноприэтомстаралась,чтобыотметкившколеуменянеухудшились,адажеулучшились.Вечером,придясработы,яучила уроки, засиживаясь над ними за полночь. Поспав несколько часов, я вставала до зари,снова учила уроки или выполняла работу по дому, делая все потихоньку, чтобы никто неуслышал, затемшла вшколу, потом снова на работу и снова за уроки. У меня не оставалосьвременинадрузейилиразвлечения,ипускайэтоглупо,однакотакмнебылоспокойнее,потомучтонекогдабылогореватьодолгихгодах,прожитыхводиночестве.Такимобразом,всешло,каквсегда,плохо,ивэтомнебылоничеговеселого,но,покрайнеймере,мнетакбылопривычно.

Я стала меньше спать, и начала меньше есть, не потому, что хотела похудеть - я хотелакрепкодержатьсебявруках,чтобынепотерятьконтролянадхаосом.ИтутпоявилсяКапитан.Впервый раз это произошло, когда я писала дневник. Я принялась за него усталая, и внезапнообнаружила,чтопредложениязаканчиваютсяуменянетак,какязадумывала.Яиспугаласьинаписала: «Кто заканчивает за меня предложения?». А он ответил: «Это я». С этого у насначалось,итакипошло.Отзаписивдневникедомыслей-недолгийпуть,аотмыслейнедалекоидоголосов.Покрайнеймере,такэтобылоуменя.Путаницасвосприятиямиуменяначаласьдавно,онибылиуменяискаженными,такчто,посутидела,требовалсялишьмаленькийшажок,чтобыначатьслышатьголоса.

Вообще-то я и раньше их уже слышала, хотя и не могла с уверенностью сказать, что этобыло,нотогдаголосабылинеясными,онислышалиськакбормотание,какдалекоежужжание,что-топохожеенаразговор,ноянеразличалавнемсловинемогласказать,чейэтобылголос.Теперь же не оставалось никаких сомнений. Со мной говорил Капитан, причем говорил он

очень отчетливо. Его слов нельзя было не понять. Капитан есть капитан. Капитаны отдаютприказы.Ноонбывалидобрым,покрайнеймере,вначале.Онговорилсомнойласково,обещал,чтобудетменяоберегать, что ямогунеобращатьнина кого внимания,потомучтоон сам замнойприсмотрит.Онговорил,чтониктонезнаетменятакхорошо,какон,ивдоказательстворассказывалмоисныижелания,чтобылоему,конечно,оченьлегко,таккаконбылнектоиной,какясама.Онсказал,чтоненадобольшедуматьотом,нравлюсьлиядругимлюдямихотятлионидружитьсомнойилинет,ичтомненезачембольшеломатьсебеголовунадтем,чегояхочуикакоймненадобыть.Всеэтоонвозьметнасебя.Ионпообещал,чтоникогдаменянепокинет.Ядолжнатольковеритьвнегоиделатьвсе,каконскажет.Ятакипоступила.Этооказалосьсовсем нетрудно, во всяком случае, поначалу. «Тебе бы надо побольше поработать над этимзаданием», - говорил Капитан. И я переписывала задание еще раз. «Пока это еще не оченьхорошо»,-говорилКапитан.-«Поверьмне,этонехорошо.Перепишиещераз!»

Яверилаему.Ияпереписывалазаданиеещераз,отыскивалавсправочникеновыефактыиисправлялаплансочинения.«Нехорошо,-говорилКапитан.-Ты,видно,совсемдурочка.Нотебеповезло,чтоутебяестьяичтоятебепомогаю.Перепишизаданиеещераз,толькотеперьужкакследует!»Ноуменябольшенебылосил,ясовсемзамучилась,авремениужебылочетыреутра,иведьзаданиебылосовсемпростое,ияегоужетриждыпеределывала,инаднимсовершеннонезачембылостолькоработать. «Тыне только глупа,но ещеиленива!» - говорилКапитан.Ипослеэтихсловонударилменяполицу, сильноинеодинраз,чтобынаучитьменя,какнадосебявести,ичтобыянеопустиласьокончательно.Притомяведьвидела,чтоударымненаноситмояжесобственнаярука,однаковмоемвосприятииеюуправляланея.Этозвучитстранно,нотогдапрошлоужемноговременистехпор,какуменяпоявиласьнеуверенностьвтом,ктоженасамомделеуправляетмоимимыслямиидействиями,иявообщеуженезнала,существуюлиявообще, поэтому следующим шагом на этом пути стала для меня утрата контроля надсобственнымируками,ишагэтотбыл,всущности,совсемневелик.

Всевомнебылокэтомуужеготово,такчтокогдаКапитанменяпобил,явоспринялаэтоименно как побои от Капитана. Я испугалась и не могла ему воспротивиться. Он бил менябольно,игромкооралуменявголове,оноралнаменявсегромчеигромче.Потомоннемногоутих,яутерласлезыиещеразпереписалазадание.Разумеется,явыполнилаегоопятьнехорошо,нопеределыватьбылоуженекогда,потомучтонасталоутро,ипорабылоидтившколу.Капитанотправилсятудавместесомнойивелсебядостаточнодружелюбно,чтобыямоглапочувствоватькнемублагодарностьзахорошееотношение,зато,чтоонсогласенприсматривать,чтобыяненаделалакаких-нибудьглупостей.

Сэтогодняончастосталменянаказыватьибилвсякийраз,какяделалачто-тонетак,аемучастоненравилось,какячто-тоделаю.Яничегонеуспевала,ивообщебылаленивойдурой.Когданаработевкиоскекинотеатраянемоглабыстрососчитатьсдачу,онуводилменявтуалетитамбилполицу,несколькораз.Онбилменя,когдаязабывалаучебникиликое-каквыполняладомашнее задание. Он заставлял меня брать в дорогу палку или хворостину и бить себя поляжкам,еслияслишкомнеторопливошлаилиехаланавелосипеде.Дляменяэтобыломучение,не толькоиз-за того, чтобольно,ноиот стыда.Оплеухияполучала, толькокогдамыбывалинаединеиликогдаонустраивалтак,чтомыоставалисьодни,затопалкоймнедоставалось,когдаяшла или ехала на велосипеде по улице, у всех на виду. Кроме того, от палки, в отличие отпощечин, на теле оставались следы. Объяснить, откуда взялись синяки, было нелегко. Япрекраснознала,чтосамасебяпобила,ноуменянебылотакогоощущения,чтоэтозависелоотменясамой.МоимирукамименяизбивалКапитан,японималаиощущала,какэтопроисходит,нонемоглаобъяснить,ибодляэтойреальностиуменянебылослов.Поэтомуястараласькакможноменьшеговорить.

Капитансчиталменястрашноленивой.Онсчитал,чтояслишкоммногосплюислишкоммного ем. Затем он выставил мне новые требования. Достаточно спать двадцать пять часов внеделю,сказалКапитан.Вдальнейшемонуменьшилэтичасыдодвадцати.Еслиянеслушалась,ондралсяиругалменя.Такжеонрешил,чтоестьямогуодинразвдень.Этогодляменяболеечемдостаточно.Потомобъявил,чтоиэтогослишкоммного,иснизилмойрационпитаниядотрех раз в неделю. Я попробовала провести ревизию и выяснить, в какие дни мне особеннонужнопоесть.Однаковременамионобращалсясомнойласково,ияпродолжаладоверятьемувовсем,потомучтоонговорил,чтоделаетвсерадимоегожеблага.

Теперь я уже почти постоянно слышала его голос, а временами в ушах у меня звучали идругие голоса, не такие отчетливые, как у него, но все же более отчетливые, чем те, что яслышала раньше. Капитан с самого начала всегда говорил «мы», и я поняла, что их былонесколько человек, среди которых он был главный. Капитан дал мне тайное имя, котороедолжны были знать только они, и сказал, что это имя делает меня частью их круга. Онрассказывалмнепространу, гдерастутжелезныелесаидеревьяпокрытыкрасной,каккровь,листвой.Кровь ижелезо.Воплощение силы.Как раз то, о чем ямечтала.Но для того, чтобыпопастьтуда,мнесперванужнодоказать,чтояэтогодостойна,чтоянекакая-тожалкаярохля.И с этим я не могла не согласиться. Я сама была не уверена, что достойна оказаться в этойстране.Вернее,былауверенавтом,чтоотнюдьнедостойна.Поэтомуябыларада,чтоКапитанготовмнепомочь,пускайдажедляэтогомнеприходитсятерпетьбольотегопобоев.

Однажды в ноябре, возвращаясь из школы с тяжелым ранцем и уныло волоча тяжелыйранец,яувиделавсумеркахстоящуюпереддомомвозлепочтовыхящиковженщину.Еетемныеволосыбылисобраныузломнатемени,одетаонабылавпростое,мягкоструящеесяплатьеизоднотоннойбелойиоднотоннойсинейматерии.Ито,идругоесразу.Онабылапрекрасна,ионаулыбалась. Я была рада, что кто-то мне улыбнулся, и тоже улыбнулась в ответ. Позади былпаршивыйденьвшколесколлективнойработойиколлективнымобсуждением,аделатьчто-токоллективно, вместе с другими учащимися, было для меня труднее всего, ведь я все времядолжнабылапомнитьотом,чтоглавноедляменя-этоработатьвместесКапитаном.Поэтомуколлективная работа шла плохо, Капитан злился, и я дошла до полного изнеможения. Мнепростонеобходимобыло, чтобыкто-топосмотрелнаменя с улыбкой,и я обрадовалась, когдаженщина мне улыбнулась, обрадовалась еще и потому, что улыбнулась мне именно она. Яникогданевидалаеепрежде,носразуузналаее.ОнабылаОдиночество,ионабылапрекрасна.Кому нужны какие-то там коллективы, когда Одиночество так прекрасно? С тех пор я частосталаеевидеть.Онамалоговорила,затоонаулыбаласьтакойпрекраснойинемногопечальнойулыбкой!Поройонатанцеваладляменявэтомочаровательномплатье,одновременнобеломисинем.

ВскореяначалавидетьиКапитана.Онпоявлялсяневсякийраз,какяегослышала,ибылвиден не так отчетливо, но я всежемогла различить, как он выглядит.Это оказалось не так,чтобыужоченьстрашно.Ведьяужедавнослышалаегоголос,такчтопереходкегопоявлениюбылне слишкомпугающим.Примерно в этоже время в коридорахшколыпоявилисьи волки.Волкиикрокодилы.Онименянапутали,потомучтовидунихбылоченьзлобныйипотомучтоникто,кромеменя,ихневидел.Мнеоченьхотелосьубежатьотвсейэтойгадости,ноявсеещенезаслужилаправабытьдопущеннойвстранукрасныхлесов.Явсечащеподумывалаотом,нелучшелимнеумереть,ведьэтобылобыхотькаким-товыходомизтого,чтоменяокружало.Имнедействительнонеобходимобылонайтикакой-товыход.

Разумеется, мама не видела волков и не слышала Капитана. Но она замечала, что я всеменьшееминизачтонесоглашаюсьсъестьещенемного,какбыонаменяниуговаривала.Онавидела, какая я бледная и измученная, как я похудела, и хотя она не могла знать, как мало я

сплю,онапонимала,чтояневысыпаюсь.Онадоговориласьсврачомипослаламенянаприем,ая,хотяичувствоваласебявдурацкомположении,вдушесознавала,чтомнетребуетсяпомощь.Главное,яненаходиласлов,чтобыописать,чтосомнойпроисходит.Несколькоразяпобываланабеседахсврачом.Янесумелатолкомемуобъяснить,чтояпереживаюикакимсталдляменяокружающий мир, но эти беседы мне понравились. Доктор показался мне дружелюбным.Несмотряна это, яперепугалась,когдаонсказал,чтохочетнаправитьменяк специалиступодетскойиюношескойпсихиатрии.Ясказала,чтоужеразговариваласошкольнымпсихологомимне это не помогло, но он ответил, что это разные вещи, здесь более тонкий случай. Я ещебольше перепугалась, так как совсем не ощущала себя такой уж тонкой, а только маленькой,перепуганнойдурочкой.

Он дал мне направление, я отправилась на прием, и все прошло хорошо. Женщина-психотерапевт мне понравилась, и это было очень удачно, потому что тут мой мир сталкатастрофически рушиться. Довольно долго мне благополучно удавалось скрывать своесостояние,нотуттонкаяскорлупкалопнула,иобнаружилось,чтомоймирпревратилсяводинсплошной хаос, в котором разрушились все связи. Я отчаянно стремилась в сторону огня икрови, туда, где живут драконы, самаже пребывала в густом тумане, который становился всеплотней и плотней. В результате я стала расцарапывать свою кожу, чтобы почувствовать себяживой,чтобыдоказать,чтоуменявжилахещетечетживаякровь.

Я все больше замыкалась в общении с Капитаном и его компанией, а мои пять чувствстановились все ненадежнее, так что я стала убегать в женский туалет, чтобы сражаться сКапитаномиволками.Ялупиласебяполицу,кусалапальцыибиласьголовойобстенку,чтобызаставитьголосазамолчать.Ястараласьвыбиратьсамуюотдаленнуюуборную,кударедкокто-нибудь заходил, но через какое-то время все же попалась, и все узнали о моих проделках.Прилежная ученица вдруг помешалась, но помешательство не исказило мое восприятиенастолько, чтобы я не могла заметить, что вместо одобрения обращенные на меня взглядыучителейсталивыражатьсочувствие.Крождествумоиоценкибылиоднимиизлучшихвовсемклассе.Клетуяполучилапрочеркиповсемдисциплинам.

Темнеменееосеньюяпродолжилаобучение,хотязалетомнесталотолькохуже.Ячастопропускала уроки, да и сидя в классе,можно сказать, отсутствовала, и в результате пересталабыть успевающей ученицей. Как-то в теплый августовский вечер я отправилась в дальнююпрогулку на велосипеде. Я побывала на кладбище, поговорила там с папой, объездила ещедругие кладбища. Затем поехала домой. Несмотря на летнюю теплынь, на мне был розовыйхлопчатобумажныйджемпериголубыеджинсы.Пастельныетона.Совсемнеброские.Явошлавгостиную, где сидела мама, и сказала, что я готова, я отправляюсь в лес. «Видишь, я наделакрасноеплатье?»-сказалаямаме.Мамаэтогонеувидела.Онавиделанамнерозовыйджемпериголубыеджинсы.«Данетже!-сказалая,усаживаясьнаподоконник.-Вотянаделакрасноеплатье, теперь я готова, а скоро они за мной придут и заберут с собой >. Мама, конечно,перепугалась,онапозвониламоемупсихотерапевту,итапришлакнамдомой.Ееприходменяпорадовал,ноянепочувствоваланикакогожеланияпоговорить.«Сэтимпокончено,-сказалаяей.-Спасибозапомощь,ноятеперьухожувлес.Скорозамнойпридут>.

Изамнойпришли.Вскореявиласьполицияиврачи,иувезлименявзакрытоеотделение.Правда, они немножко опоздали. Я уже скрылась в лесу. Я очутилась в густой чащобе, ипотребовалосьмноголет,преждечемясмоглаизнеевыбраться.

Одиночествовсине-беломплатье

Одиночествобылостройнойтемноволосойженщинойвдлинномплатьеоднотоннобелогоиоднотоннотемно-синегоцвета.Ито,идругоесразу.Мнетакинеудалосьэтонарисоватьилитолково объяснить словами. Скорее всего, это можно сравнить с тенью на стене. Тыодновременновидишьибелизнустены,исизуютеньнаней,тоестьитоидругоевместе.ОбразОдиночества часто наведывался ко мне, для меня эта женщина была так же реальна, какКапитан.Сейчас,многолетспустя,когдакомневернулсядарслова,ямогусказать,чтообразэтот совсем неплох, он хорошо описывает переживания странноватого, мечтательного,независимого и одинокого подростка. В нем присутствует девическая чистота и белизна, ихмураятоскапрогульщицы,сбежавшейсуроков.Ито,идругоеодинаковополноймерой,ито,идругоесразу.

Мне кажется, я поняла, откуда она взялась. Тогда я этого не понимала, но, припоминаясейчасеевид,яузнаю,ктоонатакая.Онапохожанаоднуизмоихбалетныхучительниц.Когдаябылаещемаленькой,янескольколетзанималаськлассическимбалетом.Ятакинедостиглавэтом больших высот, но очень любила танцевать, и к наступающему рождеству и своему днюрождениявсегдапросиласебевподарокурокибалета.Какправило,яходиланазанятиятриразав неделю. Первой моей преподавательницей балета была Мария. Она была миниатюрной иизящной, как трясогузочка, ее темные волосы были стянуты узлом на затылке. Она быласкромная,худенькая,стройненькаябрюнетка,приветливаясдетьми,новеемаленькомтельцечувствоваласьскрытаясила.

Она всегда ходила в темно-синей балетной юбочке поверх темно-синего трико; ееневозможно было себе представить иначе, как в балетном зале или на сцене. Она былатанцовщицей,ивдетствеказаласьмневоплощениемсказки,яхотеластатьтакойже,какона.Когда в школе прибавились новые предметы, у меня не всегда хватало времени посещатьбалетный класс, который вела Мария, и некоторые вечера я проводила в классе другойпреподавательницы.ЕезвалиМатильдой,иэтобылнастоящийсгустокэнергии,котораябилаизнееключом.Онабылагораздовышеростом,чемМария,итожеотличаласькакой-тоособеннойэлегантностью, хотя элегантность Марии была иная. Во время занятий Матильда частоулыбалась, и часто меняла балетные наряды ярких цветов и броского рисунка. На урокахМатильдызвучаладругаямузыка,трудитьсяунеетожеприходилосьдоупаду,иунеемытожемногомунаучились,толькопо-другому,чемуМарии.

КогдаМатильда забеременела, она продолжала танцевать до самого конца беременности,толькопересталадемонстрироватьнампрыжки,апотомоченьскоровернуласькнам,такаяжебодрая и полная сил, и занималась с нами, поставив корзинку с младенцем рядом спроигрывателем. Мария представляла собой эфирную элегантность, Матильда былавоплощением жизненной силы. Танец Марии был выдержан в традициях русской балетнойшколы,Матильдапридерживаласьанглийскойтрадиции.Япосещалазанятиябалетомтриразавнеделю, и, прозанимавшись долгое время, добилась некоторых успехов. Руководство школысказало,чтовследующемсеместреямогуперейтикзанятиямнапуантах,ипосоветоваломневыбратьодноизнаправлений:русскоеилианглийское,чтобыдальшевнемспециализироваться.Я давно мечтала надеть туфельки на пуантах, так что очень обрадовалась этой новости, носовершенно не представляла себе, как я решусь сделать выбор. Я сказала, что мне нужноподумать,преждечемясообщуосвоемрешении.

Последниезанятиявбалетнойшколеяпроболела,анарождественскихканикулахясказала

маме,чтобалетотнимаетуменяслишкоммноговремениотшкольныхзанятий,чтояникогданесобираласьстатьпрофессиональнойтанцовщицей,сейчасяужебольшаяинемогубольшетакчастоходитьназанятиябалетом.Иябросилабалет.Руководительбалетнойшколы,самнезнаятого, затронул узел, в котором неразрешимо переплелись две самых главных для меняпротивоположности: послушная, старательная, скромная и эфирная девочка или энергичная,живаяияркая.Посутидела,речьшланеотом,чтобывыбратьтогоилидругогоучителябалета,аотом,чтобырешить,кемяхочубыть,скемяхочусебяидентифицировать.ИхотямнеоченьхотелосьвыбратьМатильду,яощутилабыэтокакпредательствопоотношениюкМарииисамойсебе,вдобавокянезнала,сумеюлиястатьтакойжеяркойибрызжущейжизнью.Можетбыть,моенастоящееместо-этомирМарии.Ихотяэтимыслинебылиуменятогдаосознаннымииотчетливосформулированными,янесмогларазрубитьэтотузелпротиворечий.

Поэтомуярешиланеделатьвыбора.Анескольколет спустя, когдая вновь столкнулась стемжеконфликтоммеждутеснымидляменяролямиивыбороммеждугорячейжаждойжизнии старательностью и послушанием, ко мне вернулась Мария. Депрессивная темная синева иангельская белизна. И то, и другое сразу. Я видела ее, но не слышала, что она говорит. Как,впрочем,ивсеостальные.

Вообще,виделаямногочего,уменябыломногозрительныхгаллюцинаций,чтодалеконевсегда бывает при шизофрении. Не знаю, почему так сложилось у меня, но помню, что мневсегда было нетрудно представлять себе разные вещи. У меня хорошая зрительная память, и,решая какие-то практические проблемы обыденной жизни, я часто представляю себе этозрительно.Притакихусловиях,очевидно,вполнеестественно,чтозрениетакжевыполняетдляменярольсредствадлявыражениятехчувствипредставлений,длякоторыхуменяещенебылонужныхслов.Ведьгаллюцинациивовсенепривносятсяоткуда-тоизвне,онинеявляютсячем-тотаким,чтонеимеетотношениякличностиданногочеловека.

Напротив, что бы мы об этом ни думали на самом деле (или в своем воображении), ногаллюцинации и другие симптомы появляются во время болезни изнутри нашей личности, исоздаются на основе наших интересов и жизненного опыта. Одно время я находилась вотделениидляподростков,гдебыломногомальчиков-тинейджеров.Тамводилисьинопланетныесущества,марсиане,средстванаблюденияишпионскиеинтригиа1аДжеймсБонд.Этобылових духе. Я же видела множество всяких зверей: волков, змей, крыс, больших фантастическиххищныхптиц«вильвет»....В этомнетничегоудивительного.Яникогданемоглабывыдуматьинопланетное существо.А вотживотныеменя всегда интересовали, и хотямои видения (как,например, полуметровые крысы или оранжевые и лиловые крокодилы), скорее всего, неотличалисьбиологическойточностью,новсежеживотныймириегожизньбылимнеболееилименеехорошознакомы,уменябылокнемукакое-тосвоеотношение,апотомувэтойобластиямогла проявить свои творческие способности. А это является необходимым условием длясоздания галлюцинациидаже тогда, когда этопроисходитбессознательноичеловекнеотдаетсебеотчетавтом,чтоявляетсяеетворцом.Ибоя,действительно,этогонесознавала.

Особенно меня изводили волки. Большие, мерзкие волки с желтыми глазами, кудлатойшерстью,вонючимдыханиемиоскаленнымизубами.Явиделаихчасто,онипоявилисьуменяеще вшколе, прямо в классе, они встречались во всех отделениях, в которых я лежала, как воткрытых,такивзакрытых,онипопадалисьмневавтобусахивторговыхцентрах.Волкибылиповсюду.Яжилавкаком-товолчьемвремени.Явиделаих,слышала,каконирычатищелкаютзубами, иногда ощущала их запах. Это доводило меня до помешательства, потому что умом японимала, что не может быть так, чтобы всюду были волки. Гимназия, где я училась послесредней школы, располагалась в Лёрескоге, между автомобильными дорогами и торговымицентрами: какие там могли быть волки! Да и за дверьми больничных отделений (ведь я

прекраснознала,чтотамвсекрепкозапертоназамок,всеподзапором,ичтооттуданикакимисилами невозможно выбраться) волки никоим образом не могли водиться! Но я все равно ихвидела.Такчтожеямоглаобэтомподумать?Иногдамыговорим:«Яневерюсвоимглазам».Однакожеверим.Веримдажетогда,когдаувиденноеоченьнасудивляет.Мыпривыклидоверятьсвоим глазам и своим ушам, и привыкли полагаться на то, что увиденное и услышанноесоответствуетдействительности.Такчтожеприкажетеделатьчеловеку,когдаонвидитчто-тотакое,очемвглубинедушионзнает:этогонеможетбыть?

Мои знания о психологии были очень невелики, ещеменьше я знала о нейропсихологии,психологии восприятий и нейропсихологических функциях, связанных с восприятием иистолкованием чувственных впечатлений. Я не знала, что, зрительно представляя различныеобразы и ситуации, мы используем те же самые зрительные пути, которые служат нам длязрительного восприятия предметов внешнегомира.Мне было семнадцать лет, и я знал а, чтоесличеловеквидитто,чегонет,этозначит,чтоон«сумасшедший».Моизнанияотом,чтотакоесумасшествие,восновномбылипочерпнутыизамериканскихфильмовитакихкниг,как«Надкукушкинымгнездом»или«Немогуобещатьтеберозовыйсад».

Ониубедилименявтом,чтоянемогубытьсумасшедшей.Даяинечувствоваласебятакойуж безумной. Я находилась в душевном расстройстве, я была напугана и несчастна, но я по-прежнемуоставаласьсобой,исчитала,чтоянетакаяужидурочка.Врезультатеединственныйлогический выход состоял в том, чтобыотброситьмысль о том, что я вижу вещи, которыенесуществуютнасамомделе,ипринятькакданность,чтоволкиреальны.Страшнореальны.Хотягде-товпотаенныхглубинахясамасчиталаэтонемногостранным,однакояникомунедавалаубедитьсебявобратном,сколькобымнеэтонипыталисьдоказывать.Нельзясказать,чтобыябыланесогласнасихдоводами-сдоводамиякакразсоглашалась,но,признавихправоту,мнепришлосьбырасплатитьсязаэтослишкомвысокойценой.

Былаещеидругаяпричина,почемуянемоглапризнать,чтоволки(ивсеостальное,чтоявиделаислышала)были«галлюцинациями»,иэтойпричинойбыломоечувство,чтоониимеютважное значение. После того, как все поняли, что я больна, и я некоторое время походила кпсихологу, а затем попала в больницу, все стали твердить мне, что я больна, и поэтому вижутакие вещи. Волки стали симптомом, чем-то нежелательным и неважным, вроде кашля илисыпи,чем-тотаким,отчегонужноизбавиться.Онисталинедостатком,слабостью,результатомтого,чтовмозгунарушилиськакие-тосвязивследствиеврожденногопорокаилиполученнойвдетстве травмы, или того и другого вместе. Но это объяснение не соответствовало тому, чтозналая.Хотяянемоглаэтогообъяснитьиликак-тообосновать,ноязнала,чтомоиволки-этововсенеошибкамозга.Такжекаквседругое,чтоявиделаилислышала.Онисодержаливсебеправильныеиважныеистины,выраженныекорявымязыком,примернотак,как этобываетвосне.Подобноснам,длянихнужнобылонайтитолкование,чтобывыяснитьихистинныйсмысл.Нодлятого,чтобыихистолковать,сначалатребовалосьпризнатьихистинностьиреальность,пускайэтаистинаибыламетафорической,анебуквальной.

Как-тововремямоейдолгойболезниянекотороевремянаходиласьвоткрытомотделениипсихиатрическойбольницы.Тогдаяуженачалапоправляться,хотясамаэтогоещенесознавала.Во время болезни я вынуждена былапрервать учебу, и теперь решила возобновить занятия попредметамвыбранногомнойнаправлениявшколедлявзрослых,ивсешлодовольнонеплохо,пока я не взялась за английский. Английский мне не дается, и с ним у меня всегда былоневажно.Янеплохопонимаюпо-английски,ноуменявсегдабылоужасноепроизношение,асорфографиейделаобстоятитогохуже.Япопробоваланемногоискоробросила.Всеотнеслиськ этому спокойно. Ведь я была шизофреником, страдала галлюцинациями, помрачениемсознания,иногдасамасебенаносилаувечья,поэтомуниктонеудивился,чтоянесмогласдать

выпускныеэкзамены.Нонекоторыеизпациентовмоегоотделенияподдерживалименя.Случайновэтомжеотделенииоказалсябратмоегоанглийскогопреподавателя,ионнапару

с одной милой девушкой, которая лежала там вместе с нами, все же убедил меня, чтобы япопробоваласдатьэкзамены.Нояникомуобэтомнесказала.Янехотеланиукоговызыватьнапрасных ожиданий. Я решила сделать так, чтобы никто об этом не знал и чтобы никто незадавалмнененужныхвопросовпоповодумоихуспехов.Поэтомуязанималасьусебявкомнате,не посещая лекций, и в один прекрасный день сказала, что хочу вечером покататься навелосипеде. В промежутке между курсами я съездила в школу, получила экзаменационныевопросыижиронаоплатуэкзаменов,иникто,кромеучителей,обэтомнеузнал.

По пути в больницу на меня напали огромные крысы, длиной не менее полуметра,желтоглазые,злобные,сострымизубами.Онибежалирядомсмоимвелосипедом,подскакивалинабегуипыталисьцапнутьменязаноги.Крысыбыливпереди,позадииповсюду.Ямчалась,что было духу, спасаясь от них.Я забылапро тормоза, про руль и свалилась в канаву, кое-какподняласьивернуласьнаотделениевполномрасстройствесознанияиперепуганнаядосмерти.Задыхаясь,ябормотала«Крысы,крысы!Сейчасонибудутздесьисхватятменя!»

Очень легко, обратившись к диагностическим таблицам и книжкам по психологии,подобрать в них объяснение галлюцинаций, искаженных представлений и утраты связи среальнойдействительностью.Ноеслинемногоподумать,топоймешь,чтоистиннаяреальностьзаключаласьвтом,чтоятолькочточерезстрахипротиворечивыепредставлениявновьподалазаявку на участие в крысиных бегах. Ведь я уже участвовала в них раньше, участвовала вбезнадежнойборьбезаудачу,зауспешностьрадиуспешностиизато,чтобыполучатьхорошиеотметки,необязательноподразумевающие,чтояотэтогостануумнее.Яненавиделаэтибегатогда и ненавидела их теперь, не отдавая себе в этом ясного отчета и не умея выразить своеотношениевсловах.

Однако,ненаходянужныхслов, я онем темнеменее знала.Такчторезультатбыллишьестественнымследствиемтого,чтояпрактическисделалавтотвечер,подавзаявкунаучастиевкрысиныхбегах.Поэтомуинеудивительно,чтонаобратномпутимнепришлосьулепетыватьотпротивных, страшных крыс, и это вовсе не означало, что я утратила контакт с окружающейдействительностью,хотяя,действительно,ненашлаконтактасословами.Аэторазныевещи.Когдаяхорошенькообэтомподумалаимнепомоглинадэтимпоработать,яотчетливопоняла,счем это было связано, и разобраться, в чем дело, оказалось не так ужи трудно.Но для этогонеобходимосерьезноотнестиськподобномупереживаниюкаккреальномуиважномусобытию,над которым нужно работать, а не отмахиваться от него как от нежелательного симптома,которыйможноснятьмедикаментознымисредствами.

Голосаятожеслышала.Иногдавголовестоялохаотическоегудениеивой,какбудтотамвключилинабольшуюгромкостьприемник,которыйяникакнемоглавыключить,чтобыяниделала.Иногдаяпробовалаколотитьсяголовойостенку,чтобытакимобразомзаглушитьэт<5тгудящий, бухающий хаос.Временами это помогало, но не всегда.Порой я пробовала рвать насебе волосыилипроцарапать ногтями дырку в голове.Это никогда не помогаломне, и было,скорее всего, панической попыткой просверлить в голове дырку, чтобы ослабить внутридавление, грозившее ее разорвать. Такое у меня было ощущение. Иногда это было противноенегромкое бормотание или голос, который отчетливо произносил какое-нибудь сообщение.Бывало,онговорил:«Тыумрешь».Или:«Разрежьсебезапястьеиочертисебякровавымкругом,иначе все твои родные умрут». Это ставит тебя в очень трудное положение. Ну, что будешьделать,получивтакоесообщение?

Ктомувременияужепривыкларасцарапыватьсебядокровиилирезатьножом.Приятноговэтомничегонебыло,иэтобыло,конечно,больно,нонесмертельно.Язнала,чтосмогуэто

сделать.Янезнала,правдалито,чтоговорилголос,новсеравнонехотеларисковать.Поэтомуяделалато,чтоонмневелел.Инезря.Моясемьяоставаласьвживых,хотя,сдругойстороны,уменя не было доказательства, что в противном случае они бы погибли. Это доказательство ямоглабыполучить,толькоеслибыослушаласьприказа,ноеслиявсеженезрясебярезала,тоэкспериментировать было опасно, это могло стоить жизни всей моей семье. Я ни за что несогласиласьбыпойтинатакойрискипотомупродолжалавыполнятьприказания.Искаждымразом,какяубеждаласьвдейственноститакогопоступка,отказатьсяотнеговследующийразстановилось все труднее. В общем-то, мне бы и не хотелось убедиться в том, что я напрасностолько раз уже наносила себе такие сильные раны. Это было бы совсем уж глупо и обидно.Поэтомуяпродолжалавсевтомжедухе.

Впоследствии я задумалась: почему же эти голоса приказывали мне делать такие вещи,почему от меня требовалось ранить себя, чтобы моя семья могла жить? На этот вопрос,вероятно, существуютразные ответы, и, наверняка, тут играла определеннуюрольмоянизкаясамооценка и то, что я чувствовала себя глупой и недостойной.Но важнее, какмне кажется,было то, что таким образом я получала возможность сделать что-то важное для дорогих мнелюдей. В это время я находилась в закрытом лечебном заведении, и превратилась из оченьдеятельного человека в пациентку, которая может только принимать то, что делают для неедругие.Раньшеяучиласьвшколе,имелаплатнуюработу,занималасьчем-товсвободноевремяипомогала по дому теперь же я сидела в отделении, где на меня работали другие, за счетгосударства,котороеоплачивалотех,ктосмотрелиухаживалзамной.Родныеделалидляменя,чтомогли:писалимнеписьма,навещали, разговаривали сомнойпо телефону, яженичемнемоглаимзаэтоотплатить.

Разумеется, их совсем не радовало, когда я наносила себе травмы, им было бы гораздоприятнее,еслибыяэтогонеделала,нояполучалаудовольствиеотискаженногопредставленияо том, будто ямогупредпринять какие-то активныедействия, которыепринесут пользумоимблизким,иэтопридавалохотькакой-тосмыслмоейразрушеннойжизни.Иэтопозволяломневернуть себе контроль над выпавшим из-под моего контроля повседневным течением жизни,котороеоказалосьперевернутымсногнаголову.Япо-прежнемумоглачто-тодаватьдругим.Ияпо-прежнему сохраняла возможность хотя бы в такой форме управлять собственнойдействительностью.Конечно,втовремя,когдаэтопроисходило,янепонималаэтоготак,каксейчас.Ведьеслибыяпонялаилисогласиласьстем,чтомоипредставленияносятискаженныйхарактер,вместесэтимпропалбытотэффект,которыйонидавалимне,позволяяощутитьсебяспасительницеймоихблизких.

Пониманиепришлогораздопозднее,онопришловнужныймоментиоказалоблаготворноедействие.Тогдаонопомогломнезановопрояснитьдлясебячастимоейисториитакимобразом,которыйпозволилмне легче ее пережить, ослабивмой страх и презрение к самой себе.Ведьзнать, что в некоторых случаях мои попытки наносить себе физический вред выражалибредовую и болезненную попытку взять под свой контроль неконтролируемую ситуацию исделатьчто-тонужноедляблизкихмнелюдей,этовсежелучше,чемпростосказатьсебе:«Ясделала это, потому что я больна шизофренией». Такая мысль не слишком повышаетсамооценку.

Капитан продолжал преследовать меня своими требованиями. Он отдавал распоряжения,сколько я должна работать и насколько мне следует ограничивать себя в отношении сна ипитания. Его правила становились все более суровыми, и в соответствии с изменившимисяусловиямикнимдобавлялисьвсеновыетребования.Поначалуонивосновномкасалисьсна,едыиприготовленияуроков.Онуказывалмненавседопущенныемноюошибкиитребовал,чтобыявсебольшеограничиваласебявпитанииисне.Онбылсомнойнеотступно.Вголовеуменявсе

время стоял его крик, от которого никуда невозможно было укрыться, чтобы, подумав насвободе,понятьвсюнелепостьеготребований.Поэтомуяпростовыполнялаегоприказания,таккак дошла до такого изнурения и до такого расстройства сознания, что я не могла уже ясномыслить.

Впоследствиияпоняла,чтоэтисимптомыносятсамовоспроизводящийсяиусиливающийсяхарактер.Работаятакмногоидаваясебетакмалоотдыхаисна,ясаматолькоусиливаларисквозникновения галлюцинаций и уменьшала свою способность подойти к ним иначе, с болееконструктивныхПозиций.Но,разумеется,яэтогонезнала.Ябылазамученнымизапутавшимсяподростком, которому отчаянно хочется, чтобы на него перестали орать. Я еще больше себяпогоняла,иэтагонкабезостановочнопродолжалась:школа,уроки,работаподому,приработокиснова уроки - нескончаемые обязанности с утра и до поздней ночи, все дальше, и дальше, идальше.Поройядоходиладотакогоизнурения,что,казалось,сейчасупадунаместе.Однаждына уроке гимнастики я так обессилела, что не могла волочить ноги. Но остановиться былонельзя,этобылосовершенноисключено.ЧтобытогдасказалКапитан!Номысльотом,чтобыбежатьдальше,былатакневыносима,чтояприбавиласкоростивотчаяннойпопыткедовестисебядотакогосостояния,когдаяневыдержуипотеряюсознание,иужесполнымправомсмогудатьсебеотдыхвбеспамятстве.Нотеломоебыломолодоиполносил,ивсостояниисправитьсяс нагрузкой, поэтому я так и пробегала до конца урока, и крысиные бега все продолжались ипродолжались.

По мере того, как болезнь развивалась, дошла до кризиса, после которого я попала вбольницуи селана лекарства, развивалсяиКапитан.Его требованиянесколькоизменились всоответствиисситуацией,новсегдаоставалисьтакимижесуровыми,такчтоважнымитемамипо-прежнемубылипитание,сон,перфекционизм,наказанияисловесныепорицания.

В периоды с усиленной дозой лекарственных препаратов мои чувства притуплялись, и ястановилась равнодушной к его требованиям, в это время они теряли для меня прежнеезначение, и хотя он продолжал ко мне приставать, я не так этого боялась. Но после такихпериодовнаступалидругие,когдаегокрикистановилисьтакимигромкими,чтоихневозможнобыло не услышать, и тогда я опять продолжала делать то, что онмне велел. Это повторялосьсноваиснова,итянулосьгодами.

Сейчасяспособнаобэтомдумать.Какжеслучилось,чтодотакогодошло?Почемуяшланаповодуу этого голоса,почемунеотказалась выполнять этинепомерные требования,почемуяпозволилакому-тотаксобоюраспоряжаться?Ответнаэтотвопросзвучитжестокоипросто.Яне могла положить этому конец, потому чтоКапитан - это была я сама. Это быламаленькаягражданскаявойна,вкоторойясамапредставлялаобесражающиесястороны,асилы,которыеямоглабыброситьнаборьбусКапитаном,уходилинато,чтобыпредставлятьКапитана.Всеэти-ш непомерные требования, которые он выдвигал, при всей их дикости, на самом деле былимоимижесобственнымитребованиями,хотяонипредставаливзамаскированномиискаженномвиде; однако тамаска, под которой они выступали, ясно выдавала их истинную сущность.Нопрежде чем разглядеть эту суть, сперва нужно было набраться смелости, чтобы к нимприсмотреться..

Когдаябыламаленькая,моямамаработаладневнойнянейсмаленькимидетьми.Одиниздетей,закоторымионаухаживала,былмилыйиразвитойтрехлетниймальчик,которогозвалиЭрик.Неразлучным другомЭрика был тряпичный песикЩен.Эрик не расставался с ним ниднем,ниночью.ОднаждыродителиЭрикарассказалимаме,чтонакануневечеромони,уложивЭрика, услышалииз его комнаты сердитый собачий лай.Потом все стихло, а через некотороевремя Эрик спустился сверху и явился к родителям в гостиную безЩена. Родители немногоудивились и спросили Эрика, что случилось. Эрик ответил, что он предлагал Щену вместе

спуститьсявгостиную,необращаявниманиянато,чтоужепораспать.Щенжевозражал,чтотак нельзя, потому что родители этого не разрешают. «Щен правильно сказал, - ответилиродителиЭрика.-Ночтожебылодальше?».«АяуложилЩенаспатьиспелемупесенку.Щензаснул,аябезнегосмогспуститься».

Воттакпростоиизящно,какэтоможетсделатьтолькотрехлетнийребенок,Эрикразрешилдля себя дилемму, возникающую, когда в человеке борются различные потребности и мысли,которые не могут сосуществовать одновременно и которые ему приходится разделить.Шизофренияозначает«разделенныйум».

Напротяжениивековмногиеученыепыталисьразобратьсявтом,вчемжезаключаетсяэторазделение или раздвоенность, и что ее вызывает.Многие из этих теорий впоследствии былиотвергнуты, некоторые в ходе дальнейшей разработки приняли новые формы, и людиразделилисьнаразныелагерявзависимостиоттого,чтонужносчитатьправильным.Личнояотдаю предпочтение упрощенной версии Эрика. Если в человеке собралось слишком многомыслей, чувств, ощущенийи знаний, с которыми его личность уже неможет справиться, емухочетсявсеэтопереложитьначто-тодругое,чтонаходитсявнеэтого«я».Эрикпереложилтеправила,которыеоноченьхорошознал,нокоторыенесовпадалисегожеланиями,нащенка,азатемуложилщенкаспать.Япереложиласвоепрезрениексамойсебе,своюстрогостьисвоинесоразмерновысокиетребованияксебесамойнаКапитана,иКапитанвыкрикивалэтислова,тем самым обнажая всю суровость и несправедливость этих требований. Проблема жезаключаласьвтом,чтоупаковкаскрылаподсобойсодержание.Яничегоневидела,кромеэтихтребований, и по мере сил выполняла их в пределах своих расстроенных возможностей. Алечащийперсоналвиделвэтомтолькомоюболезнь.

Как для лечащего персонала, так и для самого больного так легко принять диагноз заобъяснение,хотяна самомделеонничегонеобъясняет.Капитаноченьхорошоукладывалсявпереченьпризнаков,перечисляемыхвICD-10всвязисдиагнозом«параноидальнойшизофрении>, поскольку в качестве одного из ее признаков указаны «слуховые галлюцинации голосов,угрожающих или отдающих пациенту приказы (...)». В сочетании с рядом других выявляемыхпризнаковэтоможетслужитьоснованиемдляпостановкитакогодиагноза.

Междутеммыпо-прежнемутакинезнаем,ктожетакойэтотКапитан,откудаонвзялсяикак от него можно избавиться. Многие считают, что ответ появляется сам собой послепроведенияобследованияипостановкидиагноза.Онисказали:«Утебяшизофрения»,ирешили,чтонашлинужныйответ.НоКапитанпродолжалоратьуменявголове,авсеважныевопросыоставалисьбезответа.Ведьжизненноважныевопросы-этоктоятакая,чегояхочу,ктоичтоимеет для меня важное значение, каким основным правилам жизни я привыкла следовать икакиеизнихяхочусохранить,чтоялюблюичегонелюблю,иочемямечтаювдальнейшейжизни.АнаэтивопросыникакойдиагнозпосистемеICDнедаетудовлетворительногоответа.ПоэтомуКапитанникакнереагировалнапоставленныйдиагноз.

Онпродолжалоратьдотехпор,покамненепомоглиразобратьсявтом,чтожеонсобойпредставляет,покасомнойнепоработалинадмоимитребованиямиистрахами,надвопросами,которые ставит передомноймояжизнь, и над тем, как я собираюсьна них отвечать.Когда явыяснила для себя, откуда взялисьмои требования, чего я боюсь, и хорошенько подумала надтем,какиетребованияксамойсебеикдругимясчитаюважными,правильнымииразумными,только тогда Капитан, наконец, успокоился. Он был всего лишь маркером, всего лишьсигнальнойлампочкой,икогдаглавнаяполомкавмоемжизненномдвигателебылаисправлена,лампочкапогаслакак-тосамасобой.

Разумеется,симптомы,дажееслиговоритьтолькоосимптомахположительных,включаютв себя не только галлюцинации. Во время болезни я совершала множество очень странных

поступков,которыедажетогдаказалисьмнесамойстранными,ноявсеравнонемоглаотнихудержаться.Теперьязаднимчисломвижу,чтоонивполнеобъяснимы.Одновремяя,например,елаоченьстранныевещи,такие,какноскииобои.Казалосьбы,в этомнетникакогосмысла,хотя, возможно, какой-то смысл и тут можно отыскать. Попробуйте представить себе какого-нибудь знакомоговамподростка.Отнимитеу этогообраза телефон, телевизор,проигрывательCD-дисков и все другие источники музыки, отнимите у него друзей, любимых, возможностькакойбытонибылодеятельности,школу,любимыезанятияимечтыобудущем.Счемтытогдаостанешься?

Просебяя,например,оченьхорошознаю,счемяосталась,когдаяподросткомпопалавзакрытоеотделениесострогимиплохоорганизованнымрежимом, гдеуменяотняливсе,чтобыло мне интересно.Мне нельзя было позвонить друзьям.Мне был разрешен один звонок внеделюмамеиодинзвоноксестреплюсоднопосещение.Мненеоставилиничего,чемямоглананести себе травму, а это включало почти все, что толькоможно себе представить, включаяэлектрическую лампочку под потолком. Меня проинформировали о моем хроническомдиагнозе, и одновременно отняли у меня все мечты о будущем и надежды. И вот я осталасьвзаперти наедине с единственным, что уменя осталось, то есть наедине с пустотой.Пустотабыла огромной и невыразимой, она болела у меня внутри. В тоске и отчаянии я совершенноконкретнымобразомпыталасьуменьшитьпустоепространство,котороеощущалаусебявнутри,яегозаполняла.

Капитансосвоейзлостьюникуданеделся,онбылпо-прежнемутут,поэтомудляедыиличего-нибудьвкусногоуменяненаходилосьместа,апотомупустотуприходилосьзаполнятьчем-то другим. Я ела туалетную бумагу, салфетки, поролоновый матрас, свои носки, а позжепринялась и за обои. Я не думаю, что стекловолокно полезно для желудка, и знаю, что оновредно, но оно заполняло пустоту, которая пожирала меня изнутри. Кстати, коли уж об этомзашел разговор: тогда я не понимала, зачем я это делаю, я не могла представить лечащемуперсоналу разумного и взвешенного обоснования своих поступков, сказав, например, что ясожалеюотом,чтообдираюипоедаюувасобои,ноуменя,мол,внутритакаяпустота,ятакмногого лишилась, что хорошо бы нам вместе подумать о том, как придать моей жизни хотькакое-тосодержание!Ябылатогдаоченьиоченьдалекаоттого,чтобыразобратьсявпричинахиследствиях,иужтемболеенемоглаэтовыразитьсловами.Разбиратьсявнихяпредоставлялаперсоналуипсихологам.Аонинеочень-топыталисьнайтиобъяснение.Ониужезнали,чтоя-шизофреник

Еще один симптом шизофрении - нанесение себе физического вреда. Нанесение себефизических повреждений может быть симптомом очень разных болезней, к нему прибегаютлюдисоченьразнымидиагнозами,атакжезапутавшиесяиненаходящиевыходаподросткибезкакого бы то ни было медицинского диагноза. У меня в нанесении себе физическихповреждений выражалось много разных вещей. Одной из важнейших была возможностьвыразить через него страдание, которое не вмещалось ни в какие слова. Для меня это былоспособом показать окружающему миру, что мне больно, но также и способом сделать этострадание конкретным и управляемым, так сказать, физически ощутимым. Нанесение себяповрежденийсталодляменя средством заменитьили заглушитьнеконтролируемуюдушевнуюболь внешней болью, которой я могла управлять, это можно сравнить с тем, как мы, сидя вкреслезубноговрача,такстискиваемкулаки,чтобыногтивпивалисьвладонь.НанесениесебетравммоглотакжеиспользоватьсядляусилениятребованийКапитана(«Тыбылатакойленивойилитакойобжорой,чтозаслуживаешь,чтобы...»).Иногдабывалоитак,чтоэтоготребовалиотменяголоса,еслиянехочу,чтобычто-тослучилосьстеми,ктомнедорог.

В одной недавно прослушанной мною лекции говорилось, что, как показывают

исследования, «подавляющее большинство из тех, кто наносит себефизические повреждения,предпочтительно пользуются при этом каким-то определенным методом, редко отступая отпривычногоспособа».Янечиталаэтогоисследованияинесверяладанных,носогласнасэтимутверждением,оновполнесоответствуетмоемусобственномуопытуитому,чтоянаблюдалаудругих больных. Однако лектор не пошел дальше этого утверждения, не добавив к этой теменичего,кромезамечания,что«выбраводинпредпочтительныйметод,пациент,какправило,уженепытаетсяиспробоватькакие-тоновыеметоды».

Мнепоказалось,чтоэтозвучиттакхолодно!Хотяпрошлоужестольколетстехпор,какярезаласеберуки,япочувствоваласебявдругтакоймелкойиглупой.Потомучтояименнорезаласебе руки, а не причиняла себе физические повреждения. Может быть, это действительносамообман с моей стороны, которым я пытаюсь скрыть отсутствие фантазии и способности«испробоватькакие-тоновыеметоды>,ноявсежесуверенностьюутверждаю,чтоярезаласеберуки,потомучтохотелапорезаться.Несколькоразяпыталасьжечьсебя,иногдаясебябила,ноза исключением битья головой об стенку и раскачивания, когда голоса становилисьневыносимы,всеостальноенаменянедействовало.Уменянебылостремления«нанестисебефизическое повреждение >, я стремилась порезать себя, потому что мне требовалось увидетькровь. Часто, особенно в первый период моей болезни, я чувствовала себя какой-то ужаснопустойидалекой,исерой,имертвой.

Ябоялась,чтовжилахуменявместокровитечетовсяныйкисель,ичтовмоемтелесовсемне осталось живого тепла, что в нем нет ни искры жизни. Поэтому я расцарапывала себя ирезалась,чтобыубедиться,чтовжилахуменятечетнастоящаякровьичтояживойчеловек,анемертвыйроботсовсянымкиселемвместокрови.Ведькровь-этожизнь.Вампирыпьюткровь,для того чтобы продлить свое полуживое существование, и во время причастия мысимволическипьемкровьХристову,чтобыпричаститьсяегостраданий,смертиивоскресения.Ив самыйразгар своихстраданий, средисеростиипустоты, яхотелаполучитьвещественноедоказательствотого,чтояжива,анепростосуществую-чтовомнеестьжизнь,какестьонавкрови,иогне,ивдухе,ивкапелькахросы.Ихотяярезаласебяпонапраснуиэтомнесовсемнепомогало,атолькосоздавалодляменяновыепроблемы,вэтихдействияхвсе-такибылсмысличеловеческоежелание, от которых не осталось и следа в холодных словах лектора о том, чтопациентуже«непытаетсяиспробоватьновыеметоды»,ивеготаблицахсграфами«частота»,«диагноз» и «повторяемость».Я надолго задумалась о том, чтоже тут осталось отжизни, еестраданий, страхов, от тоски, отчаяния, страха смерти и страха жизни и жгучего кроваво-красногоупорства.Однакодлялекции,пожалуй,этатемабылабыслишкомсложна.Статистика,какправило,бываетгораздопрощеисхематичнее.Алекциябылахорошая.Вполне.Номневсеженехваталовнейживогосодержания.

Некоторыесимптомыбылисугубомоиличные,онирождалисьизнутри,измоейисторииимоих узлов. Таким симптомом был Капитан, стремление же к причинению себе физическихповрежденийотносилоськсимптомамдругогорода,кромеэтихбылиещеидругие.Здесьречьшлао таких вещах, которыенапротяжениидлительного временииграли важнуюроль вмоейжизни. Речь шла о предъявляемых к себе требованиях, стремлении справляться с задачами,самоуважении,достоинстве.Оборьбемеждужеланиембытьумницейижеланиембытьживымчеловеком,междусеройпустотойигорячей,пульсирующейжизнью.

Речь шла о тишине и яростном шуме, о страхе перед жизнью и страхе смерти. Этисимптомы оставались продолжительное время, а если на время исчезали, то затем сновавозвращались либо в прежней форме, либо в слегка измененном варианте. Эти симптомы непроходили,покаявзаменобразовипоступковнеобреланужныеслова,чтобыужесихпомощьюпродолжить работу над этой темой. Так она пошла легче и стала гораздо эффективнее, и это

позволиломнераспутатьсамыемучительныеузлыинепозволитьимвпредьзапутыватьсяещехуже.Моитемыпо-прежнемуосталисьпримне,и,вероятно,ониещенесразуменяотпустят,явсевремябудукнимвозвращаться,таккаконибудуттребовать,чтобыявтойилиинойформепоработаланаднимиеще,нотеперьужеприпомощислов,анеприпомощиволковиострогостекла.

С другой стороны, некоторые симптомы носили преходящий характер и были связаны сопределеннымиситуациямииливнешнимиусловиями,иногдаониисчезали,когдаменялисьэтиусловия. Только в одном отделении я ела обои и набивку матраса. В следующем лечебномзаведенииобстановкабыласовершенноиная,ипотребностьв«заполнениипустоты»отпала.Ипоеданиеобоевуменяпрекратилось.Вдругом заведениижиливильветы- громадныехищныептицы,ониналеталисверху,угрожаяпорватьменявклочкииуничтожить.Вэтомотделенииячувствоваласебясовсеммаленькойинеполучаладоброжелательнойподдержкиоттех,ктотамработал. Каждый день проходил в борьбе с людьми, которые были по отношению ко мненачальниками и отдавали непонятные распоряжения, казавшиеся мне бессмысленными излыми. Когда я, наконец, была переведена в другое место, вильветы не последовали за мной.Онинеимелиотношениякмоимузлам,абылилишьмоиминдивидуальнымспособомвыразитьсвоевосприятиетехусловий,которыецариливданномконкретномотделении.Нояне знаю,догадалсялитамкто-нибудьобистиннойпричинеэтогосимптома.

Некоторые симптомы проявлялись у меня периодически. Так, например, волки частопоявлялись в связи со школой и мероприятиями по социальной адаптации, в периоды, когдаменявременновыписывалиизбольницыиливкаких-тодругихслучаях,когдаячувствоваласебяброшенной «на съедение волкам». Иногда они появлялись также и в периоды, связанные сповышенными требованиями, или когда я чувствовала себя неуверенно и что-то в жизни неладилось,однакоихприсутствиенебылопостоянным.

Они были в большей степени моими, чем вильветы, хотя уступали в этом отношенииКапитану.Онивыражаликакие-тоизмоихтемиузлов,однакоимеликасательствонестолькоксамым глубинным и основополагающим проблемам, сколько к трудностям текущего дня, скоторыми человек обычно справляется ценою головной боли и немного испорченногонастроения. Волки были моим способом показать, что у меня что-то неладно, но их былонетруднозаменитьсловами.Яхорошопомню,когдаявпоследнийразвиделаволка.Этобыловэлектричке,котораяшлавБлиндерн.Яучиласьнапсихологическомфакультете,ивот,когдаяехалавуниверситетнаколлоквиум, я вдругувиделав вагоневолка, онлежалпередомнойнаполуигрызмоиноги.Этобылневеличественныйимогучийзверь,атощаядраннаятварь,какговорится, кожа да кости, у него были желтые зубы и зловонное дыхание, он обгрыз моилодыжкитак,чтоотнихосталисьголыекости.Этобылобольноивыгляделоотвратительнымзрелищем.Ноянезакричала,неиспугаласьинезавопила:«Волк,волк!»

Я посмотрела на этого омерзительного волка и подумала, что он совершенно прав.Пожалуй,такжемерзкооказалосьивуниверситете,когдая,поступивнапсихологию,попалавтакую среду, где вместо любознательности и настоящего стремления к знаниям царилаотчаянная борьба всех против всех. Здесь единственно важным было попасть в рядысчастливчиков, получивших оценки, которые позволят пролезть сквозь игольное ушко в числонемногих, кого примут учиться на перспективную специальность. Радость от приобретениязнаний здесь подменила погоня за отметками, так что от полнокровного процесса осталисьсухие,обглоданныекости.Ядавноужеэтопонялаиощущаланасебепоследствия,мнеэтоненравилось, но раньше я как-то не видела с такой ясностью, насколько это было противно.Сейчасяэтоотчетливоразглядела.

Волк, как живой, лежал передо мной на полу во всей своей омерзительной сущности. И

тогда я подумала: ладно, пускай это очень мерзко, но я сделаю все, что требуется, для того,чтобы добиться своей цели, и, по мере возможности, постараюсь сохранить при этомдостоинствоихорошеенастроение,апотом,когдаменяпримутнаизбраннуюспециальность,япопытаюсь вернуть себе отчасти утраченное радостное отношение к приобретению новыхзнаний. Еще я решила, вернувшись домой, достать заброшенные краски и утешить себя тем,чтобынарисоватьпарочку золотистыхдраконов.С этимя отправиласьна занятияи с техпорникогда больше не видела ни одного волка. Мне по-прежнему приходилось сталкиваться сситуациями волчьего периода, в нашем загнанноммире без них никогда не обходится и я по-прежнемупродолжаюнанихреагировать,нотеперьтолькословами,чувствамиисловеснымиобразами.Этодалеконетаккрасочно,нозатогораздопрактичнее.

Очень важно уметь истолковать содержание симптомов и находить их скрытый смысл.Однако с толкованием связаны большие опасности. Потому что толкование симптомов - этоспорт,связанныйсриском,потомучтовнемвсегдаможнопотерпетьаварию,еслинебудешьсоблюдать основные правила движения. Первое и главное правило состоит в том, чтобыпомнить-симптомыявляютсяпринадлежностьютого,укогоонипроявляются,и толькосамэтот человек может окончательно определить, что означает данное поведение в даннойситуации.Одинитотжесимптомможетвыполнятьразличныефункциивразныхситуациях,и,разумеется,одноитожеповедениеможетиметьсовершенноразличныйсмыслуразныхлюдей.

Крометого,дажеприправильномистолкованиидлянегоможетбытьвыбраннеподходящиймомент.

И если предложить человеку разжеванное толкование, оно не принесет ему радости.Честно говоря, мне бы, наверное, мало помогло, если бы в начале болезни кто-нибудь мнезаявил: «Капитан - это всего лишь искаженное выражение твоих собственных непомерныхтребований к самой себе>. Если бы воспринять и вместить истину было так просто, мне,наверное, и вообще не пришлось бы расщеплять ее, отдав какую-то часть Капитану. Длявосприятия истины требуется место и время. Место для нее подготавливается, когда ты втечениекакого-товремениимеешьвозможностьзанятьсяисследованиемсобственнойжизниисобственныхистинприподдержкезаинтересованного,надежногоспутника,которыйготовтебевэтомпомочьиподдержать.Которыйпритомисамзадумывалсянадтем,представителемчегомогбытьКапитан, такчто,исходяиз своихмыслей,онможетпоставитьнужныевопросы,незабывая однако, что право на окончательный вывод принадлежит не ему, а той личности, окоторойздесьидетречь.

Япобывалаунесколькихпсихотерапевтов,которыепридерживалисьсовершенноразличныхметодовиподходов.Первые,скоторымиястолкнулась,придерживалиськлассическогоподхода,выражающегосявтом,что«яследуюзатобойвтомнаправлении,котороетывыбираешь».Вовремя сеансов они держались пассивно, предоставляя мне роль ведущего, который выбираетдорогу.Нопроблемазаключаласьвтом,чтояблуждалавнепроходимойчаще,такчтонередкоделозаканчивалосьтем,чтомызастреваливнепролазныхдебрях.Крометого,онипослесеансауходили домой, а я оставалась одна в этих дебрях, по меньшей мере, до следующей встречи.Меня не устраивал такой терапевт, который следовал за мной в моих блужданиях, а потомзаявлял,чтоплохойрезультатобъясняетсятем,чтоятяжелобольнаиуменяслишкомсерьезныйдиагноз.Ямечталаотакомтерапевте,которыйактивнопомогалбымнеразглядеть,чтояделаю,икоторыймогбыуказатьмнеальтернативныйиболееэффективныйпуть.

Но балансировать между двумя возможными способами очень трудно. Можно выбратьслишком пассивную роль, переложив большую часть ответственности на еще не готового ктакой ответственности пациента, а можно перестараться, слишком активно подталкиваяразвитие процесса, к чему сам пациент может быть еще не готов. Можно повредить

налаживанию контакта, проявив чрезмерную сдержанность, которая не дает пациентуразобратьсявтом,скемонимеетдело,номожноиотпугнутьпациентаизлишнейактивностью.Ясамадалекаоттого,чтобыутверждать,будтоявсегдазнаю,какнужнорешатьтакуюдилемму,инавернякачастоделаюошибки.Ноястараюсьпроявлятьинтересктем,скемявстречаюсь,стараюсь,помимодиагноза,внимательноприсмотретьсявместеспациентом,каковаегожизньсейчас,окакойжизнионмечтает,потомучтояхорошопомню,какмнесамойхотелось,чтобыпсихотерапевтувиделменя.

Когда прошло время, и я уже хорошо знала свою историю, узнала, какие требования япредъявлялаксебе,чемонибыливызваны,икакиеещесуществуютрешенияиспособь!снимисправиться,расставаниессимволамиипредупредительнойлампочкойКапитанадалосьмнеужесравнительно просто. Нужно было порвать с прежними привычками и ожиданиями и самойопределитьсявсвоемотношенииксобственнойролииответственности,отпустивКапитана.

Если бы персонал подросткового отделения разобрался в том, что моя потребность впоедании обоев связана с переживаемым мною ощущением пустоты, это не решило бы моюпроблемувцелом.Дажееслибыонипонимали,почемуятакделаю,и,опираясьнаэтознание,постаралисьбысделатьмоюповседневнуюжизньболеесодержательной,этоещенесделалобыменяздоровой.Новмоейжизнипоявилсябыкакой-топросвет.Но,узнавпосебе,каковоэто-сидеть в полумраке без лампочки, без надежды, без мечты о будущем, без какого-нибудьрукоделья изо дня в день неделю за неделей и месяц за месяцем, без всяких занятий, кроменесколькихчасоввнеделю,янемогунесказать,чтодлячеловекаоченьважно,чтобыжизньнебылабеспросветной.Какой-топросветвжизни-этобылобычудесно!И,возможно,небольшиепросветыдалибытолчокдляобщегоулучшенияжизни.

Ну,иеще-волки.Какбылосэтимпоступитьокружающим?Надолибыло,чтобыонитакисказали мне: «Ты переживаешь волчье время»? Или лучше им было согласиться со мной:дескать, да, тут есть волк, и, вооружившись стулом, помогать мне от него защищаться? Недумаю.Какяужеговорила,даватьнепосредственноетолкование,намойвзгляд,имеютправоте,ктохорошоузналличностьпациентапослетого,каконипрошливместекакую-точастьпути,ане случайные прохожие. А сражаться с чужими галлюцинациями, возможно, иногда имееткакой-тосмысл,новмоемслучаеэтонедействовало,личноясчиталаисчитаю,чтоэтовсе-такиглупо.Разадваилитрикто-топробовалсомнойэтотспособ,новэтомнебылоникакоготолку.Понятно,чтоонинемоглипопастьвцель,потомучтоневиделитого,чтовиделая.Этобылмойволк,иборотьсяснимбыломоимделом,никтодругойнемогзаменитьменявэтойборьбе.Заточувствадругогочеловекаможноразделить,чувства-этотообщее,чтоестьувсехнас.Ябылаблагодарнатем,ктобылготовразделитьсомноймоичувства.

«Я не вижу твоих волков, но если бы я видел волков, я бы напугался до смерти. Тебестрашно?»Ужас, беззащитность, бессилие, горе, отчаяниеи стыд - этомывсеможемпонять,это нас сближает. Туг мы забываем о диагнозах, симптомах и категориях, становясь простолюдьми.Ачеловекичеловеческиечувствавсегдаузнаваемыдлядругогочеловека,имыможемихразделить.Когдаявиделаволков,ячувствоваласебямаленькой,беззащитной,испуганнойиодинокой, ямечтала, чтобы кто-то понял, каковомне приходится, чтобы кто-то был рядом сомной,проявилинтереси,повозможности,успокоилбыменя,проявивзаботуивнимание.Такчтоэтиволки,всущности,непредставлялисобойничегоособенносложного.Этобылипросточувства, узнаваемые и понятные для других людей человеческие чувства, хоть изамаскированные.Вотивсе.

Печальныйязыкбезъязыкости

Мальчика в соседней палате очень изводили инопланетные существа. Они появлялись,когда им вздумается, в разное время и в разном обличьи, но особенно часто они заявлялисьтогда,когдаемуполагалосьделатьуборку.Этонетакужистранно.Мальчики-подросткиневвосторге от такого занятия, как уборка собственной комнаты, и часто пользуются любымпредлогом,чтобыувильнутьотэтойобязанности.

Мальчик может заявить, что он не успел выучить уроки, или что он договорился стоварищем о чем-то чрезвычайно важном, или что ему пора на тренировку, или что нужновывести собаку или просто посмотреть какую-то передачу по телевизору, а бывает, что онипросто смываются из дома, «не расслышав», о чем его просят старшие. Это совершеннонормально. Но у моего соседа не было возможности воспользоваться ни одним из этихпредлогов.Унегонебылониуроков,нитренировок,нидрузей,нисобаки.Телевизорстоялвспециальной комнате, которая была под замком, и наружная дверь тоже была заперта. Зато унего была такая штука, какая найдется не у всякого мальчика: у него были космическиепришельцы, и был диагноз, который подтверждал, что нападение инопланетных существявляется в его случае вполне законной и основательной причиной, чтобы не убирать своюкомнату.

Этоотнюдьнезначит,чтоонневиделкосмическихпришельцев,неверилвнихиличтоонидля него не существовали на самом деле, я уверена, что все это было для него реальнойдействительностью. И это отнюдь не значит, что его космические пришельцы существовалитолькодлятого,чтобыонмогувиливатьотнеприятныхзанятий.Яжилавсоседнейпалатеи,помоемувпечатлению,ондействительнострадалимучилсяотнашествийинопланетянибоялсяих нападений. Но довольно скоро я на слух стала отличать нападения, порожденные егоисториейи внутренними конфликтами, от технападений, которые вмоемпониманиибыли ввысшей степени релевантными попытками использования единственного предлога,позволявшегоемуувильнутьотуборки.Иэтотспособдействовал:какправило,убиратьемунеприходилось.

Все получалось в точности, как уменя: когда подходиламоя очередь стирать, в коридоресобиралась целая стая волков. Мы не могли отказаться от обязанностей раз и навсегда, делотолькооткладывалосьдолучшихвремен,ноеслибымысталиотпрашиваться,никтонедалбынамотсрочки,имыобахорошоэтознали.

Мыоба,такилииначе,лишилисьобычнойчеловеческойречиизаменилиеечем-тодругим.Иэтимдругимбылисимптомы.

Одинизвозможныхподходовкобъяснениюсимптомовзаключаетсявтом,чтобывидетьвних ответ на определенную жизненную ситуацию, в которой пациент находится в данныйконкретный момент. Этот ответ обусловлен предшествующим опытом, подсказывающим, чтоможет быть действенным в данных обстоятельствах. Такой подход показывает, что симптомымогут выступать в роли своеобразного языка, но в этом контексте язык направлен в первуюочередь на выражение потребностей или желаний личности, так что симптом становитсяспособомудовлетворенияэтихпотребности.

Большинство находящихся в лечебном заведении пациентов частично лишаются своегопривычногоязыкаизаменяютегосвоегородаворовскойфеней,приспособленнойксоциальнымкодам, действующим в данном заведении. Этот язык оказывается наиболее эффективным,посколькусегопомощьюкоммуникацияосуществляетсятемисредствами,которые,помнению

работников этого учреждения, должны быть присущи больным. Он может быть оченьупрощенным. Так, на этом языке «боюсь» означает «страх», а «больно» или «грустно» тожеозначает«страх».Илиэтозначит,что«голосаоченьгромкокричат».Такоеизменениеязыканесовсембезопасно.Опасность заключаетсянев том,чтолюдидобиваютсясвоегопосредствомсвоихсимптомов,автом,чтоязыкутрачиваетсвоюэффективность.Насвовлекливигру,где«нехочу» произносится как «волки» или «космос», а вместо «хочу» люди говорят: «Так нужно,потомучтоэтоготребуетболезнь».

Душвотделенииполагалосьприниматьпорасписанию.Былиустановленыопределенныедниичасы,когдаможноприниматьваннуипользоватьсядушевойкабинкой,востальноевремяполагалосьумыватьсявпалате.Однакотогда,какисейчас,мнеиногдахотелосьпринятьдушвнеположенноевремя.Еслияговорила:«Мнебыхотелосьпомыться,можнопойтивванную?»,мневсегдаотказывали, ссылаясьнаправилаиустановленноерасписание.Ноеслияначиналаплакать, царапать себяижаловаласьна голоса, которые звучатуменя в ушах, говорила, что ячувствую себя грязной, гадкой и противной, у меня было больше шансов, что замок отопрут.Послеэтогоуменявсегдаоставалосьтакоечувство,чтоясделалачто-тонехорошее,стыдноеигадкое.Япривирала,мошенничала,имнеэтобылосовсемнеприятно,иябояласьсебевэтомпризнаться,потомучтоэтонесоответствоваломоемуобразу,какяегосебепредставляла.

Ячувствовала себя лучше, когдаиграла с открытымикартами.Но ситуация складываласьтак,чтоэтонеспособствовалочестнойигре,иврезультатеячувствоваласебянегодяйкойиз-затого,чтовздумалапомытьсявнеположенноевремя,хотявэтом,строгоговоря,небылоникакойнеобходимости, да и с точки зрения лечения не могло принести пользы. Другая проблема,связаннаясусловнымязыком,состоитвтом,чтоонподразумевает,будтобывнаших«хочу»и«нехочу>естьчто-тонехорошее.Аэтонеправильно.Хотетьинехотеть-делосамоеобычноеисовершеннонормальное.Чего-тонамхочетсябольше,чего-тодругого-меньше.Бывает,конечно,чтонамприходитсяделатьто,чегонамнехочется,ноэтонезначит,будтохотетьвообщеплохо.Важнопонимать,чегомыхотим,таккакэтоподсказываетнам,чтонадоделать,чтобыжизньсталаосмысленнойирадостной.Амеждутемякаждыйденьвижулюдей,которыевычеркнулииз своего лексикона слова «мне хочется»и «я хочу», заменивих словами«нужно, потомучтоэтоготребуетболезнь».По-моему,этооченьпечально.

Вдругом,ужевзрослом,отделениисестра,проводившаяутромобщуюбеседуспациентами,спрашивала всехприсутствующих, ктоиз нас долженпосле собеседованияидтина утреннююгимнастику.Вопросбылсовершенноизлишним,таккакгимнастикабылаобязательнадлявсех,за исключением одного мужчины, у которого болела нога. У него были очень сильные боли.Такиесильные,чтодлянегонемоглобытьиречидажеосамыхнесложныхупражнениях,хотяонтолькочтовыходилнаулицупокуритьивсеутрорасхаживалпоотделениюсамойобычной,энергичнойпоходкой.Сестразадавалаещерядвопросов,всущности,оченьглупых,таккакмывсе понимали, в чем дело, пока однажды, нарушив основное правило, она не взяла навооружение отмененный язык и спросила: «Сдается мне, что ты просто не хочешь делатьгимнастику.Почемутынехочешьпрямосказатьтехочу»?».Икогдаонаотказаласьот своегоязыка,пациент,обретяпрежнийдарречи,сказал,чтооннемогтакответить,потомучтотакойответонабынепринялакакуважительнуюпричину.

«Нет,почемуже!-возразилаона.-Говори,небойся!Выскажисловамито,чтодумаешь».Ионвысказал,ивсеостальныетожевысказали.Втоутронагимнастикуневышелникто,кромелечащего персонала. На следующее утро все пошло по старому, я пришла на гимнастику, иостальные тоже пришли, потому что я, например, ничего не имела против, мне нравиласьутренняягимнастика.Вчераяотказаласьучаствоватьподругойпричине:потомучтоэтобылотак прекрасно - высказаться напрямик о том, что я хочу и чего не хочу делать, и знать, что к

моемужеланиюотнесутсяуважительно.Яотказаласьидтинагимнастику,потомучтобылотакприятнопочувствовать,чтонакакое-товремяксловамвернулосьихобычноезначение,иимиможно пользоваться без опаски.И я отказалась, потому что у меня давно уже не было такойвозможности,иязнала,чтовдругойразонавыпадетмненескоро.

Одной из причин, почему исчезает слово «хочу>, вероятно, является то отношение, скоторым люди сталкиваются в лечебных учреждениях и вомногих другихместах.Но отчастивиноватисобственныйстрахпередзапретнымиипостыднымижеланиями,тотужас,которыйусиливаетсяотобщениястеми,чьедело,казалосьбы,помогатьпоборотьэтистрахи.Итутмыподходимкязыкупечальному.Оннетакужипрост,азачастуюинетакосознанноприменяется,однакоонесть,ипредставляетсобойзамешанноенастыде,искаженноеотображениетого,вчемчеловекнизачто,низачтонепризнаетсяподобройволе:например,чтоонодинокихочет,чтобыегоувидели.

Яоченьскоропоняла,чтоеслия,когдамнебываетстрашно,тоскливонадушеиодиноко,скажу санитарам отделения, что мне плохо и трудно, они посоветуют мне думать о чем-тодругом.Например,пойтивгостиную,поигратьвкартыилипочитатькнижку.Номне-тонужнобылосовсемдругое,аэтисоветынискольконепомогалипобедитьпугающееодиночество,хаосзвучащихголосовипутаницумыслей,очемонисамидолжныбылибызнать.Однаконачто-тобольшееунихненаходилосьнивремени,нивозможности, таккаквпсихиатриитогда, какитеперь, всегда быломало средстви слишкоммногопациентов, и сиделкипростоне успевализанятьсякаждым,комубылоплохоилитоскливонадуше.

По-видимому,онитакжесчитали,чтоменянужноприучатькбольшейсамостоятельности,чтобыянебежалакнимкаждыйраз,какуменявозникалитрудности,авырабатывалабыдлясебя свои собственные стратегии поведения, помогающие справиться с этими бедами. Если вэтомбылаглавнаяидея,тонадопризнать,чтоонабылаоченьразумной,и,оглядываясьназаднатовремя,янемогунесогласиться,чтоэтогомнеинужнобылодобиться.Нотогдауменянебыло никаких стратегий, и я не могла разобраться в собственном хаосе, мне требоваласьпомощь, и нужно было, чтобы меня этому научили. Я была неспособна самостоятельносправитьсясэтойзадачей.Ведьесличеловекнеумеетводитьмашину,никтонепосадитеговавтомобиль одного с таким напутствием: «В добрый путь, дружок! Покатайся сам и поучисьводить машину аккуратно и осторожно». Поступить так было бы просто дико и совершеннобезответственно.

Так же дико и безответственно было ожидать от меня, что я сама, в состоянии психоза,разберусь в том, что творится в моей больной голове и выработаю такие стратегии, которыепомогут мне справиться с жизнью, хаосом и реальностью. Конечно, ничего этого я не могласделать. Поэтому, когда одиночество совсем одолевало меня, а голоса становилисьоглушительными,имнедействительнонеобходимобылоскем-топоюворить,ярезаласеберуки.Уж этого санитары не могли не заметить. По крайней мере, они вынуждены были убратьосколки стекла и перевязать мои раны, и тогда они обращали на меня внимание. Некоторыетолькотутначиналиверить,чтояговорилаимправду,чтомнедействительнобылооченьплохоичтомне,правда,нуженбылкто-торядом.Ярезаласебя,иочень,оченьчастоэтооказывалосьдейственным средством. Конечно, так происходило далеко не всегда, но этот способ был, вовсякомслучае,эффективнеевсякихслов,таккаксловапочтиникогданинакогонепроизводиливпечатления.

Мое слово в тотпериод вообщепочтиничегоне стоило, и уже скороуменяне осталосьдругих средств, кроме действия. В журнале это называется демонстративным поведением иманипулированием. Я усвоила правило: чтобы быть услышанной и понятой, в моем миретребуется действие. Мне очень не нравится слово «манипулирование», я с удовольствием

заменила бы его на другое, вполне употребительное и гораздо более позитивное выражение -«сотрудничествоспользователем».Потомучто,всущности,речьидетотомжесамом,аименноо человеческом желании получить контроль и влияние на свою жизненную ситуацию, иметьреальнуювозможностьоказыватьвлияниенасвоюжизньилечение.Адляэтогочеловеквсегдастараетсяиспользоватьтесредства,которыеемудоступны.

В психологии есть понятие «фундаментальной ошибочности атрибуции». Этот терминзвучитужасно заумно,нона самомделеозначает оченьпростуювещь, так какон всеголишьописывает обыкновенную ошибку, которую мы, люди, часто допускаем при истолкованиипричин человеческих поступков.Как правило, когдамы сами делаем глупость или допускаемкакое-то нежелательное действие, то считаем, что это случилось потому, что так сложилисьвнешние обстоятельства. Когда мы опаздываем, это случилось из-за пробок на дорогах; когдазабываем исполнить обещание, это произошло потому, что слишком много дел приходилосьдержатьвголове.Имыможемтакдуматьиговорить,потомучтознаем,какиенадорогахбылипробкиикакмыбылизаваленыделами,ипотому,чтоунасестьискреннееиздоровоежеланиесохранить свое самоуважение, оправдав свой поступок каким-то уважительными причинами.Когда же глупость делает кто-то другой, мы не можем знать всех деталей сложившейсяситуации,даинашаответственностьзато,какбудетвыглядетьдругойчеловеквсобственныхглазах,нетаквелика,ипотомумыможемпозволитьсебесоответственноохарактеризоватьеголичность,сказав:«Онкопуша»или«Нанеенельзяположиться»ит.д.

Особенноотчетливоэтовиднонатехпримерах,вкоторыхданнаяличностьоказывается«нетакой, какмы», а поскольку проблематика, связанная с ситуацией «мыи они» особенно ярковыражена в психиатрических лечебных учреждениях, то пациенты часто становятся жертвойтакого «ошибочного толкования». Поэтому здесь так легко случается, что человека могутобвинитьвтом,чтоемусвойственнапривычкаманипулироватьдругими,незадумываясьотом,что в его конкретной ситуации у него, может быть, не было возможности каким-то другимспособомповлиятьнаокружающих,и,темболее,незадумываясьотом,стоитливэтомслучаеприбегать к личностной характеристике и не лучше ли было бы заменить ее описаниемситуации. Но хотя фундаментальная ошибка атрибуции действительно фундаментальна иявляетсяширокораспространенной,она,темнеменее,неперестаетотэтогобытьошибкой.

Бихевиористская терапия показывает нам, что действия, вызывающие такую ответнуюреакцию, которая человеком, производящим это действие, оценивается позитивно, с большойвероятностью будут им повторятся, в то время как действия, не сопровождающиеся такойреакцией, или сопровождающиеся негативной реакцией, часто проходят сами собой изаменяютсяболеецелесообразнымповедением.Напротяжениидлительноговременицелыйрядэкспериментовскрысами,собаками,детьми,наемнымиработниками,пациентами,студентамипсихологическихфакультетов имногими другими группамиподопытных лиц подтвердил этотфакт,что,всущности,оченьлогично.Когдамыжелаемчего-тодобиться,мысбольшейдолейвероятностиповторимто,что,какпоказываетнашопыт,приводиткжелаемомурезультату,чемто, что, какпоказываетнашопыт,желаемогоне дает.Нашопытподсказываетнам, как умнеепоступить, что эффективно, а что неэффективно. Поэтому на меня не действовали уговоры,будто бы резать себя бесполезно, будто бы это глупо и нецелесообразно, ведь мой опытподсказывалмне,чтоименноэтонужноделать,чтобыдобитьсяжелаемого.Разумеется,яэтогоникоимобразомневысказывалавслух.

На словах я всегда соглашалась с санитарами; глупо причинять себе физический вред,слушать голоса, куда-то убегать или что там я еще вытворяла. Я могла рассуждать об этом идействительнотаксчитать,ибытьоченьразумной,однаковсеэто,вобщем,оставалосьпустымисловами.Надележеяпоступалапо-прежнему.Потомучтоэтодавалодейственныйрезультат.Но

этогояникогданикомунеговорила.Ябояласьпризнатьсявэтомдажесамойсебе,ведьиначемнепришлосьбыпризнатьдвевещи:признатьсявтом,чегояжелаюичегонадеюсьдобиться,ивтом,чтоянеконтролируюситуацию.Аэтобылослишкомстыдноиунизительно,иябыэтогонизачтоникомунесказала.Ведьтутпричинабыланевболезнииневголосах,иневчем-топодобном,мнепростобыланепереносимамысльотом,чтобыпризнаться,какиепостыдныеиунизительныепотребностиживутвмоейдуше:потребностьвзаботе,потребностьвтом,чтобынаменяобратиливнимание,потребностьвтом,чтобыизбавитьсяотодиночества.Яужезнала,чтосамоеплохое,чтоможносказатьочеловеке,это:«Онаделаеттактолькорадитого,чтобыпривлечь к себе внимание», и потому никогда не призналась бы в этомжелании даже самойсебе.

Ибо в отличие от вышеупомянутой ситуативной воровской фени, которая использоваласьболееилименеесознательно,тотпечальныйязыкпредставлялсобойнечтотакое,чтояпомересил старалась удержать в подсознании.С волками, которые часто появлялись, когдамне надобылоидтистирать,делообстоялодовольносложно.Хотявременами,непризнаваяэтоговслух,я, может быть, и замечала тут какую-то связь с появлением волков, но я упорно не желалавидеть, что их появление каким-то образом зависит от моей воли. В моем восприятии ихпоявление было и должно было быть чем-то совершенно мною неконтролируемым. Мненеобходимобыловидетьвнихреальных,существующихвдействительностиволков,иянемоглапризнатьсясебе,чтоимелакакое-товлияниенафактихсуществования.Ведьтакоепризнаниеозначалобы,чтоядолжнапризнатьсяпередсобойнетольковтом,чтояленива,ноивтом,чтоясумасшедшая,аэтогоневозможнотребоватьотчеловека.Нокогдаречьшлаожеланиибытьзамеченной,озаботе,овнимании,отом,чтобыменяпризналидостойнойтого,чтобыпотратитьнаменявремя,икогдаэтожеланиеделалосьнастолькосильным,чторадижелаемогорезультататребовалось приложить сознательные усилия, самая мысль об этом была до такой степенизапретной,чтодажетеньеенедолжнабылаблизкокоснутьсямоегосознания.

Я старательно прятала ее за двойной дверью и запирала на все запоры, используя всепреграждающие механизмы, какими только располагала моя душа. И несмотря на все этипредосторожности, я все равно испытывала прилив острого стыда, смешанного со страхом,когдамнеговорили,чтояэтосделала«нарочно»илидлятого,чтобыпривлечьксебевнимание.Этобылоболезненно,потомучтоникакиепреграждающиемеханизмынемоглиизбавитьменяотстрахапримысли,чтолюди,возможно,правы.Чтоэтоможнодоказать.Аэтогоянемоглапринять,потомучтоэтобылолишьнаполовинуправдой.Тоестьячувствоваласебяпримернотак, как если бы оказалась лицом к лицу с разъяренныммедведем, не зная о том, что втораяполовинаистинысостоитвтом,чтомедведьэтот-ручной,азаспинойуменястоитукротитель.

Укротить мой страх в этой ситуации могла бы вторая половина правды, а именнопониманиетого,чтомоижелания-нормальны,ичтобудьмнепредоставленысоответствующиевозможности, я могла бы удовлетворить свои потребности самыми что ни на есть социальноприемлемыми способами, как это делают все люди.Но эта правда была у меня за спиной, идолжно было пройти много времени, прежде чем терапия помогла мне обернуться назад ипосмотреть ей в глаза. И только тогда я осмелилась открыть глаза и рассмотреть медведя,стоящегопередомной.Потомучтокогдаяполучилавозможностьувидетьвсюкартинувцелом,та часть, которая была главным источником страха, перестала быть пугалом, на которое я неосмеливаласьдажевзглянуть.

По сути дела, не так уж трудно понять, что у той тихой, старательной, скромной,затравленнойдевочки,какойябылавтовремя,вполнемогливозникнутьпроблемы,когдаречьзашла о том, чтобы признаться самой себе в жажде человеческого внимания и заботы. Этовполнелогичноирационально,и, чтобывзглянуть этойправде в глаза, не требуется глубоких

психологических познаний. Странным мне представляется здесь как раз другое: почему впсихиатрическомздравоохранениикаксистемецаритстольотрицательноеотношениектаким,казалосьбы,фундаментальнымчеловеческимпотребностям.Ведьто,чегоястыдилась,небылотолько моим сугубо личным чувством; мой стыд подпитывался высказываниями лечащегоперсоналаи записямивжурнале, в которомотмечалось: «желаетпривлечьк себе внимание».Это было правдой, но я ни разу не заметила, чтобы кто-то высказывал какие-то четкие иразумные профессиональные соображения по поводу этой потребности и по поводу того, какследуеткнейотнестись.

Моинаблюдениявкачествебывшейпациентки,аныневкачествепсихологаговорятотом,чтоотношениекэтомувопросуунашейпсихиатриивобщемицеломсовпадаетсотношениемсамих пациентов: мы, дескать, гордые, несгибаемые и независимые норвежцы, которые, еслипотребуется,судовольствиемотправятсяводиночкунаСеверныйполюс,вовсехслучаяхжизнимыдолжнысамостоятельносправлятьсяструдностями,полагатьсятольконасебя,инивкоемслучаенеопускатьсядотого,чтобымечтатьовниманииизаботесостороныокружающих.Мы,остальные, те, кто в данный момент считаются здоровыми, очень часто испытываемпотребностьвовнимании.Можносказать,каждыйдень.Еслинаработесослуживцыпересталибыснамиздороватьсяилисадитьсяснамизаодинстолвобеденныйперерыв,мысочлибыихневежливыми,наглымиилижестокими.Еслибышефпересталнасзамечатьиследитьзатем,как идет наша работа и как мы ее выполняем, то со временем мы в значительной степениутратилибымотивациюизаметноохладелибыксвоимобязанностям.

Намхочется,чтобынашидрузьяиродственникиинтересовалисьтем,чтомысейчасделаем,чтобыонибылирядомснамивчасырадостиипечали,намтребуетсяихпомощьприпереездахили в уходе за маленькими детьми, они нужны нам, чтобы вместе поболтать или принятьучастиевобщихразвлечениях.Намхочется,чтобысамыеблизкиелюдизналинастакхорошо,чтобымоментальнопонимать,какмысебячувствуемичтонамтребуется.Инамсамимхочетсятожесамоеделатьдлясвоихблизкихидлятех, скеммыобщаемся.Человек -общественноеживотное, и нам нужна своя социальная группа. Так откуда же взялась этопренебрежительность? «Хочет добиться внимания к себе», «болезненная потребность вобществе». Что мы под этим подразумеваем? В стремлении человека к контактам с другимилюдьми нет ничего болезненного. Напротив! В нежелании общаться с другими людьми,чрезмерной изоляции я вижу гораздо более опасный знак. Если человек полностью отрезаетсебяотконтактовсдругимилюдьминадолгоевремя,эточастоможетбытьсигналомкакого-тонеблагополучия. А в том, что человек стремится к контактам с другими людьми, нет ничегоболезненного,этоздоровоепроявление.

И эта потребность во внимании, которая свойственна нам всем в обыденной жизни,разумеется, усиливается, когда мы чувствуем какую-то угрозу или опасность. Если человекпадаетвводуспричалаизоветнапомощь,никомунепридетвголовуспокойнопройтимимосословами: «Он сделал это только для того, чтобы добиться внимания к себе». Конечноже, ондобивается внимания! Его жизнь в смертельной опасности, и он не может спастись сам,поэтому,чтобысохранитьсвоюжизньинепогибнуть,емуостаетсятольконадеятьсянадругихлюдей,которыенедадутемупогибнутьиспасутотсмерти.Илюди,услышавшиеегокрикиопомощи,сразуэтопоймутисделаютвсе,чтовихсилах,чтобыемупомочь.Этоестественно.Поэтому меня просто пугает, что в нашей психиатрии медики отмечают в журналахчеловеческиепризывыопомощи,поройсовершеннооткровенные,недобавляякнимникакихпрофессиональных соображений о том, какая помощь представляется в данном случаецелесообразной и как данному работнику здравоохранения следует вести себя дальше вотношениитого,комутребуетсяпомощь.

Это примерно то же самое, как если бы они, заметив, что больной страдает серьезнымистощением,ограничилисьбыпометкойвжурнале,ноненакормилибыбольного.Неустановивпричину его истощения. Не дав рекомендаций, как избежать истощения в дальнейшем. И неуказавпричины,почемуничегонебылосделановэтойситуации.Ноэтолишьприблизительноесравнение. Потому что никто никогда не поступил бы так с больным, страдающим отфизическогоистощения.Затоспациентами,страдающимиотдушевногоистощениявследствиенедостатка человеческой заботы и внимания, так поступают часто. И я считаю, что разницаздесьзаключаетсявтом,чтопоследнеесчитаетсячем-топостыдным.

Даже сейчас, когда я пишу эти строки, я чувствую, насколько приятнее быть в ролипредставителялечащегоперсоналаисэтойпозицииговоритьотом,чтомы,лечащийперсонал,должнысчитатьсяспотребностьюпациентавовнимании,чемрассказыватьомоейсобственнойпотребности во внимании, которую я испытывала, будучи пациенткой. Говорить об этом мневообщекак-тонехочется,ячувствую,чтоотэтогомнестановитсяпротивноигадконадуше,именябеспокоитмысль,чтообомнеподумаютлюди,еслиясознаюсьвтакихвещах.Этоговорито том, что стыд очень силен, и что нет ничего странного в том, что пациенты так упорноцепляютсязасвоюверувто,чтопричинаихпоступковлежиттольковболезниичтотутничегонезависитотихконтроля.Потомучтоиначеимбылобыстыдновдвойне:во-первых,потомучтоонипожелаличего-тотакого,чегонеследуетжелать,а,во-вторых,потомучтонасамомделетыиногда, действительно, делаешь что-то такое, чтобы добиться желаемого. Например, режешьсеберуки.Илисваливаешьвинунаволков,илинаКапитана,илиещеначто-нибудьдругое.

Ипричинойможетбытьне толькопотребность в человеческомвнимании, нои какие-тодругие потребности, которые свойственны человеку. Например, потребность выразить обиду.Или взбунтоваться против своих тяжелых жизненных обстоятельств. Или для того, чтобыотдохнуть.Этоможетбыть какое-то запретноечувство.Например, злость.Илиревность.Иличувствозависимости.Илиещечто-нибудь.Тыжелаешьчего-то,несмеясебевэтомпризнаться,и, будь то сознательно или бессознательно, делаешь то, благодаря чему ты раньше получалажелаемое.Убольногочеловекадиагнозможетвыступатьвкачествеподходящегопредлогадляобоснования совершенно нормальных потребностей, в которых он не смеет перед собойпризнаться. Это помогает лицу, которое испытывает потребность, и облегчает еговзаимодействиесокружающими.

ГовардБентсен(НovardBentsen)провелв1998годуисследование,посвященноеповедениюродственников в общении с психически больным членом семьи, чтобы установить, какиефакторы влияют на поведение окружающих. Он выявил ряд факторов, влияющие на степеньвраждебности,неприязненногоикритическогоотношенияродственников.Какоказалось,однимизтакихфакторовявляетсявосприятиепациентакак«ответственного за своеповедение»иликак «больного». Когда члены семьи воспринимают пациента как больного человека, а егоповедениекаксимптомыболезни,уровенькритическихивраждебныхзамечанийснижается,акогда его поведение воспринимается как зависящее от его воли и намерений, окружающиереагируют на это более критическими и агрессивными замечаниями. Иными словами,«здоровый» человек должен отвечать за свои действия, больной же человек может больше«позволитьсебе»,преждечемегоповедениевызоветсерьезныепоследствия.

Нодажееслипациентыимеютвозможность«позволитьсебе»то,чтоонихотят,анетоидобиваютсяисполнениясвоейпотребности,радостьотэтогоневелика.Полногоудовольствияотдостигнутого как-то не получается. Ведь это же на самом деле была не я, а моя болезнь.Добитьсяжелаемого - это всежене то, чтополучитьпонимание, этоне значит, что за тобойпризнаноправонаэтипотребности,итемсамымдостигнутоеоказываетсялишьвременныминеполнымрешениемпроблемы.Потребность,вкоторойчеловексамсебенеможетпризнаться,

котораяневстречаетпризнаниясостороныокружающих,которуюонинехотят замечатьинеодобряют, потребность, которую приходится прятать, прикрывать другими причинами,постояннобудеттребоватьновыхподкреплений,посколькунастоящегоподкрепленияонатакинеполучила.Крометого,онанеполучаетразвития,потомучто,скореевсего,человекполучилочень мало из того, что ему требуется, и вовсе не получил того, что требовалось ему большевсего. А именно - понимания и человеческого признания. А также контроля над своейжизненнойситуациейивозможностиеюуправлять.

Ибообратнаясторонаответственности-этоконтроль.Зато,чеготынеконтролируешь,тынеможешьотвечать,аеслитычто-токонтролируешь,тотыинесешьзаэтоответственность.Когдауличностиотнятаилиутерянаответственностьзакакую-тоситуациюили,ещетогохуже,ответственностьзаеесобственныедействиявтойилиинойситуации,онаодновременнотеряетиконтрольнадситуацией.Аутратаконтролянадсобственнойжизньючто-томеняетвчеловеке.Еще в 1979 году Яноф-Бюльман Qanoff-Bulman) /реф. В: Brickman et al., 1982/ провелисследование, показывающее, какое важное значение имеет сохранение чувства контроля. Онобследовал женщин, подвергшихся сексуальному насилию, и обнаружил, что в первое времяпосле того, как оно случилось, многие из женщин отказывались считать себя невиннымижертвами, предпочитая брать на себя ответственность за случившееся. Судя по ихвысказываниям,онисчитали,чтобыличересчурвызывающеодеты,чтосделалиглупость,выйдяна улицу без сопровождения, и т.п., тогда как все окружающие обыкновенно отвергали такиемысликак выражениепреувеличенногочувства вины;дляблизкихлюдей этихженщинважнобыло подчеркнуть, что жертва была совершенно не виновата в случившемся и что всяответственностьлежитнанасильнике.

Посутидела,этоправильно,нодляженщины,пережившейнасилие,легчебылопринятьнасебя часть ответственности, восполнив тем самым реальную потребность в контроле надситуацией и в предсказуемости происходящего. Если страшное событие произошло из-засовершенной ими ошибки, сознательного поступка, который можно было сделать иначе илиизбежатьвдругойраз,онивсежесохранялиощущениеконтролянадсвоейжизнью.Еслижеэтонетак,еслионидействительнонемоглиничегосделатьилисказатьдлятого,чтобыизбежатьслучившегося, тогда - да, тогда они действительно превращаются в беспомощныхжертв игрыслучайностейимирпревращаетсявстрашномрачноеинепредсказуемоеместо.

В место, где что угодно может случиться, когда угодно, и где у них нет никакихвозможностей как-то воздействовать на ход событий. И хотя это, может быть, так и есть, покрайней мере, отчасти, вряд ли такая правда поможет человеку оправиться от пережитого.Напротив, сделанные с благими намерениями попытки избавить их от «ненужного > чувствавины могут оказать совершенно обратное действие. Ибо чувства вины, ответственности иконтроля тесно взаимосвязаны, так что попытка убрать чувство вины может подорвать учеловекаощущениеконтроляивызватьунегоощущениебеспомощностиизависимости.Аэто,во-первых, придет в противоречие с требованием окружающих «преодолеть пережитое»,«справиться с ситуацией», а в самом худшем случае чувство потери контроля может статьпрепятствиемнапутикреабилитации.

Психологи Гласс (Glass) и Зингер (Singer) изучали вопрос о том, как важно для нассохранятьпредставлениеоконтроленадситуациейдажевусловиях,когдамынасамомделееене контролируем. Двум группам они дали выполнить одинаковое задание, состоявшее изсовершенно несложных математических и лингвистических задачек. Одной группе во времявыполнениязаданиявсевремямешалинепредсказуемовозникавшиеинтенсивныеинеприятныешумовые помехи, в то время как другая группа работала в спокойной обстановке. Послекороткогоперерываобеимгруппамбыливыданыновыезадания,нонаэтотразобеработалив

спокойнойобстановке,вусловияхтишины,непрерываемойникакимишумами.Присравнениирезультатов второго задания оказалось, что группа, которая все время работала в спокойнойобстановке,показалагораздолучшиерезультаты.Этоуказываетнато,чтонасамомделеусловияунихбылинеодинаковые.Итагруппа,котораяначиналаработувусловияхнепредсказуемыхинеконтролируемыхпомех,перенеслаэтовпечатлениенановуюситуацию,иэтонепозволилоейдобитьсяболееуспешныхрезультатов.

Этагруппабылалишенаконтролянадситуацией,иунеенебылоуверенности,чтоэтонеповторитсяснова,поэтомуееучастникинемоглиполностьюсконцентрироватьсянарешенииполученных задач. В следующем эксперименте Diac и Зингер пошли еще дальше. Они сновавзялидвегруппыслучайноподобранныхиспытуемыхипредложилиимрешатьязыковыезадачи.На этот раз обе группы были подвергнуты воздействию шума, такого же интенсивного,неприятного и непредсказуемого, как в предыдущем эксперименте. Но в одной группе у всехучастников эксперимента на кресле имелся выключатель, и им было сказано, что если онинажмут на кнопку, шум прекратится. Одновременно их предупредили, что руководительэкспериментапредпочелбы,чтобыонинетрогалиэтукнопку,ибылбыоченьрад,еслибыониприслушались к этой просьбе, однако, они могут поступать по своему усмотрению.Никто изподопытныхненажалнакнопку.Ноонихорошознали,чтомогутэтосделать.Когдаихпотомспросили,каконивоспринималиситуацию,ониотвечали,что,поихощущению,ситуациябылау них под контролем. Шумовое воздействие, которому подвергались обе группы, былоодинаковым по интенсивности и продолжительности. Однако их результаты заметноразличались. Группа, которая считала, что она может что-то сделать, чтобы улучшить своюситуацию, гораздолучшесправиласьс заданием,чемта,котораячувствоваласебябессильнойперед непредсказуемыми помехами. И это притом, что со стороны их ситуация выгляделасовершенно одинаковой, и никто не нажимал кнопку. В этом не было необходимости.Достаточнобылотого,чтоонаесть.

Нечто похожее описано уСельмыЛагерлеф в новелле «Сокровище императрицы».В нейговорится о бедном рыбацком поселке, на который обрушились неурожай и природныекатастрофы, так что его жителями, в конце концов, овладевает апатия, они так подавленыстрахом, что не решаются взяться ни за какое дело. В эту рыбацкую деревню приезжаетимператрица.От душипожалев этих людей, на которых ей больно смотреть, она говорит, чтодаритимбольшое сокровищена черныйдень.Если все станет совсем ужплохои от бедынебудетдругогоспасения,ихвыручитсокровище.Сокровищележитвзапертомсундуке,иникомув деревне точно неизвестно, что же там находится, все знают только, что это громадноебогатство.Сундукзапертнанесколькозамков,иусамыхдоверенныхлюдейдеревнихранитсяключоткакого-нибудьодногозамка,потомучтооткрытьсундукможнобудеттолькотогда,когдавсеединодушнорешат,чтонасталатакаянужда,откоторойнетдругогоспасения.

Ивотжителидеревни,получивуверенность,чтодопоследнейкрайностиделоникогданедойдет, отважились рискнуть и вновь попробовать свои силы.Они получили кнопку, которуюможно нажать, чтобы в крайнем случае выбраться из безнадежной ситуации, и этого для нихоказалосьдостаточно.Уверенностьвтом,чтотысохраняешьконтрольнадситуацией,являетсядостаточнымусловиемдлятого,чтобыповеритьвсвоисилы,такчтопоселоквновьпришелкпроцветанию благодаря усилиям его обитателей. Сельма Лагерлеф заканчивает свою повестьтем,какспустянесколькопоколенийсундукоткрыли-непотомучтозаставиланужда,апотомучто теперь это уже не имело значения для развития общины. Оказалось, что богатство тамлежалодовольноскромное;каксокровищеононесыгралобыдляобществазначительнойроли.Нодлячувствауверенностиикаквозможностьконтролироватьситуациюонобылобесценно.

И вот опять перед нами большая дилемма. Если мы возложим на пациентов

ответственностьзаихдействия,естьриск,чтоонаокажетсядлянихслишкомтяжелымгрузом,что они не выдержат критики и осуждения, которые обрушат сами на себя заодно сокружающими,ибудутпарализованычувствомстраха,виныистыда.Ноеслисовсемснятьснихответственность,ивсювинузаихдействиясваливатьнаболезнь,мытемсамымотнимемунихконтроль наджизненной ситуацией и рискуем сделать из них пассивных, безынициативных ипарализованныхстрахомлюдей.Госпитализированныепациентынаходятсямеждуэтимидвумяполюсами,иборьба завыздоровлениетребуетотнихискусногобалансированиямеждуэтимикрайностями.

Симптом-этосвоегородаязык,которыйиногдаможетпомочьбезъязыкому.Лечитьего,незадумываясь о том, симптомом чего служит данный симптом, представляет собойбезответственный и неэффективный подход. Важно помнить о том, что зачастую симптомысвязаныстем,чточеловеклишилсядругихвозможностейвыражатьсвоипотребностиипотомупользуется единственным доступным способом. С другой стороны, симптом часто говориточеньпечальнымязыком,онведетречьотом,чтовсемнам,вгромадномбольшинстве,хочется,чтобы нас замечали, понимали и любили, причем это желание сопряжено со стыдом. Мымечтаем, чтобыв тойилиинойформенас хвалили, чтобынамуделяли внимание, и времяотвременинамобязательнохочетсянаходитьсявдружескихотношенияхсдругимилюдьми.

Иногдамыдостигаеммногого,иногда-нет.Иногдадобиваемсясвоихцелей,иногда-нет.Поэтому самое главное, чтобы мы, кем бы мы в данный момент ни были - пациентами,санитарами, родственниками, или выполняли бы какую-то другую роль в обществе - почащеговорилидругдругу:всемывравнойстепенилюди.Аулюдейпоройвсеполучаетсятак,какнадо, а порой они ошибаются. Это совершенно в порядке вещей. Это - закон. Даже самыйпрекрасный розовый куст в январе становится похож на кучу хвороста с растопорщеннымишипами.Такужустроенырозы.Единственное,чтонамнужнопомнить,глядянаэтоткуст-вэтотмоментнельзяприниматьважныерешенияилисудитьоегодостоинствах.Потомучтороза,которая в зимнее время, казалось бы, так и просится в компостную кучу, летом можетобернуться воплощением благоуханной красоты. Все меняется. Никто не может постояннорадовать цветением. И очень важно, чтобы мы все помогали друг другу строить такоечеловеческое общество, в котором нашлось бы место для всех, чтобы ни одно растение непогибло,неуспеврасцвести.

Сохранныйостаток

Япереживалаодинизмоиххорошихпериодов.Мнеонинеказалисьтакимиужхорошими,но,покрайнеймере,онибылилучшетого,чтопредставлялоихальтернативу:острыйпсихозигоспитализациявзакрытомотделениибезправавыходазаегопределы.Вхорошиепериодыя,какправило,получаласильноемедикаментозноелечение,номоглажитьдомаиливоткрытомотделенииимнеразрешалосьвыходитьзапределыбольницы.Водинизтакихдней,когдамнепозволили погулять, меня пришла навестить девушка, которая раньше была моей лучшейподругой.Мы не виделись с ней уже год, потому что все это время я была слишком больна,чтобыскем-товстречаться.Дотого,какязаболела,мывстречалисьснейпочтикаждыйдень,отправлялисьвдолгиепрогулкипоокрестностямиболталиобовсемнасвете.Ивотонасновапришла,имыопятьсобралисьпогулять.Ипоболтать.

Ячувствоваласебянемногоневформе,находясьподсильнымвлияниемлекарств,ноболееилименеемоглапередвигатьсянаногах,неиспытываяприэтомбольшихзатруднений.Послепродолжительногопребываниявпределахбольничногоотделениямир.полныйкипучейжизни,где столько людей, машин, птиц, велосипедов, произвел на меня несколько ошеломляющеевпечатление,ноэтобыланеперваямояпрогулка,идосихпорясэтимнеплохосправлялась.Новотсразговорамиделодругое.Ятакрадоваласьим заранее!Все этовремямнеихужаснонехватало, и я думала, что будет просто чудесно провести время с подружкой, которая пришлаличнокомнеихочетпобытьсомной,непотомучтоейзаэтоплатят,апотомучтоейсамойтакхочетсяилипотомучтомывсе-такираньшеснейдружили.Ноочеммнебылоговорить?Очемможноговорить,когдавозобновляешьконтактпоследолгогопребываниявбольницеиликогдаобеим участницам нет еще двадцати лет и они не знают, как вести себя в отношении такихтрудныхилитабуированныхтем,какпсихическаяболезньибольница?«Смотри,вонптичка!»-говорю я. «Да!» - отвечает она. «Какая же она хорошенькая!»... Но это была всего лишьобыкновеннаясиничка,имыобеэтознали.

«Какой тут противный запах»,— сказала подружка, когда мы поравнялись с мусорнымибачками.«Ужас,какойпротивный!»-сказалая.Отбачковшелсовершеннообыкновенныйзапах,такойже,какимонбылвседесятьлет,чтомымимонихходили,имыобеотличнознали,чтоникогда прежде это не комментировали. «Смотри-ка, а здесь новый дом выстроили!» -обрадовалась я, но моя подружка вяло откликнулась, что он стоит уже давно, и расстояниемежду нами сделалось еще больше. Она, чтобы поправить дело, принялась что-то напевать:«Никакнемогувыброситьизголовыэтумелодию.Хотелабыотнееотвязаться,иникакнемогу.Звучит очень назойливо, правда?». Но я никогда не слышала эту песню, потому что в моемотделениинеразрешалосьслушатьрадио,иядаженеслышаланавязшийувсехвушахшлягер.Наэтомразговоропятьсмолк.

Унасбылоискреннеежеланиепоговоритьдругсдругом.Мыхотеливозобновитьконтакт,хотеливновьдругдруганайти.Явидела,чтоонастарается,ятожестаралась.Ноунастакмноговсегонакопилосьзаэтовремя,итакмалобыло,очемможнопоговорить.Тутбыла,конечно,иболезнь,игоспитализация,ивсе,чтослучилосьпередтем,какменязабраливбольницу.Можетбыть,черезкакое-товремямыимоглибыобэтомпоговорить,еслинеобовсем,тохотябыонекоторыхвещах.Ведьмыжебыли -покрайнеймере,раньше -лучшимиподругами,имоглиговорить обо всем, но теперь мы отдалились друг от друга, и важные темы казались намслишкомтяжелыми,чтобызаговоритьонихспервойжевстречи.

Я столкнулась с очень жестокой действительностью, о которой я прежде не имела

представления, я побывала в мире, где существует изолятор и ремни, которыми тебяпривязываютк кровати, где людимогут калечить себя, где есть демонстративноеповедениеикричащиеголоса.Японимала,что,расскажимнекто-нибудьотакихвещахдомоейболезни,этобыменястрашнопоразилоинапугало.Аянехотелапугатьимучитьсвоюподругу.Нехотелосьмнеговоритьиосвоейболезни,обэтоммнеитакслишкомчастоприходилосьразговаривать,асейчас я хотела воспользоваться редкой возможностью вести себя, как здоровая. Говорить оболезнииобовсемпережитомбыломненепосилам,ябояласькэтомуприступать,вовсякомслучае,сейчасянебылакэтомуготова.Намнужнобылоначатьсчего-толегкого.Уподругибылашкола,нооназнала,чтомнепришлосьпрерватьучебуичтояотсталаотсвоегокласса,такчтоэтатематоженебыланейтральной.

Дажето,чтовмоембольничномбытенебылотяжкиминеприятным,аказалосьвполнеестественным,должнобыловыглядетьсовершенноиначевглазахчеловека,которомуникогданедоводилось лежать в закрытом отделении. Моей подруге это, конечно, не показалось быестественным и еще яснее обнаружило бы, насколько разными стали нашимиры.Я давно неходилавкино,почтинесмотрелателевизор,неслушаларадио,илишьоченьредкомузыку.Янигденебывала,кромемест,говоритьокоторыхнебылоникакогоудовольствия.Вотличиеотменя, у нее все это было, и онамне кое-что рассказывала, а я слушала, номыобе понимали,насколько односторонним получается этот разговор. Она рассказывала - я слушала. Двасовершенноразныхмира.Еслибынамудалосьнащупатьчто-нибудьобщее,что-нибудь,чеммымоглиподелитьсядругсдругом,тогда,поделившись,мыопятьпочувствовалибы,чтонасчто-тосвязывает.Мыстарались,какмогли,однакобезособенногоуспеха.«Гляди-ка,вонещептичка!»-«Какмноговэтомгодусиничек!».

Когдаонаопятьпозвониламоеймаме,чтобыспросить,могулияпойтинапрогулку,моиголосатакразвоевались,чтониокакихвыходахнемоглобытьиречи.Большеонанезвонила.

Делоне вмоемнежелании,желаниеуменябыло.Мнедействительнооченьнужнобылодружеское общение. Подруга, которая бы меня знала, которой я была небезразлична, которойхотелось бы общаться именно со мной, для которой я была бы Арнхильд, а не абстрактныйдиагноз.Ясоскучиласьпоней,именнопоней,какличности,потомучтоона-этоона,человек,которогонельзязаменитькем-тодругим,потомучтомыдружилиинашадружбабылаважнадлянасобеих.

Ямечталаотом,чтобысноваснейповидаться.Тембольнеемнебылоотнашейвстречи,когда мы, встретившись, наконец, оказались так далеки друг от друга. Пока причиной тоскиоставалисьвнешниеобстоятельстванашейразлуки,посколькуябылаздесь,аона-там,этоещекак-томожнобылопережить.Когдажемыоказалисьвместе,ивсеравноосталиськакчужие,отэтогосделалосьневыносимобольно.Всебыло,какпрежде,ивсебылоиначе,иятосковалаотом,чтобылоздесь,рядом,ивтожевремябылоутрачено,иэтобылодляменяслишкомсложноипечально.Этутоскуяуженемоглавместитьиразобратьсявсвоихзапутанныхощущениях.Незная, как к ним подступиться, я не впускала их в свое сознание и предоставила эту работуголосам. Голоса были виноваты в том, что я больше не могу встречаться с подругой. Вскорепослеэтогослучаяменясновазабраливбольницу.Ябылатакбольна,чтонемоглавидетьсянисней, ни с кем-тодругим.Такимобразом, я сновамогла тосковатьноподружкеи горевать отом, что стало для меня недоступным, тогда как другое горе, вызванное ее присутствием,пересталобытьмоейзаботой.

Вследующийразмыувиделисьснейлишьнескольколетспустя.Ктомувременимыобеуже стали старше и повзрослели, мне с тех пор довелось пообщаться с другим терапевтом,который проявлял интерес к моей нынешней жизни и предоставлял мне возможностьпроследить связь между симптомами и жизнью. Кроме того, я уже знала кое-что о людях и

системах, и догадывалась, что мы обе одинаково боимся. Так что для новой встречи я былаподготовленалучше,чемтогда.Крометого,уменяв запасебылонечтооченьважное:уменябылатемадляразговора.Втехотделениях,гдеяпобывалавпоследнеевремя,былиотличныемастерские, где мы занимались разными увлекательными вещами, а так как мы обе любилирукодельничать,тообэтомтожеможнобылопоговорить.

Менязатащилиназанятиягорнымилыжами,атаккакмыобебылиодинаковобезнадежныв спортивном отношении, то и об этомможно былопоболтать. Теперь я уже иногда ходила вкино, смотрела телевизор, слушала музыку. А главное - возобновила учебные занятия понекоторымпредметам,яходилавшколупососедствусосвоейбольницей,такчтоунасобеихбылсвойклассиспециализация,покотороймыполучалиобразование,иэтотожеможнобылообсуждать. У меня появилось какое-то подобие жизни, поэтому мне стало легче общаться слюдьми, живущими полноценной жизнью. А со временем я и сама получила возможностьпостроитьдлясебясодержательнуюжизнь.Нонаначальномэтапемнеоченьнужнабылачья-топомощь.

«Вследующийразмыувиделисьснейтольконескольколетспустя»-такойпростойфразойяобошласьвсвоемрассказе.Одноизсущественныхпреимуществписьменногорассказасостоитв том, что ты можешь перескочить через несколько лет, отделавшись несколькими словами.Прочитавэто,можноподумать,чтоявожиданиилучшихвременпровелаэтигодыгде-нибудьвглубокой заморозке. Но это было не так. Все у меня было, как у остальных людей. Я тожепрожилаэтигодыденьзаднем.

Какая-то часть времени уходила на лечение, остальное время я проводила отчасти одна,отчасти в кругу семьи, и очень много времени - в окружении служащих здравоохранения ипредставителейсоциальныхслужб.Хотямнеоченьнехваталообществалюдей,которыеводилибысомной знакомствоподружбе, анепо служебнойобязанности, вобщениисо служащимитожебылисвоипреимущества.Так,например,ониобычнонеожидалиотменя,чтоямогужитькакой-то своей жизнью. Они были в курсе моей ситуации, читали записи в журнале и редкообращалиськомнеструднымивопросами,накоторыеянемоглабыответить.Нооднаждымнепопаласьсанитарка,котораяменянезнала.Янаходиласьвновомотделении,сиделавгостиной,и санитарка спросила меня, где я живу. Я назвала ей номер своей палаты. «Нет, - ответиласанитарка.-Яотвоемдоме.Покакомуадресутыживешь?».

Тут я поняла, о чем был вопрос.Меня уже столько раз проверяли на вменяемость, что ятщательно следила за тем, чтобы всегда знать, какое сегодня число, правильно назвать адресбольницы,вкоторойянахожусь.Нооказалось,чтояопятьошиблась.«Этоадресбольницы, -сказалаона. -Аживешь-тотыгде?».Ярастерянноответила,чтоздесьяиживу.Наконецмнепришланапомощьдругаясанитарка,онасказала,чтосюдаменяперевелииздругойбольницы,ав ту больницу я попала еще из одной, куда была госпитализирована на острой стадиизаболевания.Моимпочтовымадресомзначилсяродительскийдом,ноужемноголетя тамнежила.Домчеловекатам,гдевваннойлежитегозубнаящетка,авнастоящеевремямоязубнаящетка переехала сюда. Значит, тут и есть мой дом до тех пор, пока кто-нибудь не решитперевестименявместесмоейзубнойщеткойкуда-нибудьеще.

Втораясанитаркаэтопоняла,каквбольшинствепонималиэтоивсеостальныесанитарки.Поэтомуменяниктоникогданеспрашивалотом,гдеяживуиликемяработаю,иликакзовутмоих подруг, или чем я люблю заниматься в свободное время, или что я буду делать, когдавернусьдомой.Всеэтивопросытолькомучилибыменя,таккакнанихнебылоответа.Издесьихникогданезадавали.Новедьочем-тонамсниминадобылоговорить,разониденьиночьпроводили с нами, осуществляя наблюдение, сопровождая нас во время прогулки, или простобыли доступны для общения в гостиной или уменя в комнате.Синичка в отделении вряд ли

могла подвернуться для разговора, но в этом и не было необходимости, ведь наши санитаркибылиработникамиздравоохранения,адлянихунасвсегдабылнаготовекакой-нибудьволк.Илимоиголоса,илиещечто-нибудь,чтомучиломенявданныймомент.Потомучто,какправило,менявсегдачто-нибудьмучило.

На значение симптомов можно взглянуть еще и с третьей стороны, а именно как напривычкииликакнато,чтокомпенсируетнамбессмысленностьжизни.Ведькакбыскучнанибылажизнь пациента с диагнозом «шизофрения», ёму все-таки нужно как-то проживать своидни.Мненужнобылозанятьсякаким-тоделом,очем-тоговорить,апосколькуделанебылоиговоритьбылонескем,мнеприходилосьчто-топридумывать.Ипосколькучастоделадляменянаходилось слишком мало, и говорить или думать было, в общем-то, не о чем, взамен всегопрочегоуменябылимоисимптомы,тутиминаходилосьподходящееприменение.Онидавалихоть какое-то содержание скучной жизни и, на худой конец, когда говорить почти не о чем,можнобылопоговоритьхотябыоних.

Язнаю,чтонекоторыеизмоихголосовотносилиськэтомуроду.Этиголосапомещалисьнасамой гранимежду сномнаявуифантазией, обыкновенноонибылиприятнымиирасцветалипышнымцветом,когдаяскучала.Надэтимиголосамиуменябылопределенныйконтроль,ияэто ощущала. Это были мои «послушные» голоса, я вызывала их сама, по желанию, онинапоминалимнетефантазии,которыеприходилимневголову,когдаяводиночествекороталавремя на школьном дворе, не имея возможности с кем-то поговорить. В периоды строгойизоляции голоса множились, а однажды, когда мне два с половиной месяца, целых десятьнедель,пришлосьпровестивизоляторе,ихсталооченьмного.Втотразподконецкомнедажесталприходитьирассказыватьмнесказкиумершийлет12-13томуназадпапа.Ведьмнебылотак одиноко и горько, что мой мозг отчаянно тосковал по тому, чтобы чем-то себя занять,желательночем-нибудьдобрым.Имозгвыдалмнежелаемое.Папинысказкибылидобрые.

Другиесимптомытожеиногдаиспользовалисьстакойжецелью.Водномстрашноскучномотделении,гдебылоченьхорошоналаженконтрольисовершенноотсутствоваликакиебытонибыловызовы,яиспользовалабольшуючастьсвоихинтеллектуальныхспособностейнато,чтобыраздобытьпредметы, которымиможнонанести себефизическийвред, незаметноприсваиватьих так, чтобы не заметила сиделка, осуществлявшая постоянное наблюдение, и находить впалате все новые тайники, которые не были бы обнаружены при обыске. Членовредительствокак таковое имело другой смысл, а вот охота за предметами, умение выбрать то, что можетпригодитьсядлязадуманного,придумываниеспособов,какможноихстащить,какразбитьчто-то, не наделав шума, когда и как припрятать - вот это служило в основном для того, чтобыразвлечься.Говорятже,чтобезделье-кореньвсяческогозла.Ихотявданномслучаекорень,ужточно,былневнем,инеонобылотутглавнойпроблемой,ничегохорошегоотнеговсеравнонебыло.

Яиспользоваласвоисимптомыкакдлявнутреннегоупотребления,вкачествесредствадляразвлеченияидлятого,чтобыпридатьсвоейжизникакое-тосодержание,такивкачестветемыдля бесед при общении с персоналом. Поскольку сиделки были наемными служащимиздравоохранения, мне казалось, что с ними нельзя говорить просто о чем попало, о каких-тообыденныхвещах,даиговоритьмнебылоособеннонеочем,итутмоисимптомыприходилисьмнекакнельзякстати.Ведьименноизэтогоидолженбыл,поихпредставлениям,состоятьмойжизненный опыт, и именно об этом они и ожидали от меня услышать. Сейчас я думаю, чтобольничному персоналу было бы гораздо приятнее разговаривать со мной о каких-тосовершенно«обыкновенных»вещах.Нотогдаядумала,чтоонинаменязаэторассердятсяилипросто уйдут. Сейчас, стоя уже по другую сторону, я слышу иногда от пациентов, что им,дескать, кажется, что с сиделками, с работниками, официально прикрепленными к ним для

поддерживающего контакта, и представителями лечащего ' персонала им как-то неудобноговорить о вещах, не имеющих отношения к их болезни. На самом деле это можно делать, апоройименновэтоминужнотренироваться.Людямнужноучитьсяобыкновенномуразговоруиумениюнаходитьподходящиетемыдлябесед.

Симптомывсегдавызываютуменялюбопытство.Существуеттакмногоготовыхответовитак много различных углов зрения, под которыми можно на них посмотреть! Один и тот жесимптомможетприобретать столькоразных значенийв зависимостиот ситуациииличностичеловека!Этодаетпочвудляхорошеголюбопытства.Хотяиневсегдабываетнеобходимопонятьпричинутогоилииногосимптома,темнеменеедлятого,чтобывыбратьправильноелечение,все же полезно задуматься о том, какую он выполняетфункцию. А для этого также полезноиногдаотвлечьсяотдиагностическогосправочникаиописанийболезни,асконцентрироватьсявместоэтогонаиндивидуальнойличностиииндивидуальнойситуации.

Чтотызачеловек?Ивкакомконтекстеты-этоты?Иболюдиредкобываютсамипосебе.Человек проявляется как человек в той или иной системе, но под влиянием системы человекможетменяться.Для того чтобыпонять человека,мыдолжнывидеть как единичное явление,такиобщеецелое.Наверное,дажетакмыникогдавсегонепоймем,но,возможно,поймемвсе-такибольше,чемпонялибы,исходяиздиагноза.Ибодиагнозможеттолькоописывать.Длятогочтобыприйтикпониманию,мыдолжнывидетьчеловека.

Историиосистемах

Розылюбвиишрамы,оставляемыепрофессией

ВСЮ неделю в заведении шел конгресс, на который собрались специалисты из всехСкандинавскихстрандляобсужденияпсихозовилеченияпсихозов.Мы,пациенты,разумеется,не принимали в нем участия, и понятно, что нас туда не звали, но мы были в курсепроисходящего, так как в расписание, по которому жило наше отделение, был внесен рядизмененийдлятого,чтобынашиспециалистымоглипосещатьзаседания.

Наспредупредили,чтонекоторыеучастникиконференциипридуткнамначашечкукофе.Мнетожесказали,чтоямогуприйтивгостиную.Обыкновенномненеразрешалосьпитькофесо всеми вместе, поскольку кофе подавали в обыкновенных чашках, а у меня была сквернаяпривычкабитьэтичашки,чтобыпотомрезатьсеберуки.Мнекажется,лечащемуперсоналуэтонадоелонеменьше, чеммне самой,и япомню,что вдушемнеоченьхотелосьудержатьсяотэтой привычки, но я не смела от нее отказаться из-заКапитана и остальных голосов, и из-замоего собственного представления о мире. Поэтому я, в рамках того, что позволял Капитан,моглаестькексипитькофетолькоусебявпалате,пользуяськартоннойтарелкой.Ябыларадаиэтому,покрайнеймере, этобыло знакомтого,чтопрошлаещеоднанеделя,ияотмечала этособытиехотябытем,чтопоедалаещеитарелкувместессалфеткой.

Иногдаобщийкофевотделенииподаваливкартонныхприборах,вэтомслучаеменятожекнемудопускали.Такбылоещелучше,во-первых,потомучтоямоглапобытьвобществедругихлюдей. Но это тоже иногда было связано с трудностями, потому что порой меня слишкомодолевалистрахи,иэтоиногдамоглоусилитьхаосакаквдуше,такивмоемокружении.Пороймне самой бывало очень неловко есть свою тарелку на людях, когда все на меня смотрят. Ночеловек,вконцеконцов,привыкаетковсему,и,чтобытамнибыло,ясамаотэтогонеменялась,оставаясь собой.Мы все давно привыкли к странностям друг друга, они были частью нашейжизни.Ав тотденькакразпришелчеред«общегопятничногокофевсегоотделения».Оченьхорошо! Жаль будет, если Капитан испортит дело, заставив меня съесть тарелку на виду упостороннихгостей,но,сдругойстороны,посмотретьнановыелицатожеприятно,яжепочтиникогданевыходила запределыотделения, такчтовсеновоевносиловмоюжизньприятноеразнообразие.Конечноже,этобудеточеньздорово!

Ябылавстоловойиигралавкартыссиделкой,котораяпостоянноменясопровождала,икогда она вышла со мной в комнату, где предстояло пить кофе, я увидела, что там все ужесобрались:пациенты,персоналинесколькопосетителейизчислаучастниковконференции.Яувидела также, что на столе стоит стеклянная посуда. Я сразу поняла, что я буду вынужденасделать. Я знала, что это безнадежное дело. Что у меня ничего не получится, и все кончитсятолькоскандаломиунижением,ноятакжехорошопомнила,чтоеслиянепопытаюсь,Капитанпотомещедолгобудетменязаэтонаказывать.Поэтомуявзяласвойстакан,швырнулаегообполи попыталась как можно быстрей завладеть одним из осколков и, по крайней мере, хотьнемножкопорезатьсебя,преждечемменясхватят.Ясумелананестисебедовольноощутимыйпорез,преждечемперсоналменяпоймал,вырвалуменяизрукстеклянныеосколкииуволоквкоридор.

ВголовеуменяоралКапитанидругиеголоса,ониподнялияростныйкрик,иязнала,чтотеперь мне предстоит долго сражаться с ними у себя в комнате в наказание за упущеннуювозможность. Я с ужасом готовилась к предстоящей борьбе, и мне было стыдно, чтопосторонние люди увидели меня в таком состоянии. Пока меня, бьющуюся в слезах, сзадравшимся свитером, под которым обнаружились следы расчесов, волокли по коридору,

наступаянамоиволосы,ядумалаотом,чтоэтоещетольконачало,анастоящийбойсбитьемголовойоб стенку, воплями в головеи чувством такого страха, какой я теперь ужене в силахописать,ещеждетменявпереди,онначнетсяуменявпалате,когдаперсоналменяотпустит,воттогда-томирсмешаетсявхаос,ауменя,чтобызащититьсяотстаиволков,Капитана,вильветисобственногопрезренияксамойсебе,небудетничего,кромежалкойтабуретки.

Мы миновали коридор и очутились перед моей комнатой. Персонал открыл дверь, и яввалиласьвпалату,готоваясхватить,чтонипопадетсяподруку,чтобынепотонутьвначавшемсяхаосесовсембеззащитной.Нокомнатабылапочтипуста.Стульяикнигибылиизнеевынесены,и мне нечего было схватить. В комнате остались только голые стены. И тут вдруг в моейпомешанной голове сверкнулахолоднаяипрозрачная, как стекло,мысль: «Они знали заранее,чтоэтослучится».Этобылоспланировано,ещекогданакрывалинастол,ставилистекляннуюпосуду и когда меня позвали туда. А затем сверкнула следующая, такая же холодная мысль:«Гости! Приглашенные гости с конференции! Неужели это было подстроено ради них?Небольшая практическая демонстрация поведения пациентки Арнхильд с ее предсказуемойреакциейнастеклянныйсервиз?».

Вомнеподнялась ярость.Ипущепрежнего, естественно, разъярились голоса, ведь они -это была я. И тут мы - мои голоса и я - решили единодушно: все, хватит! Большего они недобьются, они и так уж все получили от спланированной ими сцены. В отличие отобыкновенногосвоегоповедения,явыбранилаихкакследует,рассказалаим,чтоядумаюобихпоступке, ипотребовала, чтобымне вернули в комнатуунесеннуюмебель.Яне стала снимидраться,втотразнестала.

Я пошла и молча села на привинченную к полу кровать. Я была под постояннымнаблюдением, меня никогда не оставляли одну, поэтому я просто сидела молча. Из дверногопроема замнойнаблюдалаоднаиз сиделок.Делобылоосенью,вечерело,ивмоейкомнате свывинченной лампочкой уже смеркалось. Будь я одна, я бы заплакала. Но я была не одна.Поэтому я просто сидела, и боль пульсировала у меня во всем теле и в сердце, и саднилараненнаягордость.Аяспрашиваласебя,зачемтолькояещеживунасвете.

Сейчас,когдаяэтопишу,ядумаю:этогонеможетбыть!Неможетбыть,чтобывсебылозаранее спланировано. Не могли они так поступить со мной только ради того, чтобыпродемонстрироватьмое поведение; ведь этоже было лечебное заведение, профессионалынемогут быть такимижестокими. Это не может быть правдой!Но правда в том, что я не знаюправды,инезнаю,какиеунихбылимотивыикакиепланы.Язнаю,чтопережилатогдая,ноятакже знаю, что была тогда в сильном помешательстве и могла неправильно истолковатьпроисходящее.Проблемажевтом,чтомнехорошоизвестныфактическиеобстоятельства,иядосихпорненахожуиногообъяснения,почемуизмоейкомнатыбыливынесенывсевещи,еслитолькоонинеждализаранее,чтововремяобщегокофеуменяначнетсябуйныйприпадок.

Аеслиониэтогоожидали,тоотчегожерешилиопустошитьотвещеймоюкомнатувместотого, чтобы предотвратить припадок, которого они ожидали? Этого я не знаю, и, вероятно,никогданеузнаю.Язнаютолькото,чтоонитогдаждалибуйногоприпадка-иполучилибуйныйприпадок.Покрайнейвремя,нанекотороевремя,покаприпадокнесменилсяобидойигорем.Потому что, несмотря на свою болезнь, я все же была не настолько сумасшедшей, чтобы неответить совершенно правильной реакцией на манипулирование и предательство, это былобольно.Больнобылотакжезнать,чтоонипредвиделимоюболь,нонесделалиничего,чтобыееоблегчить, а подумали только о том, как облегчить свои хлопоты. Кажется, это было самымобиднымпредательством.

Ноявсеженедумаю,чтоэтобылопреднамеренноепредательство.Ичтобызаэтимнистояло, какова быни была ихмотивация, было ли это намеренно спланировано илинет, я не

думаю,чтоонитакпоступилисозла.Возможно,этобылосделанопоглупости,возможно,из-занеспособностиувидеть,какмнебольно,из-занеспособностипонять,чтокакбынипоступалчеловек, ему самому от этого тоже больно, и даже если я «первая начала», разбив чашку, этововсе не значило, что я этого хотела или добивалась, ведь на самом деле я просто не моглаиначе.Можетбыть,онисчитали,чтоянастолькобольна,чточутьбольшеилименьшеуженеиграетдляменяроли,чтояничегонепоймуинепридамэтомутакогозначения,каккто-нибудьдругойнамоемместе.

Может быть, они считали, что я не так замечаю боль, физическую и психическую, какдругие,иличтоунижениеничегодляменянезначит,посколькуятакпривыклакунижениям.Если они так думали, в этом, конечно, нет ничего хорошего. Ведь эти люди свой каждыйрабочийденьтопталисьпоколеновмоейболи,икаждыйдень,месяцами,должныбыличто-тоделатьсмоимиранами,спопыткаминанестисебеповрежденияисмоимикриками.Еслибыимвдобавокприходилосьсчитатьсястем,чтоятакойжечеловек,какони,ичтояощущаюбольиунижениенеменьше,чемонисамиощущалибыихнамоемместе,то,возможно,ихработапоказалась бы им слишком тяжкой. Она и без того была нелегка, и возможно, причинаслучившегосянасамомделекорениласьвихусталости.

Заваленный работой персонал, среди которого было много молодежи без специальногообразования,-некомубылоихкакследуетобучитьинаправить.Яоченьхорошопонимаю,какхотелось им после долгих лет тяжких трудов показать посторонним людям, с какимитрудностямисопряженаихслужбаикакиетяжелыезадачиприходитсярешать.Японимаю,что,выполняя такую тяжелую работу, они должны были чувствовать потребность в человеческомвнимании и признании их заслуг. Конечно, это не делает их поступок более порядочным игуманным, или более профессиональным, но, по крайней мере, его по-человечески как-томожнопонять.Хотяонвсеравноостаетсянехорошимпоступком.

Спустямноговремени,когданасталавесна,мнеразрешилисъездитьдомой.Домаянебылаужеболеегода,истрашнообрадоваласьпредстоящейпоездке,хотяменяотпустилиненадолго,всего на несколько часов, да и то с двумя сопровождающими. Мама заблаговременнопосоветовалась в отделении, на что нужно обратить особое внимание, что следует заранеепродумать.Ейсказали,чтонужноубратьвсеножииколющиепредметы,атакжевсехорошиевещи, которые могут разбиться. А если она хочет меня угостить, то еду нужно подавать накартонныхтарелках.

Разумеется, мама хотела меня угостить чем-нибудь вкусным.Мама - это мама, особенномоя,икприездумладшейдочки,котораябольшегоданиразунебыладома,она, конечно,немогланенакрытьдляменястол.Делобыловесной,имамакупилаземляники.Онаприготовиламойлюбимыйкремииспекламойлюбимыйшоколадный торт.Вопросо картонных тарелкахонасовсехсторонобсудиласмоейстаршейсестрой.Ионипришликобщемумнению...

Ивот,приехавдомойвтотмайскийдень,язасталасвоюкомнатуприбранной,сосвежимицветаминаночномстолике,хотяяприехаладомойвсегонанесколькочасов.Яплюхнуласьнаводянойматрасипочувствовала, чтоон, каквсегда, теплый.После годамоегоотсутствия, безвсякойнадеждынато,чтовобозримомбудущеммнебудетпозволеноостатьсядомасночевкой,мамавсеженеотключилаобогрев.Кроватьбылаготоваитолькождаламоеговозвращения.Вгостинойбылнакрытстол.Свежиецветы,вышитаяскатертьичашечкисрозами.Фамильныйсервиз. Самые красивые и самые лучшие из всей маминой кофейной посуды, сделанные изтонкого-претонкого фарфора с нежными розовыми розочками и фигурной золотой каемкой.Каждаячашечка-прелестноечудоностальгическойкрасоты!

Маменеразприходилосьвидеть,какябилачашки.Оназнала,какмолниеноснояспособнаэто проделать и что в случае чего никто не успеет меня вовремя остановить. И все же она

выставиланастолсвоирозовыечашечкисполнымдовериемкомне,неразужедоказывавшей,что моим рукам вообще нельзя доверить никакую чашку. И я, естественно, их не разбила.Естественно, я не подвела маму и не обманула ее доверие. Чашечки и сервированный столгромко говорили, как она мне доверяет: «Ты моя дочка, Арнхильд. Ты по-прежнему ценишькрасивыевещи,бережноотносишьсяктому,чемдорожиттвоясемья,кеетрадициямиктакимважным вещам, как красота. Ты никогда не можешь дойти до такого сумасшествия, чтобыперебить красивыеи ценные вещи, и никогда болезнь не овладеет тобойнастолько, чтобы тыпересталаценитьпривычнуютебесдетствакрасоту.Здесь,дома,тынепациенткасдиагнозомшизофрения,здесьтыАрнхильд».

Ияникогдаэтогонезабуду.Последолгихмесяцевилет,прожитыхподзнакоможидаемогоот меня безумия, зафиксированного в диагнозах и описаниях, я получила несколько светлыхмайских часов, когда я вместе с чаем, выпитым из тоненькихфарфоровых чашечек, получилаглотокдоверияинадежды.Этобылопотрясающеикакразто,чтомнетогдабылонужнеевсего!

Вот два совершенно разных рассказа, которые выражают совершенно противоположныеожидания. Ожидание безумия и ожидание выздоровления. Но ожидания могут получать иопосредованноевыражение,чтотакжеоченьсильновлияетначеловека.Как-тотожевесной,носовсем в другой год, я, проведя всю зиму почти безвылазно в стенах больницы, получила,наконец, разрешение съездить с мамой домой. Дело было в конце алреля, когда неожиданнонастало лето. Буквально за считанные дни пасмурная и промозглая погода сменилась яркимсолнцемижарой.Ястрашнорадовалась,чтонанесколькочасовмогувырватьсянаволю,однакотутвозниклапроблема-мненечегобылонадеть.

В отделении у меня были одни только зимние вещи и ничего легкого и нарядного, чтоподошло бы для изменившейся погоды. Не найдя ничего лучшего, я надела синююхлопчатобумажнуююбку,вполнеприличную,ноникакненарядную,акнейпочтиновыйбелыйверхотпижамысо светлозеленымрисунком.Этонельзябылоназвать красивым,но, на худойконец, выглядело вполне приемлемо. Пришла мама в сопровождении улыбающейся,медоточивойсанитарки,котораясталарассказывать,что«Арнхильд,мол,такрадоваласьтвоемуприездуиужтакнарядноприоделаськпоездке!»Маманикакнепрокомментировалаееслова,ятоже,нокактолькосанитарказакрылазасобойдверь,мамаспросиламеня,нетлиуменячего-нибудьдругоговместоэтойодежды.

Яответилавсоответствиисистиной,чтоничегодругогоуменянет,ноянадеялась,чтомыуспеем заскочить в магазины и купить для меня какую-нибудь летнюю одежку. Мы так исделали.Длянассмамойнебылоничегоособеннострашноговтом,чтозанеимениемлучшегоя выйдуна улицупугалом.Но ужасно унизительно было выслушивать похвалы, как красивоинаряднояодета,когданасамомделетызнаешь,чтовидутебявообщеникакой,потомучтоэтивысказыванияслишкомясноговорилиотом,изкакихстандартовисходиласанитарка,оцениваямоидостижения.Японимала,какявыгляжу,отличнопонимала,иеслиэтоназываетсяхорошо,тоявнонеисходяизнормальныхпредставленийотом,чтохорошоичтоплохо.

Любомучеловекуневсеравно,скакимиожиданиямикнемуподходятокружающие.Теилииныеожиданияоказываютсамоенепосредственноевлияниенанашидостиженияирезультаты,которыхмыдобиваемся.ВБиблиисказано:«Кактыверовал,дабудеттебе>,идействительно,теожиданияинадежды,которыемывтойилиинойситуациивозлагаемнасебяинадругих,могутиметьрешающее значениедлятого,какреальнопойдетразвитиеданнойситуации (см.,напр.Atkinsonetal).

Что касается ожиданий, то здесь очень важную роль играют наши представления о том,какиевозможностиоткрываютсядлянасвбудущем.Счеммывсостояниисправиться,чегомы,по нашим предположениям, можем достигнуть? Работа над самим собой и своей историей -

оченьболезненноезанятие.Больновидеть,чтотысделаличегонесделал,икакиестраданиятебе причинили другие люди. Всякий, кто пробовал бросить курить или грызть ногти, илиизменитькакую-либодругуювъевшуюсяпривычку,знает,сколькотруданужновложить,чтобыпоменятьсвоипривычныереакции.Еслитыприэтомнедержишьвумесвойвозможныйобразввиде здорового,работающего, самостоятельного,однимсловомтакого, какимтыхочешьбыть,человека,тебе,конечно,будеточеньтруднодобитьсякаких-тоизменений.Потому-тотаквреднытестратегиилеченияитаинформация,которыеотнимаютучеловекавозможностьвидетьсебязавтрашнегоздоровымидумать,что,пускайясейчасживувовечьемхлеву,новбудущемкогда-нибудь снова буду бегать по вольным саваннам, потому что во мне дремлют львиныевозможности.

В1969годуамериканскийисследовательСкоттиздалкнигуподназванием«Themakingofblindmen»,вбуквальномпереводе-«Какделаютслепыхлюдей».ВэтойкнигеСкоттпоказывает,как постановка диагноза может становиться основой обучения роли больного, что в своюочередьможетприводитькснижениюсоответствующейфункции.Вкачествеисходнойточкионберетюридическоеопределениеслепоты:человек,имеющийменее10%зрениявхорошемглазу,являетсяслепымсостаточнымзрением,человек,имеющийболее10%зрениявхорошемглазу,являетсязрячимсограниченнымивозможностямизрения.Очевидно,чтопрактическиразницамежду 9% и 11% зрения в лучшем глазу не имеет существенного значения, однако все жетребовалосьустановитькакую-тограницу.Но,какобнаружилСкотт,однаждыустановленнаяизарегистрированнаяразницаделаетнезначительноеразличиеоченьбольшим.

Зрячие люди с ограниченными возможностями зрения получали помощь специалистов вобласти медицины и оптики с целью помочь им наилучшим образом использовать остаткисвоего зрения. Для них создавались определенные рабочие и бытовые условия, их снабжалилупамии томуподобнымиприспособлениями,нокрометого,отнихещеожидалось,чтоонибудут выполнять свои функции, как все другие. И, согласно наблюдениям Скотта, они ихдействительновыполняли.Слепыеже,напротив,восновномполучалипомощьврешениитойпроблемы, которая в их случае рассматривалась как главная, а именно в решении проблем,связанных с социальными и психологическими последствиями слепоты. Им предлагаласьпомощьпсихологовиспециалистовпосоциономии,которыедолжныбылипомочьимпринятьсвои ограничения, причем решающим показателем положительного результата реабилитациисчиталось«признаниеиндивидомреальногоположениявещей»,«осознаниесвоейболезни>и«приятие того факта, что прежняя жизнь, то есть зрячая жизнь, для него бесповоротнозакончилась».

Далее Скотт показал, что пациенты, не соглашающиеся принять эту модель, регулярнонесли за это наказание, например, в ви е̂ менее благожелательного отношения лечащегоперсонала, негативных отзывов в ответ на запросы и редуцированного доступа к такимресурсам, как рабочие места, реабилитация и практическая помощь. Очевидно, что лечащийперсоналвовсенестремилсянаказыватьсвоихпациентов,и,еслибыимзадалитакойвопрос,эти люди, наверняка ответили бы на него отрицательно. Как и большинство представителейлечебных организаций, они, несомненно, искренне желали помочь своим пациентам понять,какова их новая ситуация, и, вероятно, считали, что было бы неправильно допустить их доследующей ступени предложенной программы, прежде чем они придут к необходимомупониманиюреальногоположениявещей.

Дело в том, что человеческий язык - это мощное орудие по созданию понятий, и в силуэтогоономожетсодинаковымуспехомописатьодноитожедействиекакобоснованныйметодлеченияиликакнаказание.Этоцеликомиполностьюзависитоттого,подкакимугломзрениябудет рассматриваться данная ситуация. Во всяком случае, в результате такого подхода

получилось так, что пустяковая разница между девятью и одиннадцатью процентами зренияпривела к огромным различиям на функциональном уровне. Люди, считающиеся слепыми сюридическойточкизрения,практическипревращалисьвслепых,и,какобнаружилСкотт,черезнекоторое время большинство из них превратилось в живущих на социальное обеспечениелюдей со сниженными социальными функциями, зачастую круг их общения и повседневнойактивности оказывался крайне узким.Юридически зрячие, напротив, сохраняли все функциифактическизрячихлюдей,ихтрудоваяиповседневнаяактивностьоставаласьблизкойкнорме,состояниеихсоциальныхсвязейибытовойактивностибылохорошим.

Скоттизучаллюдейссоматическимдиагнозом,нонетникакихпричинпредполагать,чтопсихиатрический диагноз не ведет к такому же результату. Напротив, всем, кому довелосьлечиться в психиатрическом отделении или в психиатрическом центре дневного пребывания,хорошо знакомы такие выражения, как «недостаточное осознание своей болезни», «осознатьсвои ограничения» и «научиться жить со своими симптомами». Мне часто приходилось ихслышать, и я слышу их по сей день, хотя они относятся уже не ко мне и описывают не моефункциональное состояние. Сознаюсь, что про «осознание своих ограничений» мне и самойслучалосьговорить.

Поскольку, естественно, встречаются люди с далекими от реальности завышеннымиожиданиями в отношении собственных задач и возможностей, лучшая помощь таким людямсостоит в том, чтобы объяснить им, что к этому можно подходить более спокойно инеторопливо. Такой подход вполне оправдан. Проблема возникает при некритическомиспользованиивыражений,подразумевающихзаниженныетребования,которыеиспользуютсясцельювыработкиубольногонесоответствующихреальностизаниженныхожиданий;проблемаздесьзаключаетсявтом,чтоврезультатеполучаютсялюди,достигающиеменьшетого,чегоонимоглибыдостичь,меньшетого,чегоможнодобитьсяприихдиагнозеистепенизаболевания.

Янеимеюввиду,чтодостаточносказатьчеловеку«думайпозитивно»,ивсесразустанетхорошо.Такпростоничегонеполучится,ужяэтознаюлучшенекуда.Ноятакжезнаю,чтоеслитебенавязалироль,предполагающуюоченьмаловозможностей,тобудеточеньтрудновырватьсяизэтойроли,вэтомслучаеиногдаоченьтруднополучитьтупомощь,котораянеобходима,чтобыты мог предельно развить свои возможности. Роль постепенно становится наработаннойпривычкой,скоторойоченьтруднопорвать,авдобавоккнейначинаютдействоватьожидания,которыепитаеттвоеокружение,ихсиламожетбытьтаквелика,чтоейтруднопротивостоять.Этиожиданиямогутвыражатьсякакболееилименееопосредованно -иногдачерездействия,иногда через похвалу твоей пижаме или за то, что ты прибрала в комнате, так и впрямую, всловеснойформе.

Однаизмоихлечащихврачейсказаламнеприпервойвстрече,чтоядолжнаразинавсегдапонять, что никогда уже не вылечусь от болезни и мне нужно научиться жить со своимисимптомами. Не желая держать язык за зубами, я тут же заявила, что не собираюсь этомуучиться,симптомыэтислишкомтяжкаяштука,такчтоуменянетникакогожеланияоставатьсяснимидоконцасвоихдней,темболее,чтомневсего-тодвадцатьснебольшимлет.Вответяуслышала, что при таких установках я даже не заслужила, чтобы кто-то пыталсямне помочь.Здоровой я никогда не стану, а раз я заявляю, что поставила перед собой такую цель, то этозначит, что я просто собираюсь саботировать все то, чтоможнодляменя сделать, а именно -научитьменяжитьсмоимисимптомами.Всеостальноедляменясовершенноневозможно,такчто мои заявления — это одни отговорки и предлог, чтобы не делать того, что являетсяединственновозможным.

Ксчастью,яеенепослушалась.Ведьеслибыясогласилась,ябыникогданевыздоровела,иникогда не стала бы жить той жизнью, которой живу сейчас. И в этом вся соль. То, что она

говорила, вовсе не было полной чепухой. Если быть совершенно честной и объективной, то,трезвовзглянувнаделоиоценивтуситуацию,вкоторойянаходиласьвтовремя,янемогунесогласиться с тем, что ее прогноз был вполне обоснованным.Моя болезнь продолжалась уженесколько лет, мне был поставлен диагноз «шизофрения», я получала большие дозынейролептикови,несмотрянадлительноелечение,по-прежнемунемоглажитьсамостоятельнои даже выходить одна за пределы больницы. Вся статистика убедительно подтверждала еезаключение. Вряд ли тогда можно было предположить, что я стану здоровым человеком,ведущимактивнуюисамостоятельнуюжизнь,ибудуработающимпсихологом,тогдакакгораздовероятнеепредставлялось такоебудущее,длякоторогомненужноприучитьсяжить со своимисимптомами.

Но люди - это не статистика. Поэтому у нее не могло быть полной уверенности в своейправоте.Идажееслижестокаяправдабылавтом,чтовпользумоеговыздоровленияуменябыллишь один шанс из тысячи, это значило бы, что из тысячи человек, находящихся в такомбезнадежномсостоянии,вкакомбылая,одинможетвыздороветь.Иэтимчеловекомстакимжеуспехом могла оказаться я, как и любой другой из оставшихся девятисот девяноста девяти.Исследования Скотта показали, что разница зрения в два процента может оказать глубокоевлияниена то, как сложится всяжизнь человека, причемрешающимфакторомбудут служитьожидания, заявленные теми, с кем сталкивается данный человек. Для меня тоже огромноезначениеимелосохранитьнадеждунадругуюжизнь,мечту,котораяменяподдерживала,цель,придающуюсмыслмоейжизни,иливсеэтопотерять.Втакомконтекстевопросыстатистикиивероятностииграюточеньнезначительнуюроль.

Ябылабольнаинемоглавыбиратьнижизненнуюситуацию,нидиагноз.Тутничегонельзябыло изменить. Изменить можно было то, как подавать мне эти факты. Можно былофокусироваться на статистике: «Добиться своей цели для тебя почти невозможно». А можнобылосфокусироватьсянанадежде:«Человекнепредсказуем,всегдаостаетсяхотябымаленькийшанс,чтовсеполучится,еслимыхорошенькопоработаемипотратимнаэтомноговремени».Обавысказыванияодинаковосправедливы.Ноэффектоттогоидругогобудеточеньразным.Исодержание их резко отличается одно от другого. В одном содержится большая надежда. Вдругом ее нет. Если бы мне предложили выбор, я в любом случае предпочла бы ту истину,котораясодержитнадежду.Простопотомучтоэтополезнеедляздоровьяинепричиняетболи.Ипотомучтоонанеисключаетвозможностичуда,котороетожепоройслучается.Аэтоведьиестьсамоеглавное.

Субботаапельсиновоймученицы

Речьидетободномдурацкомспореиз тех, в которые тыиногданечаянноввязываешься.Насбылодвое:она-сиделка,япациентка,делопроисходиловсубботуутром,имыпоспорилиотом,цитрусовыйлифруктапельсин.Онасчитала,чтонет,чтоцитрусовые-этотольколимоны,и это ясно даже из названия, лимон у нас называется «цитрон», то есть «цитрусовый».Мнеказалось,чтоцитрусовые-этособирательноеназваниемножествафруктов,книмпринадлежатапельсины,мандарины,грейпфруты,лаймыилимоны.

Яжилавбольнице,здесьбылтеперьмойдом,ноунасвсемьеяпривыклактому,чтоеслитысомневаешьсявкаких-тофактах,ихнужнопроверитьпоэнциклопедии.Поэтомуяобъявила,чтособираюсьсделать(долгийопытподнадзорногосуществованияприучилменявсегдазаранеепредупреждатьосвоихнамерениях),инаправиласьккнижнойполкесословарями.Ятакинепоняла,чтоонатогдаподумалаипочемупоступилаименнотак.Можетбыть,онаиспугалась,можетбыть,рассердилась,можетбыть,почувствовалаугрозусвоемуавторитету.Какбытамнибыло, она нажала на тревожную кнопку, и к ней тотчас же примчалось подкрепление. Япопыталасьобъяснить, чтохотела тольковзять словарьипроверить, относитсяли апельсинкцитрусовым,носразужепоняла,какмалоубедительноэтозвучит.

Она заявила, что я хотела добраться до электрической лампочки, чтобы разбить ее ипорезатьсебяосколками,апосколькуянеразэтоделала,тонемогунепризнать,чтоеесловапрозвучалигораздоубедительнеемоих.Однакоделобылонетак.Неслушаямоихобъяснений,менясхватилиипотащилиизкомнаты.Небудуотрицать,чтотутяразозлилась,меняохватилоотчаяние, и я стала обороняться изо всех сил. Мое поведение было безобразным идемонстративным,нояповеласебятак,оттогочтомоиобъяснениянебылиуслышаныиоттогочтояпоняла,кудаменятащат.Моислованевоспринималисьокружающими,имненеосталосьничего, кроме физического действия. И действия не заставили себя ждать, тут было многокрика, борьбы и всего такого прочего. Это правда. Но ведь я пыталась сначала объяснитьсясловами!Иэтотожеправда.

Моидемонстративныедействия, буйствоневозымелиникакого эффекта.Санитаровбыломного, а я - одна,менядоставиливизолятори заперлив голойкамере,палатедлябуйных.Япросиделатамводиночествецелыйдень.Матрас,четыребелыестены,зеленыйбетонныйпол.Ия-апельсиноваямученица,пострадавшаязаправоапельсинаназыватьсяцитрусовым.

Ячасто попадала в изолятор, часто сидела под замком, так что в этомне было дляменяничегонеобычного,ихотятамбылотоскливо,одинокоиобидно,новполнетерпимо.Останьсяяв отделении, там тоже не было бы ничего особенно замечательного, так что особой беды,казалось бы, не произошло. Это вполне можно было пережить. Обидно было сидеть однойвзаперти,зная,чтовсемоислованеимеюттеперьникакогозначения,чтодлявсехявпервуюочередьбольнаяшизофреничка,амоимсловамненужнопридаватьникакогозначения.Ябыласумасшедшая,имойголосникемнепринималсяврасчет.

ДжоанГринбергоченьхорошоописалаэтовсвоемромане«Розовыйсадятебенеобещаю».ГлавнаягероиняДебраиещеоднапациенткалежат,закутанныепослехолодногообертывания.Дебруупаковалитакплотно,чтоунеенарушилоськровообращение,иотэтогострашноболятноги.Втораяпациенткасоветуетейпозватьнапомощьсестру.Вскоребольсталатакойсильной,чтоДебразакричала,хотяэтоейбылотрудно.Оназваладолгоитакгромко,кактолькомогла,нониктонепришел.Втораяпациентка,котораялежаларядом,попросилаунеепрощениязато,чтодалаплохойсовет:«Язабыла,чтокогдакричатсумасшедшие,длялюдейэтотолькокрики

сумасшедших».Или,есливыразитьэтодругимисловами:«Сумасшедшиекричат,потомучтоонисумасшедшие,анепотому,чтоунихболятноги>.

Когда твои слова теряют смысл и превращаются в симптомы, ты начинаешь чувствоватьсебя совсем одинокой, и все вокруг становится мрачным. Я хорошо помню страшное чувствобеспомощностииужаса,котороеохватиломеня,когдаяпоняла,чтодляменянигдебольшенетгарантированно нейтральной сферы, и что я в любой момент могу ожидать, что из-за моегодиагнозамненеповерятилинеправильноперетолкуютмоислова.Иэтопроисходилосноваиснова,исновавовсеновыхиновыхситуациях.

До болезни я была способной ученицей и собиралась стать психологом. Я поговорила освоих планах с преподавательницей, которая была моим куратором, и та поддержала меня. Уменябылихорошиеоценкии хорошаямотивация, так чтобыливсе основанияпредположить,чтоясмогуучитьсявуниверситете.

Ачерез годпослеэтогоразговораябылагоспитализирована,однакодажепогруженнаявхаос,япо-прежнемудержаласьзасвоюмечту,какзаспасательныйкруг,которыйпоможетмневыплыть:когдавсеэтопройдет,ияснованаведупорядоквтомразвале,вкоторыйпревратиласьмояжизнь,ивернусьвшколу.Япо-прежнемумечталаотом,чтобыстатьпсихологом.Нотеперьмоимыслиобудущейпрофессиибылиуженемыслямиопрофессии,а,какмнеобъяснили,этобыли уже симптомы, говорившие о том, что .v я идентифицирую себя со своимпсихотерапевтом.Я,дескать,мечтаюстатьпсихологомнепотому,чтохочуработатьпсихологом,а потому что хочу стать моим психотерапевтом. И мои мысли о будущей деятельности иобразованиинасамомделепредставляютсобойпереносиличто-товэтомроде.

Покрайнеймере,такониговорили.Иэтобылобольно,оченьбольно.Ядумаю,чтодажееслиониневериливменя,томоглибынепричинятьмнеэтуненужнуюболь.Дляменянебылоникакойнеобходимостииникакогосмыславтом,чтобызнатьобихскептическомотношенииио том, что они не верят в меня. Мне была необходима прекрасная мечта, которая бы меняподдержала. Ведь я действительно была раньше хорошей ученицей, и тогда мои планы быливполне реальны, это было всего лишь год тому назад, так ради чего нужно было убиватьмоюмечту и превращать ее в болезнь, ведь мечта - это гораздо лучше болезни, и от нее гораздобольшерадости,покаонаостаетсямечтой?Нельзясказать,чтобывповседневнойжизниуменяоставалосьоченьмногорадостей.Мечтабымнеоченьпригодилась.Атакжедарслова.Дажевтом, что касается апельсинов и цитрусовых. Хотя это и может показаться банальнымипустяками, но ведь уменя такмало осталось от здоровой, «нормальной»Арнхильд, такмалотого, что быломноюсамой, а немоейболезнью, что тут ужкаждыйпустяки каждаямелочьприобреталиколоссальноезначение.

Другойсанитар,работавшийнатомжеотделении,проявилкудабольшеталанта.Унегонебылоспециальногообразования,ноонпошелсанитаромвздравоохранение,потомучтобылвтовремя безработным. Кроме своих дежурств, он посещал какие-то курсы по специальности«средства массовой информации и журналистика». И от него я узнала, в чем состоят десятьпризнаков хорошей новости. «Новость должна быть актуальной, релевантной для получателя,неожиданной...».Признаюсь,чтосейчасяуженепомнювседесять.Нотогдаяихпомнила,ихорошо помню, что как только я начинала проявлять беспокойство и впадать в состояниепсихоза, он возвращал меня к действительности, говоря: «Давай-ка, Арнхильд, назови мнепризнаки хорошей новости!»И если я не отвечала, продолжая общаться со своими голосами,или царапая себя до крови или занимаясь еще чем-то в этом роде, он не отставал от меня:«Перестань придуриваться, Арнхильд! Я знаю, что ты помнишь! Хорошая новость должнабыть...».Итогдаяпродолжала:«Хорошаяновостьдолжнабытьактуальной,онадолжна...».

Так, постепенно, через перечисление раз и навсегда установленных, упорядоченных и, в

сущности,совершеннонеинтересныхправилявозвращаласьвнашобщиймир.Разумеется,этотспособ не всегда оказывался таким действенным, но часто он действовал. Часть егодейственностиобъясняетсяпростотойиупорядоченностьюэтихправилитем,чтоэтопомогаломне сконцентрироваться на нейтральной, конкретной и спокойной теме, не имеющей ко мнепрямогоотношения.Этиправилаятогдатакхорошозаучила,чтопростонемоглаошибиться,атема была мне настолько безразлична, что они не представляли для меня никакой угрозы, иблагодаря этому стали надежными доступныммостом, по которому ямогла вернуться в нашмир.Нооченьмногозначиласамаличностьмоегоучителя.

Онбылмнеприятен.Онотносилсякомнедружелюбно,онучилменянужнымвещам,онпринималменявсерьез,онбылспокоенинадежен.Когдамнойовладевалприступпсихоза,мневсегдаделалосьоченьиоченьстрашно.Кактутнеиспугаться,когдатынеможешьположитьсяна свои восприятия, на свою голову, доверять своим мыслям и чувствам! Это естественныйстрах. Ведь когда такая большая часть моего «я» оказывалась выведенной из строя, у меняоставалосьстрашномалосредствдлязащиты,вэтомсостоянииястановиласьгораздоуязвимеедля обиды, так что всегда былшанс, что я все, что угодно, могу понять неправильно. В этихслучаях я боялась иметь дело с людьми, которые не казались мне совершенно надежными ипредсказуемымиилине вызывали уменя полной уверенности в том, что онине нанесутмнекакого-товреда.Прималейшемсомненииилинеуверенностияпредпочиталауйтивпсихоз.Ипоскольку этот человек ни разу меня не подвел, я чаще всего возвращалась на его зов, заисключением тех случаев, когда этому мешали какие-то веские причины, как, например,опасностьчьей-тосмертиилиугрозалесногопожараиличто-тотомуподобное.

Одной из причин, почему я так доверяла ему, было, наверное, то, что он никогда неприменял силу сверх необходимого. Сначала он всегда пытался со мной сотрудничать, ипродолжалэтосотрудничестводольше,чемвсеостальные.Ионвиделменя,ипринималменявсерьез.Онпыталсячему-томеняучить,разговаривалсомной,причемнетолькоопризнакаххорошейновости,ноионастоящихновостях,отом,чтопроисходитвмире,политике,культуре,благодаря этому я получала передышку, когда мне разрешалось быть не только пациенткой, ачеловеком,иэтобылонеобыкновеннымсчастьем.

Как-тонапасху я отказаласьприниматьнаночьположенныелекарства.Честно говоря, ятеперьужеинепомню,почемуяотказываласьихпринимать.Вдушеяведьоченьхорошознала,что это была бесполезная борьба, но вероятно, это был один из вариантов нанесения себефизическоговреда,посколькуятерпетьнемогла,когдамнеделалиуколы.Яиспытывалабольиунижение,когда,поваливнапол,вменянасильновсаживалииглу.Мнедажеказалось,чтоотвведенных таким способом лекарств меня сильнее тошнит и бывает больше неприятныхпобочных действий.Последнее было, скорее всего, моим воображением, однакч я ненавиделауколы,ипосколькувтовремяянаходиласьподнепрерывнымнадзоромипотомунемогласебяпорезать, то отказ от приема лекарства был для меня, вероятно, другим вариантомсамонаказания. Одним словом, от лекарства я отказывалась. Надзирающая за мной сиделкастала командовать: «Лекарство необходимо принять! Принимай лекарство! Хватит дурить!Сейчасжепринимай!»

Нояникогданелюбила,чтобымноюкомандовали,аонадаженесказала«пожалуйста»,атолько говорила, что это необходимо, хотя мы обе знали, что это не так. Она могла вызватьдежурноговрача,тотприслалбысанитаров,менябыскрутилиисделалибымнеукол,апринятьлекарство,тоестьпроглотитьего,онанемогламенязаставитьнасильно.Втовремяэтобыло,пожалуй,единственнымделом,вкоторомуменяоставаласьсвободавыбора.Авесьходразвитияэтой ситуации, с шумом, криком и бестолковщиной, оставлял мне какую-то кроху контроля,которуюянесобираласьникомууступать.

Кроме того, тут еще бы замешан и мотив самонаказания. Видя, что я не собираюсьсдаваться,санитарканачаламнеугрожать:«Еслинепроглотишь,япозовуврача,итебесделаютукол».Этояисамазнала,и,повсейвидимости,уколссамогоначалавходилвмоирасчеты,но,если отвлечься от этого, у меня оставались и некоторые личные принципы, и один из нихзаключалсяв том,чтоянежелалауступатьугрозам.Ведь,несмотрянавсеостальное, ябылатогда тинэйджером и мне было свойственно то преувеличенное чувство справедливости,которым отличается этот возраст, так что я совершенно не намерена была идти на попятныйпередугрозами,этоужнивкоемслучае!

Новэтотвечердежурилисанитар,которыйучилменяпризнакамхорошейновости,онувелменявмоюпалатуи,прикрывдверь,заговорилсомнойнаединеопостороннихвещах,поканеулягутсяразбушевавшиесястрасти.Потомонсказал,чторешение,конечно,остаетсязамной,ночтооноченьхотелбы,чтобыяпринялалекарство.«Мыжестобойобазнаем,какаясуществуетальтернатива, и что лекарство ты получишь в любом случае, вопрос только в том, каким этобудет сделано способом».Он рассказалмне, что у него совсем развалился автомобиль, и емудействительно очень нужны дополнительные дежурства, и если он сумеет уговорить меняпринятьэтитаблетки,небеспокоядокторавпасхальныепраздники,это,конечно,подниметегорепутациювглазахначальстваидастемушансполучитьлишниедежурства.

Послеэтогоделошлоуженеобомне,иречьбыланеотом,чтобымнесклонитьсяпередчьими-тоугрозами,аотом,чтобыоказатьдружескуюуслугухорошемуиприятномучеловеку.Разумеется,ясрадостьюухватиласьзатакуювозможность,темболее,чточастоливпоследнеевремямнеподворачивалсяслучайсделатьчто-тополезноедлядругогочеловека?Яспокойноисохраняячувствособственногодостоинствапроглотилалекарстваи,какмнепомнится,онещеипоблагодарилменязато,чтояемупомогла.Ияпомню,какприятномнебыло,чтоявышлаизсложнойситуации,нетеряячувствасамоуважения.

Впрочем,уменявсегдасохраняласьнадежда,чтовегословахбылатоликаправды.Потомучтоонбылоченьхорошийчеловек, и я былабы толькорада, еслидействительно сделаладлянегочто-тополезное, тогдакакв товремямоярольбыланев том,чтобыприноситькому-топользу,автом,чтобыприниматьпомощь,такчто,можетбыть,этоибылосамоеглавное.Ведьэтожеоченьнелегко-всевремятолькоприниматьпомощь,будучиневсостояниидатьчто-тодругимлюдям.Ещеоднаоченьдобраясиделкавстретиласьмневдругом,открытомотделении.При ней я всегда чувствовала себя хорошо. Это было хорошее отделение, где работалисимпатичныелюди,ноуперсонала,темнеменее,завеласьнесамаяхорошаяпривычкаподолгуболтатьдругсдружкойвдежуркевместотого,чтобынаходитьсярядомспациентами.Поэтомувсегда было так приятно, если дежурила именно эта сиделка: она умела для всех придуматькакое-нибудьобщеезанятиенапослеобеденныечасы.Мыпеклиилилепилифигуркиизтеста,илирисовали.

Иногдаонаприносилассобойсобственныематериалы-краскиикисточки-идаваланамимипользоваться.Этобылоочень славноипомогаломнехотябыиногданенадолго забытьопечальных вещах. Зато вечером, после таких приятных занятий, я начинала ужасно тосковать.Вернувшисьоднавсвоюкомнату,яплакала,иуменявозникаложеланиенанестисебевред.Оназаходилакомне,разговариваласомнойдружелюбно,небраниламеня,аспрашивала,чтонетакинеможетлионакак-топомочь.Ктомувремениуменянакопилсяужебольшойопытработыспсихотерапевтами, благодаря этому я располагала богатым словарным запасом для описаниясвоихпереживанийимогларассказатьей,чтоядумаюиотчеготактоскую.«Унасвсехорошо,и ты очень внимательна. Вы оченьмного нам даете, но вы не даете нам возможности что-тосделать для других, а это такпечально, когда тебе все времяделаютдобро, а ты саманикомуничегонеможешьдать!»

Онасказала,чтопонимаетменя,ипоблагодарилазато,чтояейсказала,потомучтораньшеонаэтогонезналаидлянееэтоноваямысль.Этумысльяейподала,ионаполучилаотменяновоезнание.Япринялаэтокакутешение,нояпонимала,чтоесливэтомиестьдоляправды,это не более чем утешение, которое она для меня нашла, потому что была умным ивнимательным работником, а я была тоскующей пациенткой, которую нужно было чем-топодбодрить.Онабылахорошимработником,и,думаю,действительнохотеламеняутешить.Онапроизводила впечатление искреннего человека, но тем не менее у каждой из нас была свояопределеннаяроль,ивэтомничегонемоглиизменитьния,ниона.

Рольпациентаможетбытьиполезна,ихороша,иейприсущинекоторыеправа,имеющиеоченьважноезначение-такие,например,какправоналечениеизащитуотэксплуатированиябольного.Потомучтоотличнопомняотом,какгорькомнебывалоотневозможностидатьчто-толюдям,ятакжезнаюиотом,чтораньшерабочаясилапациентовчастостановиласьобъектомэксплуатации. Мы никоим образом не хотим вернуться к тем временам, когда больныхвынуждали против их воли бесплатно трудиться в садах докторов или когда хорошенькиеработницы из мастерских почти бесплатно отдавались на откуп персоналу. Этого мы,естественно, не хотим. Но должна же найтись золотая середина между унизительнойэксплуатациейи унизительнойбесполезностью.Добровольная возможность что-то делать длядругихили,например,такиеусловия,которыеспособствуютпобеденадболезньюиразвитию.

В моей коммуне и в моей местной газете одно время много говорили о необходимостисоздавать рабочиеместа для людей с «ограниченной трудовымивозможностями», то есть длялюдей, которые не могут самостоятельно находить рабочие места и, заняв такое место,трудитьсятамнаобщихоснованиях,ануждаютсявособыхусловиях.Средипрочегоречьшлаолюдях с психическими заболеваниями. Проблема, конечно же, упиралась в деньги. Нельзясказать, что виновато было нежелание коммуны, но тут требовалось столько всего, чтоприходилосьсомневаться,хватитлиукоммунысредств.

В газете продолжались дебаты с доводами за и против, в статьях шел обмен мнений ивысказывались разные предложения. А на открытом отделении больницы мы, «люди сограниченнымитрудовымивозможностями»читалиэтистатьи.Насвозмутилэтотспор,входекоторого, главнымобразом, обсуждался вопрос о том, найдутся ли у коммуны средствана то,чтобыпредоставитьнамработу.Ужеслиговоритьоработе,тояхотелабыиметьтакуюработу,где ямогла быприносить пользу, делая что-то полезное.Моя работа должна была приноситьпользу обществу, а не быть подачкой, которую мне кто-то выделил из жалости. Я не хотела,чтобымойтрудбылдляобществалишнейнагрузкой,идумала,чтоколиукоммунынетнаэтосредств, томнеэтоиненужно.Янехочу,чтобынамоюработукто-тотратился,мнехочетсядругого: чтобывомневиделиполезногоработника.Тольков этомслучае яихочуработать, авовсенепотому,чтожелаюполучитьотобществаещеоднуподачку.

Начав поправляться, я сама пробовала искать работу. Я предлагала работать бесплатно вкачествеассистенткииливспомогательногоработника.Нокудабыяниобращалась,менянигдене принимали на работу. Даже бесплатно. И какой прок может быть от психотерапии итерапевтическойсреды,гдетебеговорят,кактебявсеценят,когдадействительностьпоказывает,чтониодинработодатель,дажевобщественнойсфере,нехочетпринятьтебяхотябынапробу,чтобы посмотреть, можешь ли ты принести пользу, потому что ты для него - пациентка спсихиатрическим диагнозом, а, следовательно, от тебя нечегождать, кроме лишних хлопот.Вреальной жизни твои рабочие качества оценивают, исходя из навешенного на тебя ярлыка, скоторым ты настолько сливаешься, что никто не интересуется тем, что же ты собойпредставляешь.

Спустянекотороевремяявсе-такиполучиламестопрактиканткиупрофессорапсихологии

вБлиндерне.Профессорвелисследовательскуюработу,ая,вкрошечнойотдельнойкомнатушке,должна была вводить в компьютер новые данные. Работа была простая и спокойная, но окномоего кабинетика выходило на парадное института. Это означало, что дважды в неделю яполучилавозможностьуезжатьизбольницыипроводитьвремявтакомместе,гдеякаждыйраззаряжаласьжеланиемпродолжатьработу,чтобыдобитьсясвоеймечты.Этобылозамечательно,полезнои,конечно,оказалонаменясильноевлияние,поддержавмоюрешимостьпродолжатьначатое. Приятно было и одобрительное отношение профессора, у которого я работала. Онвыразилблагодарность за то,чтоя согласиласьунегопоработать,иискреннеудивился,чтоябудуработатьбезжалования,заоднулишьстраховку.Благодарностьпрофессораиегоодобрениеоченьподнималимоюверувсебя,как,впрочем,ипредъявляемыеимтребования,иверавто,что я с ними успешно справлюсь. Дважды в неделю я теперь могла побыть человеком, а непсихиатрическойпациенткой,иэтомнеоченьпомогло.

Междупрочим,выражение«психиатрическийпациент»звучиточеньстранно.Мычастоимпользуемся, но почти никогда не применяем противоположное понятие - «соматическийпациент». По крайней мере, мне ни разу не довелось его слышать. И уж тем более оно неупотребляетсясопределением«прежний>или«бывший»:«Человексломавшийнапасхуногу,являетсябывшимсоматическимпациентом,которыйвпрошломужеперенесодинперелом.Ещев детстве он сломал себе руку, когда...» Зато сколько угодно можно встретить обратное:«Человек, подозреваемый в убийстве своей жены, является бывшим психиатрическимпациентом.Шестнадцатьлеттомуназадонгоспитализировалсяпоповоду...».

И вот уже мы имеем два факта, простое сопоставление которых подводит к новомузаключению, содержащему две мысли: во-первых, мысль о том, что между прежнейгоспитализацией и возможным преступлением имеется какая-то связь, и, во-вторых, что всебывшиепациентыпредставляютсобоймашиныдляубийстваили,каквыражаютсявнашевремя,«бомбы замедленного действия >. Что касается связи между предшествующимигоспитализациямиисовершеннымивпоследствиипреступлениями,топоройонадействительносуществует, однако не является обязательной. Что же касается пациентов психиатрическихучрежденийздравоохраненияи«бомбзамедленногодействия»,тоэтоникакнеподтверждаетсястатистикой. Подавляющее большинство людей с психическими заболеваниями вообще непредставляют собой никакой опасности, а большинство из тех, что опасны, представляютопасность преимущественно для самих себя. Однако ярлык «психиатрического пациента»одинаково подходит ко всем, и таким образом мы можем воспринимать его как описаниеотдельногочеловека.

Став студенткой, я снова с этим столкнулась. С одним из моих однокурсников мыобсуждаликак-торутинныетесты,используемыедляизученияличности,иявысказаламысль,что людям, которые приходят в поликлинику лечиться от страхов или депрессии, наверное,должноказатьсястраннымилиобидным,когдаихзаставляютотвечатьнатакиевопросы,как,например,любятлиониустраиватьподжогиилислышатлиониголоса.Внекоторыхслучаях,может быть, и нужно проводить широкое и тщательное тестирование, однако я отношуськритическиктому,чтобыпревращатьуглубленноеисследованиеврутиннуюпроцедуру.Тутонпосмотрелнаменяисказал:«Нучтоты,Арнхильд!Пациентыжемыслятиначе».

Мне показалось тогда, да и сейчас кажется, что это высказывание означает сугубодискриминирующийвзгляд.Как,собственноговоря,мыслятпациенты?Развемыилиони,иликактамправильнеебудетсказать,мысляткак-тонетак,каким-тоособеннымобразом,такчтоих мышление отличается от мышления всех остальных людей? Если слово «пациент» в этомвысказывании заменить другим словом и сказать, например, что «саамы мыслят иначе > или«пакистанцымыслятиначе>,или«женщинымыслятиначе»,мысовершенноясноувидим,какое

занимкроетсябезумие.Потомучтоничегоподобногомыбынизачтонесказали,причемповполнепонятнойпричине.

Эти высказывания являются расистскими и дискриминирующими, и беспредельноглупыми, и остаются такими, когда речь идет о пациентах. Все пациенты психиатрическихучрежденийздравоохранения,какихякогда-либовстречала,былилюдьми.Апотомудлянихтакже, как для всех остальных людей, были характерны индивидуальные отличия иосновополагающее человеческое сходство. Одни мне нравились, другие не нравились. Однибыли веселые, другие сварливые, и все были люди как люди - не лучше и не хуже, чембольшинство людей. Другая однокурсница, узнав о моем прошлом, предложила как-то другойярлык.Онасказала,чтоотпережитыхтрудностейядолжнабыластатьзамечательнымимудрымчеловеком,потомучтотрудностиоблагораживаютизакаляют.

Поверитьвэто,казалосьбы,оченьзаманчиво,однакоэтобылобытакжеглупо.Потомучтодля некоторых людей борьба с трудностями означает человеческий рост, а некоторые от нееломаются.Некоторыелюдииспользуютпрепятствиядлятого,чтобыразвитьсвоилучшиечерты,междутемкакдругиестановятсяозлобленнымиимелочными.Настраданияхчеловекневсегдаучится,иногдастраданияеготолькокалечат.Алюди,которыестрадаютиликогда-тострадалипсихическими заболеваниями, ничуть не хуже других и не обязательно становятся бомбамизамедленногодействия,но,сдругойстороны,ониинеобязательнобываютлучшедругих.Какправило,они-тоестьмы-приблизительнотакиеже,какивсепрочие.

Вышеприведенные высказывания очень откровенны, очень недвусмысленны, а потому ихоченьлегкоразоблачитьиотмежеватьсяотэтихидей.Ноестьидругие,нестольоткровенныевысказывания, которые в первый момент могут показаться очень убедительными, но приближайшем рассмотрении обнаруживают свою дискриминирующую сущность, посколькукосвеннымобразомвыражаюттумысль,чтопациентыпредставляютсобойнекуюоднороднуюгруппу, совершенно отличную от всех остальных людей. «Представить что-то в перспективепотребителя>-сталоужепривычнымиширокоупотребительнымвыражением,мыслышимегонакаждомшагу.Напервыйвзгляд, этонормально,именянеразпросилисделатьдокладиливысказатьсясточкизренияпотребителя.

Янесколько раз выполняла эту просьбу, потому что на слух это звучит очень хорошо: «Атеперьнаминтереснобылобыузнать,какэтовыглядитвперспективепотребителя,мыхотимпоработатьнадраспространеннымивпсихиатриипредрассудками,такпослушаемжеисториюпациента >. Это прекрасно. Пока ты не поверишь, будто и впрямь есть такая перспективапотребителя.Перспектива, как таковая, конечноже, существует,потомучтоподперспективойпонимают то положение в пространстве и расстояние, с которого ты рассматриваешь данныйобъект,например,стул,иликакую-тоуслугу,оказываемуюздравоохранением.Еслисмотретьнастулсверху,онвыглядитнесколькоиначе,чемеслибытысмотрелнанегоснизу,лежанаполу,тожесамоеотноситсяикуслугамздравоохранения.Еслитыдокторилипсихолог,онивыглядятдлятебяиначе,чемеслибытыбылпациентом.Ноэтовсеголишьчастьистины.

Другая часть заключается в слове «потребитель», а это слово отнюдь не выражаетоднозначного понятия. Потребителем психиатрических услуг здравоохранения является поопределениюлюбойчеловек,пользующийсяоднойилинесколькимиуслугами,предлагаемымиэтой системой, на протяжении более или менее длительного времени. Это значит, что«потребителем»можетбытьвполневзрослаяженщина,котораястрадалаоткаких-тостраховнапротяжениирядалет,онаможетбытьзамужем,иметьсвойдомисемью,можетнаходитьсянабольничном или получать страховку и посещать центр дневного пребывания своей коммуны.Потребителемможет быть такжемолодой человек, страдающий алкоголизмом, отклонениямиличности, причастный к криминалу и получающий психиатрическое лечение в тюрьме. Это

можетбытьрабочий,посещающийпсихотерапевтическиесеансывполиклинике,послетогокаконнаработепопалвконфликтнуюситуацию,откоторойоннеможетоправитьсяичувствуетсебяугнетенным.Иличленспециальногообщежития,которыйужетридцатьпятьлетживетсдиагнозомпсихозаинуждаетсявпсихиатрическойподдержкеипостоянномполиклиническомнаблюдении.

Ивотнамхотятсказать,будтобытольконатомосновании,чтовсеэтилюдипользуютсяразличными услугами одной и той же системы, они должны видеть жизнь в одинаковойперспективе! Мне в это совершенно не верится, и это не соответствует тому, что мнеприходилосьслышать,когдаяобращаласьсвопросамивобществопотребителейисвязанныесниморганизации.Тамявстречаласьстем,чтонекоторыелюдибылидовольныоказаннойимпомощь и реагировали на негативную критику в отношении психиатрии, а некоторые люди,которые натерпелись унижения, были недовольны и возмущались. Встречались людиподавленные или смирившиеся с неизбежным, то есть каждый вел себя в соответствии сособенностямисвоейличностиипережитогоопыта.

Все они являются пользователями одного или нескольких видов услуг психиатрическихучреждений, но все они - очень разные люди, с разными историями и разными свойствамиличности, и смотрят на мир не с одной и той же точки, так что у них совершенно разнаяперспектива видения. Тем самым оказывается, что слово «перспектива » имеет совершенноопределенное значение, между тем как «потребитель» - понятие слишком широкое инеопределенноепосвоемузначениюдлятого,чтобыономоглонестивсебекакой-тополезныйсмысл.Ибоединственныйсмысл,выражаемыйсловом«потребитель»состоитвтом,чтотынедающее лицо, не наблюдатель или что-нибудь в этом роде. А если выразить это другимисловами,ты-не«одинизнас»,тыпринадлежишькпротивоположнойгруппевантитезе«мыиони».Ты-это«те,другие».*!вэтомуженетничегохорошего.Тутужэтословоперестаетбытьвежливымиприятным,иотнюдьнеспособствуетборьбеспредрассудками,аскореенаоборот.Свидуонокажетсяобманчивопрекрасным,насамомжеделеничегонеменяет.Этовсеравно,чтоприкрытьгрязныйстолскатертью.Свидукажетсячище,нонасамомделеникакойчистотынет,и до гигиеничности тут далеко.Тем самымопасность только увеличивается, поскольку тынесразуобнаруживаешь,чтовсущностиничегонеизменилось.

Самоегорькоевположенииапельсиновоймученицызаключалосьвтом,чтокомнеимоимдействиям подходили не с обычными мерками, а рассматривали их только как симптомыбезумия. И тут уж все доводы были бесполезны, ибо чем больше ты возражаешь, тем яснеестановитсявсем,чтотыбольнойчеловекБолезньуменябыла,этобесспорно,новедьневсемое«я» было больным. Возможно, никто не думает, что «потребителей», «пациентов» или«шизофреников» могут так сильно занимать лексические классы или вопрос о том, чтопредставляет собой категория цитрусовых или чего-нибудь там еще. И, скорее всего, этоправильное мнение. Однако в изолятор в ту субботу заперли не ту или иную группу. ТамоказаласьАрнхильд.ААрнхильдинтересуетсяязыком.Те,ктохорошоменязнает,неудивятсятому,чтояспособнаввязатьсявподобнуюдискуссию.Нокогдаречьзашлаотом,каклечащемуперсоналуправильнееиразумнеевсегопоступитьс«пациенткой»,уменяотнялиэтусубботу.Диагнозынеплачут.Плакалаапельсиноваямученица.

Поэзиябезпижамы

Вообще-то я не хотела умереть, но я совершенно не представляла себе, как мне житьдальше,поэтомуяпыталасьпокончитьссобой.Ядолгоболелаистрашноустала.Психотерапиядействовала хорошо, я стала лучше понимать степень своей ответственности, но еще непонимала, что мои желания и потребности справедливы, и поэтому ответственность былатяжкимбременем.Яужесталанемногоразбиратьсявпричинахиследствиях,ноещенезнала,чтомнеделатьсэтимзнанием.Постепенноясталаосвобождатьсяотнекоторыхпредставленийосвоейболезни,номненечембылоихзаменить.Яуженежелалаигратьрольбольной,нодляздоровьяуменянебылоподходящейроли.

Я перестала принимать лекарства, но в моем теле еще царил хаос гормонов инейротрансмиттеров, которые еще не успели организоваться в новый порядок без участиялекарств.Япошланаработуиизмоейстраховкивычиталибольшеденег,чемязарабатывала,втожевремярасходыналечениесильноуменьшалимойибез тогонебогатыйбюджет.Ябылаизмученной, загнанной и, дойдя до отчаяния, не находила другого выхода. После первойпопыткисамоубийстваменяскоровыписали,ночерездвадняяееповторила.Послеэтогоменяположили в медицинское отделение, где со мной провели беседу два представителяпсихиатрическогоздравоохранения.Ясообщилаим,чтохочуумереть,ичтовНорвегииэтонезапрещено.Ясказала,чтонестрадаюотпсихоза,чтоя,напротив,совершеннодееспособна,иединственное,чтоонимогуттутсделать,этоудержатьменяотсамоубийствананесколькодней,а так как я хочу умереть, то это мой выбор, и в таком решении нет ничего незаконного илидурного.

Я очень старалась сохранять спокойствие, чтобы произвести впечатление разумно ихладнокровнорассуждающегочеловека, но в душея рыдала, имнеоченьхотелось, чтобыониубедили меня, что для меня еще есть надежда, хотя сама я в нее уже не верю. Я была такизмучена,чтовомнеосталсятолькохолод,ноянадеялась,чтоуниххватиттеплаинаменя.Незнаю,бытьможет,унихоноибыло.Можетбыть,этоятакзаморозиласьотсвоегохолода,чтопростонемоглаегопочувствовать.Вовсякомслучае,онисказалимне,чтоюридическияправа,меняпродержатвмедицинскомотделениидоутраизавтравыпишут.Яневиделапричин,чтобыдожидатьсяследующегодня,послеобедасбежалаизотделенияисделалатретьюпопытку.Наэтотразменяспаслото,чтокакой-тослучайныйпрохожийпозвонилвполицию,иполицейскиесновадоставилименявбольницу.

Вмедицинскомотделениименявременнооставилиподнадзоромвваннойкомнате,чтобырешить, что со мной делать дальше, и после долгих споров и обсуждений пришли к томумнению, что в моем случае есть достаточно оснований для принудительной госпитализации.Думаю, что в значительной степени это была заслуга моей маленькой, но отчаянно храброймамы, которая, будучи воспитана в уважении к авторитетам, несмотря на это всегда готовасражаться,какльвица,еслиеедитяоказалосьвопасности.Впоследствиимнерассказывали,чтоонапошлакглавномуврачу,всталапереднимвовесьсвойросточекв157сантиметрови,глядяпрямо в глаза, объявила, что если вы, дескать, собираетесь выписать мою дочь сейчас, то ужбудьтелюбезны,вызовитезаодноипохоронноебюро,аменяизбавьтеотэтойобязанности!По-видимому,этоизаставилоегоизменитьсвоерешение.

И тут комне в ваннуюкомнату ввалилась целая толпа людей: врачи,мужчины-санитары,полицейские и в качестве дуэньи одна сиделка. Кажется, их было человек семь или восемь,совместнымиусилиямиониудерживалименянакровати,покавезлиподлиннымкоридорамв

психиатрическоеотделение.Этобылотакстыдно,чтоя закрыла глаза.Я знаю,и тогда знала,чтоэто-слабаязащита,ноникакойдругойуменянебыло.Всемэтимлюдямпришлосьвместескроватьювтиснутьсявлифт,ниодиннеотпускалменянинасекунду.

Все вместе они крепко держали меня все время, но я не помню, чтобы кто-то хоть разобратился ко мне со словами. Для ясности хочу уточнить: это страшное чудовище, котороедолжныбыли держать восемь человек, включая двух полицейских, была всего-навсего я.В товремяявесиланеполныхпятьдесяткилограмм,былафизическиослабленапослетрехпопытоксамоубийства,совершенныхнапротяжениитрехдней,ибылаизнуренафизическиипсихическидлительнойболезнью.Ябылабезоружия,босоногаяиодетаявбольничнуюрубашку.Ябылазла,была в отчаянии, но страшным чудовищем - нет, не была, это, по-моему, было сильнымпреувеличением.

Наконецмыприехаливотделениеивъехаливпалату.Всевместеонипо-прежнемудержалименя, и тут врач, наконец-то, со мной заговорил. Он сказал, что сейчас они отпустят меня идадутмнешанспоказать,чтоявсостоянииспокойно,совсемспокойнолежать.Прималейшеммоемдвижениионисновасхватятменяипривяжутремнями.Смирительнаякроватьужеждетнаготове за дверьюпалаты. Ты поняла?Не дожидаясь ответа, он дал знак остальным, именяотпустили.Лежатьбуквальноврастяжку,когдавсенадтобойстоят,оченьнеудобно.Мнесовсемнехотелосьбытьвтакомположении.Ктомужея,какужеговорилось,оченьнелюблю,когдамноюкомандуют.Измноголетнегоопытаобщенияссистемой,укоторойянаходиласьвполнойвласти,ятакжезнала,чтоониимеютвозможностьраспоряжатьсямоимтелом,этомуянемоглапомешать,нотемважнеебылодляменядоказать,чтомояволяимнеподвластна.Поэтому,кактолькоонименяотпустили,явтотжемигвскочилаивсталавуглукомнаты.

Ястоялатихо,прижавшиськстене,иоттудазаговориласдоктором:«Восемьнаодного-это подло. Неужели вам этого никто не говорил?». Он принял эти слова прилично, не сталприказывать,чтобыменясхватили,аоставилменятам,гдебыла.«Конечно, -согласилсяон, -это не очень красиво, но это было единственным способом безопасно доставить тебя наотделение». Но он же меня ни о чем не спрашивал! Поэтому я сказала: «Разве вы не моглисначала спросить меня? Сказали бы, что для меня приготовлена палата, что вы хотитепозаботитьсяомоейбезопасности!Яобессилена.Яоченьхочу,чтобымнеоказалипомощь,хотяи не верю, что мне можно чем-то помочь. Разве вы не могли хотя бы спросить, прежде чемтащитьменя?Яженеразучиласьговорить».ИтутяпроцитировалаемустихотворенияАндреБьерке1: «Флейтист-трубач был горазд дудеть, нофлейта у него не хотела петь.Он протер еетряпкойснашатырем,изнутрипрошелсятолченымкирпичем.Онахотьиблестела,нопетьнезахотела».Язналанаизустьпочтивсестихотворение.

1АндреБьерке(1918-1985)-норвежскийписатель-модернист.Включая самый конец: «Эх, ты, силач! Но в это мгновенье флейты коснулось ветерка

дуновенье, и она откликнулась пеньем: »Ветер - это мой друг. Не люблю я таких, слишкомсильных,рук».Ондалмнедоговоритьдоконца,и этовызвалоуменяуважение.Ато,чтоонсделалзатем,заставиломеняуважатьегоещебольше:онпопросилуменяизвинениязато,чтоприбегнул к силе, не поговорив со мной и не испробовав сначала другие методы. Это былпервый и единственный раз, когда какой-нибудь доктор извинился передо мной за свойпоступок,и этопроизвелонаменяпотрясающеевпечатление.Ябылавужасноунизительномположении,чувствоваласебячем-томелкиминезначительным,унегожедосталовеликодушиянемного поднять меня в собственных глазах. За это я ему до сих пор благодарна. Тогда онспросилменя,чтоонможетдляменясделатьвнастоящеевремя,учитывая,каквсесложилось.

Японяла,чтоэтоискреннеепредложение,итаккаконобращалсясомнойуважительно,мне захотелось пойти ему навстречу и попросить его о чем-то реально выполнимом, а не

предъявлять какие-то нереальные требования, связанные с какими-нибудь опасностями.Поэтому я не стала приставать к нему с просьбами о том, чтобымне позволили выходить запределы больницы или признали меня здоровой, или еще о чем-то подобном. Я немногоподумала,чтобыдатьвежливыйответнавежливоепредложение.Яужезналаэтоотделениеизнала,чтоонохорошее.Мненезачембылопроситьдоктора,чтобымнедалипоесть.Отделениеработалонахорошемпрофессиональномуровне,именя,конечно,покормятибезнего.

Сомнойбудутхорошообращаться;домойпозвонитьмнепозволят,еслияпопрошуиеслибудет еще не поздно. Но в том виде, в каком я была - растрепанная и вспотевшая, одетая вкороткую рубашонку, я чувствовала себя, мягко говоря, несколько неприбранной. Поэтому явзглянуланаединственнуюнаходившуюсявкомнатеженщину-сиделкуисказала:«Тыженщина,как и я. Как бы ты чувствовала себя на моем месте, если бы стояла такой растрепой?». Онаничего не ответила и только посмотрела на меня с глупым и несколько презрительнымвыражением.Ведьяжебылапациенткой,аонасиделкой,и,можетбыть,ещенесогласиласьбыработать здесь, еслибыотнеепотребовалиотноситьсякомне,какктакомужечеловеку,какона.Аможетбыть,онапростоусталаилибыланевдухе,илиейказалось,чтодокторзрясомной так долго канителится. Во всяком случае, она так ничего и не сказала. Но я вежливопопросиладоктора,чтобымнепозволилиискупатьсяивыдалипижамныештаны.

Какяужеговорила,этобылохорошееотделение,гдехорошообращалисьсбольными,ноятакжеотличнознала,чтопослетого,чтоятолькочтопроделала,менянепустятвваннуюинедадут помыться без специального разрешения доктора, который возьмет на себяответственность.Это было бынарушениемправил безопасности.Пижамные брюкимне тоженикто бы не выдал без указания доктора, потому что в пижамных штанах есть резинка идлинные штанины, то есть они изначально таят в себе опасность, так как могут бытьиспользованы для нанесения себе вреда. Доктор и тут показал себя с хорошей стороны. Мыпошли на компромисс. Я получила разрешение принять ванну, но в присутствии сиделки,которая будет все время находиться рядом со мной. Мне выдадут чистую ночную рубашку ипижамные штаны. Но штаны будут без резинки; чтобы они держались, я завяжу их на поясеузлом.

Я с наслаждением искупалась в теплой ванне, это было так приятно после всего, чтопришлось испытать моему телу. Остаток вечера и ночь я вела себя спокойно и обошлась безуспокоительныхлекарств.Ихотяясовершенноясносознавала,вкакойхаоспревратиласьмояжизнь,ихотямнойпо-прежнемувладелоотчаяние,иячувствоваласебяоченьнесчастнойкакпримысли,чтояещежива,такипримысли,чточутьнеумерла,явсежесумелакак-товзятьсебя в руки и вести себя вполне прилично.Сомной обошлись вежливо и уважительно.Менявыслушали и отнеслись ко мне серьезно. Со мной обращались как с человеком, с которымможноразговариватьидоговариватьсяочем-то.

Докторпопросилуменяизвинения.Этовселяловменянадеждунато,чтосовременем,получивнужнуюпомощь,ясмогукак-тонавестипорядоквтомхаосе,вкоторомязапуталась.То, что я делала над собой, могло привести к моей смерти, и я делала это для того, чтобыумереть.Новтотмомент,когдаяэтопроделывала,янехотелаумирать,мнетольконевозможнобыложить.Однакотеперь,когдавсепроизошлотакимобразом,ябольшенехотелаумирать.Явсе еще не желала жить в том хаосе, среди которого я жила, и я по-прежнему не знала, какрешитьсвоипроблемы,нопередомнойзабрезжилакрошечнаянадежда.Следующиетри-четыреднядолжныбылипоказать,будетлиэтотростокрастоптанилионразовьется,нонаэтотвечермнедостаточнобыломаленькогоростка.Яполучилавнимание,уважениеинадежду.Этогодляменябылоболеечемдостаточно.

Я не один раз попадала в больницу по принудительной госпитализации. Я побывала в

изоляторе и в поднадзорном отделении. Я не раз лежала привязанная к постели ремнями. Яполучала принудительно лекарства. В связи с госпитализациями и побегами меня забиралаполиция.Мнекое-чтоизвестноотом,чтоэтозначит,когдакто-тоотнимаетутебяконтрольнадтвоими* поступками. Иногда это бывает ужасно, унизительно и горько. А бывает, что тычувствуешьсебявбезопасности.Мойопытговоритмне,чторазницамеждуужасно,терпимоибезопаснозависитнеоттого,чтостобойделают,аоттого,какэтоделается.

ВНорвегиизадержатьчеловекавобщественномместеизабратьегопротивеговолиможеттолькополиция.Толькополицияимеетправовторгатьсявчастныедомапротивволижильцовизабирать их оттуда с собой. Поэтому именно в обязанности полиции входит забирать людей,которыетакбольны,чтоихнужнолечитьпротивихволи.Вэтомизаключается«что»,котороемытакилииначедолжныпринимать.Другоедело-«как»этоосуществляется.Полицейские,скоторымимнепришлосьиметьделовсамыйпервыйраз,былипростомолодцы.Явозвращаласьпослеполиклиническогосеансавлечебномзаведении,вкоторомяраньшележала.Нескольконедельназадябылавыписанаоттудаижиладома,ноделамоишлиневажно,авпоследниедниголосавсебольшезабиралинадомноювласть.

Мне было очень страшно, и в большинстве случаев я делала то, что они приказывали,потому что тогда я была еще в начале своего путешествия и совсем ещене догадывалась, чтоголоса - это я, и что мне не обязательно было их слушаться. Я немного рассказала об этомсвоемупсихотерапевту,инаобратномпутивмашинеголосасталияростнонападатьнаменязато,чтоясовершилатакоепредательство.Ониоралинаменявсегромчеигромче,инаконецядошладотакогоотчаяния,чтопопыталасьвыпрыгнутьнаходуизмашины.Насамомделеявэтом случае не хотела причинить себе вред, просто в тот момент у меня все помутилось вголове. Я видела и слышала столько всего, не относящегося к реальной действительности, ибылатакпоглощенаинойдействительностьюитакнапуганараздающимисявнейугрозами,чтодумалатолькоотом,чтобыубежатьотпредставленныхвнейопасностей.Поэтомуязабылаотом,чтоотпрыжкаиздвижущейсямашинынельзяждатьничегохорошего.

Машинувеламама,онабыласомнойодна,иейприходилосьодновременнодержатьменяиследить замашиной.С этим, конечно, невозможно было справиться, поэтому она остановиламашинуинажаланаклаксон,чтобывызватьпомощь.Ипомощьпришла.Получилосьтак,чтомыостановились поперек перекрестка на Майорстуен, и там было столько народу, что на меняуставилось, наверное, полмиллиона глаз, и это еще больше усилило мою панику. Во всякомслучае,такмнеказалосьтогда.Большинстволюдейпростоглазелоиглазело.Нооднотаксисдвумямолодымиребятами (думаю, что они были студенты-психологи) остановилось.Одинизнихоткрылдверцуавтомобиляипрямопосредиулицыселпередомнойнакорточкииначалсомнойразговаривать.Уменянетникакогопредставленияотом,каконвыгляделиличтоонтогдаговорил;вероятно,ямалочтовоспринялаизсказанного.Нояпомню,чтоунегобылспокойныйголоси спокойныйвзгляд, и хотя смысл его словдоменя тогданедоходил,мне сталолучше,когдасквозь гвалтмоихголосовишумуличногодвиженияяуслышалаэтотспокойныйголос.Мнесталолучше,когдавместомножестваглазеющихлицямогласфокусироватьвзгляднаэтихспокойных глазах. Среди рушащегося мира этот человек стал для меня опорой, за которуюможнобылодержаться.

А затем прибыли полицейские. Двое взрослых спокойных мужчин, от которых исходиласпокойнаяуверенностьвсвоейсиле.Онибыстроикрепковзялименяподруки,посадиливсвоюмашину и увезли меня с места происшествия. Подробностей я не помню, не знаю, как этоподействовалонамаму,какпоступилисавтомобилем,нознаю,чтонасобеихзабралиссобойивсебылосделанобыстро,решительноибезгрубости.Делаясвоедело,онивсевремяговорилисомной, объясняли, что будут делать, хорошопонимая, что перед нимииспуганная девчонка-

подросток,никогданедумавшая,чтоможеточутитьсявполицейскомавтомобиле.То,чтопроисходило,шловразрезсовсемимоимипредставлениямиосебесамой.Какэто

может быть, что меня, самую тихую девочку в классе, ни разу за все школьные годы неполучившуюниодногозамечаниязаплохоеповедение,никогданесмевшуюдажепопробоватьпошуметь в классе, вдруг на виду у всего народа забирает полиция и в наручниках увозит наполицейскоймашине?Этобылочто-тонереальное.Всесложныеперипетиипотонуливобщемхаосе,осталосьтолькосамоепростое.Спокойныеголоса-этохорошо.

Словаслишкомсложны,поэтомуонипочтивсекуда-тоулетучились,аголосаостались.Инекоторые отдельные слова. Но только те, которые были сказаны достаточно спокойнымголосом,длятогочтобыямоглакнимприслушаться.«Идисюда».«Небойся».«Залезай».«Тихо.Не бойся». Эти слова я расслышала и могла понять. И руки. Жесткие руки - это страшно.Торопливые руки - опасны. Неуверенные, неточные руки - опасны. Убегай от таких рукСпокойные,твердыеруки-этохорошо.Спокойные,уверенныелюди,которыезнают,чтоделают,икоторыемогутбыстроизбавитьтебяотчаститвоегохаоса,отхаосавнешнего,неделаятебебольно, не хватая как попало. Будь послушна спокойным рукам, они оказывают тебе помощь.Все прочее, все сложности пускай останутся на потом, о них я подумаю после. Сейчас мненуженпростоймир.

Онидождались,когдаясядувполицейскуюмашину,когдаскроюсьоттого,чтотревожитсвоейнеизвестностью,отсочувствующихзнакомых,итолькотогданаделинаменянаручники.Это было больно.Думаю, что не существует безболезненного способа надеть наручники.Дляменяэтовсегдабылоболезненно,противно, горькоиобидно.Ноонивсепроделалибыстроиаккуратно,когданиктонемогэтоговидеть,итотполицейский,которыйсиделсомнойрядом,всю дорогу поддерживал меня, чтобы я не валилась из стороны в сторону из-за того, что немоглабалансироватьруками.Нельзясказать,чтотеперьвсесталохорошо.Нотакбыловсе-такиужелучше.

Ониотвезлименякдежурномуврачу,таммыдолгодожидались,покаврачменяпримет,нопокамыждали,полицейскиевсевремяразговаривалисомной.Акогдаврачподтвердил,чтоядостаточнобезумнадляпринудительнойгоспитализации,онидоставилименя,кудаследовало.Всевремяонивелисебяодинаковоспокойно,нечиталиморальинеосуждали.Унизительнаяихаотическаяситуацияблагодаряихуверенномупрофессионализмусталачем-топочтисносным.Такоеимужеираньшеприходилосьделать.Онинезлились,небылииспуганыилишокированы.Они держались совершенно профессионально.И благодаря им даже у меня появилась мысль,чтосэтим,наверное,действительноможнокак-тосправиться.

Это были первые полицейские, с которыми мне пришлось столкнуться. Я никогда несовершала ничего криминального, и в моем личном деле нет соответствующих замечаний,однако с полициеймнепришлось сталкиваться раз восемьили десять, как правило, в связи сгоспитализациями, хотя несколько раз это происходило из-за моих побегов. В большинствеслучаев ситуация разрешалась для меня вполне благополучно. Хотя несколько раз всескладывалосьнетакхорошо,апаруразивовсеплохо.

Дело было на Иванов день, я ходила на кладбище - отнести цветы на папину могилу.Несмотря на летнее тепло и праздничный вечер, я чувствовала себя бесконечно одинокой.Приникнувкмогиле,яплакалаиразговариваласосвоимиголосами-кромених,рядомникогонебыло.Потомподошлиостальныеи,увидев,чтомнеплохо,отправилименяв«скоруюпомощь>.Мнебылоодинокоистрашно,яждалавприемной,раскачиваясьвзадивперед.Хотяябылаужевзрослаядевушка,яприжималаксебеплюшевогомедвежонка.Сниммнебылоспокойнее-все-такихотькто-тобылсомнойрядом.Накладбищея тожепришласмедвежонком,потомучтовтотвечерменямучилочувствоодиночества.Яплакала,разговариваласосвоимиголосами,

немногопоцарапаласебя,такчтоисамапонимаю:ябыланесамымподходящимсоседствомдлядетей,которыепришлипоповодупростудыилиболивушах.

Я понимаю, что кому-то могло быть очень неприятно видеть меня рядом, и вполнепонимаю,чтоонивызвалиполицию.Видеальноустроенноммиредляпсихиатрическойпомощибыли бы отдельные приемные, но здесь у нас этого нет. Поэтому пришлось обратиться запомощьюкполиции.Полицейскиеувелименявотдельныйкабинет,итамсомнойпобеседовалврач.Онсказал,чтоменянужноотправитьвбольницу,иясама,вобщем-то,быланепротив.Когдаврачушелсозваниватьсясбольницейивыписыватьнеобходимыедокументы,яосталасьпод присмотром полицейских. Вероятно, я расцарапывала себя ногтями, возможно, сделалапопытку разбить стакан или чашку, чтобы порезать себя. Одним словом, на меня наделинаручники.

Рукимнезавелизаспину,изачем-тозаломиливверх,вместотого,чтобыопуститьихвниз.Мнеэтонепонравилось.Яселанаполиколенямиприжалаксебеплюшевогомишку,ведьянемоглавзятьеговруки,имнебылострашноодиноко.Онисмеялисьнадомной,говорили,чтояжалкая,убогаядура,итребовали,чтобыяпересталаребячиться.Ответитьнаэтобылонечего.Ясиделанаполу,зажавколенямимишку,анадомнойвысилисьполицейскиевформе.Онибылиправы.Ячувствоваласебяглупойижалкой,новрядлинужнобылоэтоговорить.Яисамаэтознала.Онисказали,чтояужевышлаизтоговозраста,когдаможноигратьсмишкой.Иэтобылоправдой.Онисказали,чтоонитут главные, а ядолжнаделать, чтомнеприкажут.И это тожебыловерно.Онибылиполицейскими,яже-недееспособнойпациенткой,укоторойрукибылискованызаспиной,иядаженемоглавытеретьслезы.

Онисказали,чтомогутотнятьуменямишку.Иэто,конечно,тожебыловерно,чтоониидоказали,выполнивсвоюугрозу.Онивыхватилиуменяигрушкуикинулиеевкорзинудлябумаг.Онисказали,чтоеслиянеуспокоюсьинезамолчу,онивыкинутмишкувокно,ияегобольшеникогда не увижу. Я плакала и умоляла их не делать этого. Они рассмеялись. Я ползкомподобраласьккорзинеипопыталасьдостатьоттудамишку.Этобылонепросто,таккакрукиуменябыливздернутывысокозаспиной.Наверное,уменябылоченьдурацкийвид,потомучтоонивсевремяхохотали.Двараза,когдамнеужепочтиудавалосьдостатьмишку,ониотпихивалименя носком сапога, я падала и снова принималась за свое. Я разбросала по полу бумагу изкорзины,ионизаставилименяприбратьзасобойгубами.Но,вконцеконцов,ядосталамишку,ионинесталиегоуменяотнимать.Ядержалаегозаспинойскованнымируками.

Когдаврачвернулсяисказал,чтодокументыготовы,онивелелимнеподнятьсяспола.Онинепомоглимневстать,нонаэтотразвприсутствииврачанесмеялись.Яничегонесказала.Вмашине у них была большая немецкая овчарка. Она сидела в клетке за задним сиденьем, нолаялавсюдорогудобольницы.Онинепристегнулименяремнембезопасности,аяничегонепосмеласказать,хотямнебылооченьнеудобноехатьнепристегнутойсоскованнымизаспинойруками. Разумеется, никто меня не придерживал, но, по крайней мере, они перестали менявысмеивать.Никтонеразговаривал,итолькособакагромколаяла.Изокнаяувиделанесколькопраздничныхкостров.

Прошломного,многолет,преждечемяобреладостаточнуюуверенностьвсебедлятого,чтобы рассказать этот эпизод. Я это делаю не потому, что считаю, будто такое поведениехарактернодляполиции.По своему опыту я знаю, что это не так.Однако этот случайнельзяназватьисключительным.

Встенахпсихиатрическогоотделенияпрактикуетсяиногдапринудительноелечение.Яивэтомслучаесчитаю,чтотутважнеене«что»,а«как».Мненеразугрожали,чтоменяпривяжутремнями:«Еслитынебудешьвестисебякак следует, то...».Помоимвпечатлениям, этобыломалоприятно. Правда, со временем, после того как я несколько раз испытала это на себе и

познакомилась с тем, как это бывает, я уже перестала так сильно бояться этой угрозы. Новначале, в первый раз, я была перепугана до смерти. В мою комнату, рядом с моей обычнойкроватью, поставили специальную кровать с ремнями, чтобы «на всякий случай» она быланаготове, и так она простояла несколько дней. Я так боялась, что ночью не могла спать, апостояннаяугроза:«Ведисебяхорошо,аиначе...»нискольконеулучшаладела.Тогдаменяэтопугало, теперь я думаю, что это было глупо. Ведь привязывание к кровати - этосильнодействующаямедицинскаяпроцедура,котораяиногдабываетнеобходимадлятого,чтобынедатьпациентунанестиповреждениясамимсебеилидругимлюдям.Японимаю,чтоиногдабезнеенеобойтись,нонельзяиспользоватьеекакугрозу.

Связывание пациентов - не наказание, и нельзя делать из него наказание, это метод,который может использоваться в тех случаях, когда это необходимо по медицинскимпоказаниям.Ипритакомиспользованиивнемнетничегоплохого.Ведьнанесенныйсебевредоченьнеприятен,иутратаконтролянадсобою-вещьоченьболезненная,поэтомупоройчеловекчувствуетсебявбольшейбезопасности,когдаонсвязанремнями.Разумеется,этонеприятно,ноя,покрайнеймере,знала,чтонесмогусебеничегоповредить,иответственностьзаэтобыласменяснята.Крометого,лучше,когдатебяудерживаютремни,анечеловеческиеруки,ивэтомслучаеуменьшаетсяопасностьсделатьчто-тонетакилипричинитьболь.Припервыхпопыткахяэнергичнооборонялась,когдаменяпривязываликкровати,впоследствиисталаоченьбыстроуспокаиваться.

Язнала,чтоуменянетвыбора,знала,чтонесмогуразвязатьремни,имоиголосабыстроуспокаивались,каквсегда,когдаячувствоваласебявбезопасности.Ялучшечувствоваласебя,когдасанитаркинакрывалименяперинойилиодеялом,тоестькогдаянеоставаласьоткрытойибеззащитной.Крометого,мненужнобыло,чтобыониоставалисьсомнойвкомнате,так,чтобыявсевремямоглаихвидеть,иначемнестановилосьстрашно,ведьсамаянемоглазащититьсяни от чего. Еще лучше, если рядом оставалась дружелюбная сиделка, с которой время отвремениможнобылопоговорить,иужсовсемхорошо,еслионаскажет,чтоямогупожаловатьсяей,еслипочувствуючто-тонетак.Непомню,чтобыяхотьразочем-либопопросила,нокогдаязнала, что всегда могу обратиться к ней с просьбой, это придавало мне уверенность, и ячувствоваласебявбольшейбезопасности.

Принуждениеиногдапроявляетсяивболееоригинальныхспособах,хотяяинеуверенавтом, что они вполне законны. В одном отделении, где мне вообще было нехорошо, со мнойвозниклапроблема,выражавшаясявсклонностикпобегам.Хотязамнойбылонетакужмногопровинностей, однако несколько раз все же происходили такие неприятные эпизоды, и японимаю,чтосэтимнужнобылочто-тоделать,чтобынедопуститьновых.Издесьрешилиэтупроблемы тем, что вообще перестали меня выпускать. С одной стороны, это было, конечно,оченьэффективнымспособом,но,сдругойстороны,онидаженепыталисьвыяснить,несталалияболеенадежнавсвоемповедении.Этотспособневырабатывалуменяновыхнавыков,ивмоемсостояниинемоглопоявитьсяникакогопрогресса,а,напротив,ястановиласьтолькоещеболеенеуправляемойисклоннойкпобегам.Этопроисходиловтовремя,когдавРумыниибылсвергнут Чаушеску, и я узнала из газет, что его сын жалуется, что в тюрьме его выводят напрогулкутольконаодинчасвдень.

Ябылабыдовольна,еслибыменявыпускалинаодинчасвнеделю,лишьбыможнобылоснова почувствовать солнце и дождик и побыть среди людей. Наконец, мое долгоезатворничествосамопосебесталопроблемой,икогдасовременимоегопоследнеговыходанавоздух минул год, у начальства нашего отделения, вероятно, возникла мысль, что нельзя такдолго держать человека без свежего воздуха. Тогда было решено предоставить решение этоговопросанамоеусмотрение,предложивмнегулять,нотольконаповодке.Ядалапредставителям

персоналакакую-тосуммуизмоихкарманныхденег,ионикупилидляменякрепкийкожаныйсобачийповодок.

Поводокзакрепилиуменянаталииподбрюками,другойконецсанитарканаделасебенаруку так, как обычно делают, когда водят на прогулку собаку. В таком виде мы пошли напрогулку. Как уже говорилось, это делалось по моему добровольному согласию. Никто незаставлялменяноситьповодок,иявлюбоймоментмоглаотказатьсяотпрогулки.Нотогдаяосталасьбывчетырехстенах.Аяужебольшегоданикуданевыходила.Надворестоялавесна,ибыло так чудесно ощутить солнце и ветер и увидеть людей, и цветы, и вообще белый свет,которого я так давно не видела. Поэтому на предложение погулять я, как правило, отвечаласогласием. Обычно мы гуляли поблизости от нашего отделения, но иногда выбирались иподальше.ЯездилавОсло,ходилапоулицеКарлаЮхана,побывалавкино.Наповодке.Поводокмне, конечно, не был приятен, но зато нравилось гулять. И хотя поводок никак не помогалрешать психотерапевтические задачи и нисколько не способствовал повышению моейсамооценкииулучшениюпсихического здоровья, явсежеполучалапользуоттого,чтомоглапосмотретьнаокружающиймир.

Впрочем, не все санитары пользовались поводком. Один из санитаров был крепкий,спортивный молодой человек, он занимался триатлоном, качал мышцы, и был совершенноуверен в себе.Он сказалмне: «Бегай себе на здоровья, сколько хочешь.Отменя все равнонеубежишь». Я и не убегала. Если во время прогулки я вдруг пускалась бежать, он меня неостанавливал,адогонялибежалрядом,продолжаянабегуразговариватьсомной,какнивчемнебывало.Когдажеяостанавливалась,анадоучесть,что,просидевтакдолгобезпрогулок,ябылавоченьплохойформе,онтожеостанавливался.Ионникогданеназывалэтопопыткойкбегству.Оннеобращалнаэтовнимания,иятоже.

Так как же должны сочетаться принуждение с уважением, уход и забота с применениемфизическоговоздействия?Дажетогда,когдаябылавоченьплохомсостоянииидействительноне могла нести ответственности за себя в серьезных вопросах, в том, что касалось менеезначительных вещей, со мной, как правило, все-таки можно было сотрудничать. Например, ввопросеотом,вкакуюклиникуменяследуетпоместитьприпринудительнойгоспитализации.Дажевсамыйразгарпсихоза,какэтобылотогда,наоживленномперекресткевМайорстуен,явсе же способна была выполнять короткие указания, сделанные дружелюбным тоном:«Встань!», «Пойдем со мной в автомобиль!» «Все хорошо, ничего страшного!», «Садись вмашину!» Казалось бы, велика ли разница! Но в этом случае дружелюбные указания решилиделовпользутого,чтобыяспокойнопошлаисамаселавмашину,именянепришлосьтащитьтуда волоком. Это означало разницу в применении значительного или очень небольшогонасилия. И это обращение послужило основой для создания хрупкого доверия, благодарякоторомусомнойудалосьналадитьотношения,покамыдожидалисьсвоейочередив«скоройпомощи».Потомучтомневсегдахотелосьпомощи.Ихотелосьсотрудничать.

Этонезначит,чтоявсегдашланасотрудничество,оченьчастоянанегонесоглашалась.Иногда,потомучтозлилась,частоиз-застраха,ачастоотнепонимания.Всостояниипсихозаоченьтруднопониматьокружающиймир.Оченьмногоеизтого,начемзиждилосьпонимание,оказываетсяразрушенным.То,начтотыпривыклаполагаться,перестаетфункционировать.Тынеможешьдоверятьсвоимглазамиушам,всеправиларушатся.Твояголова,котораядолжнабыпомочьтебевыбратьсяизкризиса,самаявляетсяпричинойкризиса,ивсепривычныерешенияперестают действовать. Все сложные стратегии рушатся, и остается только самое простое.Спокойныйголос.Приветливыйвзгляд.Ясныеуказания.Доктор,которыйнепожалелвремени,чтобы тебя выслушать, который соглашается с тем, что восемьпротив одного - этоподло, и укоторого хватило великодушия, чтобы принести извинения, люди, которые поднимают тебя,

когдатычувствуешьсебятакоймаленькой.Люди,которыесперваспросят,акфизическойсилеприбегаютлишьпослетого,какпопробовалиналадитьсотрудничество.АндреБьеркебылправ:употребитьсилунетрудно,ноизэтогонерождаетсямузыка.

Снекоторымилюдьми,которыеприбегаливотношенияхсомнойксиловымметодам,ябывполнемогласотрудничать,еслибы,применяясилу,ониделалиэтопо-человечески.Потомучтонасилие что-то меняет в тебе. Хорошо продуманное применение силы, сделанное со всейосмотрительностью и при условии, что предварительно были испробованы все возможностисотрудничества, что сделано все для того, чтобы информировать человека и сохранить егосамоуважение, позволяет нанести наименьший урон его самоуважению и сохранить ему чутьбольшенадеждыидостоинства.Ияэтознаю,потомучтопобываласаманаэтомместе.Сомнойгораздо легче было сладить, когда у меня оставалось немного надежды и самоуважения, чемтогда,когдаонибылиразрушены.КакпоетДжейнисДжоплин:«Freedomisjustanotherwordfornothing left to lose». Когда у тебя все отнято и тебе нечего больше терять, ни чести, нисамоуважения,низдоровья,ниработы,нидрузей,нибудущего,нивообщечегобытонибыло,ты становишься совершенно свободным. И страшно опасным человеком. Потому что нет ужепочтиничего,чтобытебяудерживало.

Применение силы бывает необходимо.Меня сегодня уже не было бы вживых, если бы впсихиатрическихучрежденияхбылозапрещеноприменятьсилу.Однаковуниженииинасилиинет необходимости. Меня укладывали силком люди, знающие свое дело, прошедшие курсобученияиумевшиеделатьэтотак,какнужно.Нодругиепереволакивалименячерезпорогтак,что я билась об него головой, прижимали меня к бетонному полу, придавливали, упираяськоленом в мою поясницу, и прижимали мне голову к подушке, чтобы я от нехватки воздухаперестала сопротивляться. Это было больно. Меня до сих пор мучают иногда приступыфизическойболи,недающиемнеуснутьпоночам,ихотяэтотеперьбываетреже,кошмарыпо-прежнемуостаются.Уменядосихпорначинаютнытьзапястья,когдамнеприходитсяобщатьсясполицейскими.Общениесними-частьмоейработы,иявыполняюеебезпроблем,новсегдаощущаю,гдеуменябылинадетынаручники.

Язнаю,чтоприменениесилыбезрассужденияибезуважениякчеловекуможетпричинитьбольшой,неискоренимыйвред,потомучтоясамаэтопережилаидосихпорощущаюнасебепоследствия.Иязнаю,чтосилуможноприменятьсуважением.Потомучтояпомнюпятерыхсанитаров, двух полицейских и одного врача, который не пожалел времени, чтобы выслушатьстихотворениеофлейтисте-трубаче.Этилюди,конечно,ещеневесьсвет,новтовремяинатомместеихприсутствияоказалосьвполнедостаточно.

«Лошадь-копытноеживотное»

Я всегда любила лошадей, особенно в подростковом возрасте. Я думала о лошадях,фантазировала о лошадях, я дала своему велосипеду лошадиную кличку и каталась на нем«верхом», и, наконец, даже начала брать уроки верховой езды. Но мечтала я, конечно, особственнойлошадиили,хотябыолошади,котораяотчастибылабымоей.Ивотоднаждыкомнепришласпредложениемоднаизмоихподруг.Онаузнала,чтоестьтакоеместо,гдеможносодержатьсвоюлошадь.

Место это находилось не очень далеко, так что мы вполне могли добираться туда навелосипеде.Единственное«но»заключалосьвтом,чтоэтодовольнодорогостоило,амыснейбыли еще слишком молоды. Но вдвоем-то мы, наверное, как-нибудь осилим плату? Главное -было быжелание! Было ли уменяжелание!Нам обеим это казалось самымпрекрасным, чтотолькоможносебепредставить,тутнемоглобытьдвухмнений.Мыдоговорилисьсконюшней,и всю неделю, которую нам предстояло прождать, у нас только и разговоров было, что олошадях,ниочемдругоммынемоглитогдадумать.Когдаподошелназначенныйдень,подругапозвонила мне в последнюю минуту и сказала, что передумала, «лошади, мол, это все-такискучноватое занятие».Я была ошарашена.Что такое?Как это возможно?Однако делать былонечего.Унасужебыладоговоренностьсхозяином,иярешила,померевозможности,сдержатьслово.

Когда я отправилась на велосипеде в конюшню, пошел дождь. Придя на луг, где пасласьлошадь, я увидела, что она такая же мокрая, как я. И, как скоро выяснилось, такая женедовольная. Но сперва был разговор с хозяином конюшни, который явно был неприятноудивлен,когдаузнал,чтояодна,чтомневсеголишьдвенадцатьлетичтомойопытверховойезды составлял всего один год. Затем я кое-как отыскала в незнакомой и не отличавшейсяособым порядком конюшне седло, уздечку и скребницу и попыталась привести в порядокнепослушную лошадь, совершенно непохожую на тех симпатичных лошадок, с которыми япривыклаиметьделовшколеверховойезды.Когдая,наконец,вывеласвоюлошадьизконюшни,она уныло стала на лугу в прежней позе и упрямо отказывалась сдвинуться с места. Двоемальчишек-подростков, наблюдавшие за мной, сидя на загородке, издали подбадривали менягромкими комментариями. Лошадь не двигалась с места, и все выглядело совершеннобезнадежно.

Домой я ехала под непрекращающимся дождем, сердитая, разочарованная, обиженная игрустная,насердцебылотяжелоотпогребенноймечты.Меняохватилотакоеотчаяние,накакоеспособна только двенадцати-тринадцатилетняя девочка, которую обманула подруга, у которойрухнуламечтаикоторуюунизиливзрослые.Ивсюдорогу,покаяехаланавелосипедедомой,вголовеуменякрутиласьфразаизшкольногоучебникаестествознанияизраздела«лошади».Тамбылосказано,что«лошадь-этокопытноеживотное,ведущеесвоепроисхождениеоттрехпалойдоисторическойлошадиэогиппус».иэтафразасеесухойнаучнойкорректностьюбылавмоемпредставлении образцом непревзойденной глупости. Она выражала абсолютную,непререкаемуюистину и была совершенно бесполезна вмоей ситуации.Это превращало ее виздевательскуюнасмешку.

Многолетспустя,когдамояшизофренияпрошла,иясталастуденткой,явновьстолкнуласьсподобнойфразой.Онабыланапечатанавмоемучебникепсихиатрии.Моесердцетотчасжеузналоее:«Шизофренияхарактеризуетсяослаблениемсоциальныхфункций,включаятрудностив установлении и поддерживании межличностных отношений, проблемы с работой или

выполнением других инструментальных ролей, и снижением способности заботиться о себе,выражающемся в недостаточном умении соблюдать личную гигиену». И это, конечно же,справедливо и, конечно же, правильно, и, конечно же, выражает вполне профессиональное иобоснованноенаблюдение,новоттолько,какаяотнегопольза?Да,егоможноприменитьпривзгляде со стороны, используя для объяснения и классификации: «Лошадь - копытноеживотное», «Шизофрения характеризуется ослаблением социальных функций». И это можетиспользоватьсядляобъяснений,обращенныхкстороннимнаблюдателям,учащимсяистудентам.

«Ведущеесвоепроисхождениеоттрехпалойдоисторическойлошадиэогиппус»:«включаятрудностивустановлениииподдерживаниимежличностныхотношений».Ноэтифразыничегоне объясняют и не ставят себе целью объяснить ни всех бесчисленных индивидов, будь толошадиилилюди,ните совершенноособыеобстоятельства, которыесделалиихтем,чтоонипредставлялисобойвопределеннойчастнойситуации.Этофразы,выражающиеуниверсальные,высокие истины, совершенно далекие от мечтаний, радостей, разочарований и слез. Фразыоченьиоченьправильныеипотомусовершеннобесполезные.Онинедаютутешенияи,привсейих корректности, не вызываютдаже особенного любопытства.Так оно обстоит.Лошади - этокопытные животные. У шизофреников ослаблены социальные функции. О чем тут ещеспрашивать? На самом деле можно спросить очень многое, но в этом будет мало приятного.Поэтомумоесердцевсегданастороженноотноситсяктакимфразам.Истиныбезлюбопытстваслишкомчастотакиостаютсянедостаточнопроясненными.

Еще одно такое же истинное положение гласит: «Как правило, для шизофреническойболезниприсущифундаментальныеихарактерныеизменениямышленияиперцепции,атакжеэмоций, которые становятся неадекватными и уплощенными». Так сказано и в учебнойлитературе,и,привсейправильности,корректностииразумностиэтойформулировкионавсеравновоспринимаетсякакнасмешка.Кто,всущности,долженрешать,какоечувствовтотилииноймоментявляетсяадекватным?

Япомнюсеруюмглу, охватившуювсе вокруг, особенновпоследнеевремяперед тем, каквыяснилось, что я больна.Я помню, какмир утратил все краски, и я боялась - а вдруг я ужеумерла.Янебылауверенавтом,существуюлиявообщепо-настоящемуилиявсеголишьчья-тофантазия или персонаж из какой-нибудь книги. Потому что вокруг была такая пустота и всебылотакимсерым.Яполагаю,чтоэтоможноописатькак«уплощенностьэмоций».Крометого,я знаю, так как проходила это по специальности, что этот период серости, пустоты, ухода всебя_и измененности чувственных восприятий в психологии обозначается термином«продромальный синдром», под которым подразумевается период непосредственнопредшествующий началу болезни, что этот период имеет некоторую продолжительность, и внекоторых случаях иногда проходит два или три года, прежде чем окружающие замечают вчеловекекакие-тоизменения.Продромальныйсиндром.Серость.Обасловаописываютодноито же состояние, однако между ними существует огромное различие. С одной стороны,клиническое описание, с другой - описание пережитого состояния.Однои тоже, но в тожевремянеодноитоже.

Япомнютакжесмертьодногоизврачей,онумервнезапноинеожиданно.Яегонезнала,но другие в отделении знали его, они говорили, что он был хороший человек, и плакали.А ясмеялась. Я испытывала глубокий и искренний стыд, но не могла удержаться от смеха илисказать, как горько я сожалею о том, что смеюсь. Наверное, это можно описать как«неадекватностьэмоций».

Язнаю,чтовиделаволковислышалаголоса,ичтодомавокругпоройстановилисьтакимигромадными и страшными, что я боялась идти по улице и не могла сделать ни шагу, этопродолжалосьподолгу,ияопаздываланаработу.Словаизмоихустиногдапревращалисьвочто-

тонепохожеенанорвежскиеслова,аввидетакогоженепонятногохаоса,какимбылтогдамоймир: «nagano ganlinga boskito te noriva». И я помню, что я думала тогда, будто мои мысли ипоступкимогутнарасстояниивлиятьнадругихлюдей,ионимогутумереть,еслияненачерчукровьювокругсебякругнаполуинебудусидетьвнемнеподвижно,покаголосанеразрешатмне переступить через этот круг. Я согласна, что это можно описать как »фундамен-тальныеизменениямышленияиперцепции».

Я никоим образом не хочу сказать, что ощущала все описанное как нечто нормальное,здоровоеилижелательное.Ябылабольна,оченьбольнаинаходиласьвпомешательстве,имнебылоотэтогоплохо.Яиспытываластрах,тоску,злостьиотчаяние.Ноя-этобылая.Амыслиичувства, которые я испытывала и выражала, по-прежнему были понятными, и в них была неболезнь,амое«я».

Понятие«шизофрения»быловыработаноболеесталетназад,нодосихпоростаетсяещевомногом невыясненным, что же, в сущности, представляет собой эта болезнь и чем онавызывается.Однако,несмотрянато,чтопричинытакихсимптомов,какнарушенноемышление,искаженныепредставленияигаллюцинацииещеневыяснены,напрактикеприходитсяискатькним какой-то подход. И он может быть разным. Можно рассматривать симптомы как некийсодержательныйязыкинаходитьскрытыесвязи,например,междуволкамииволчьимвременем,междуКапитаном и контролем, между пустотой и утратами.Можно понимать симптомы какбезъязыкостьипечальныйязык,и связыватьих сжизненной ситуациейи коммуникативнымивозможностями пациента. А можно рассматривать симптомы как выражение того, что емуостается,когдаутраченовседругое,они - этоединственнаясиничкаипришедшийнапомощьволк.

Но главный смысл в том, чтобы все эти подходы были полезными и правильными.Возвращаясь мысленно к своей собственной истории и думая о пациентах, с которыми мнедоводилось встречаться сначала как с товарищамипонесчастью, а позже в качестве тех, когомнесамойприходилосьлечить,яясновижу,чтодляодногоитогожесимптома,уодногоитогожелицавозможенлюбойизэтихтрехподходов,смотряпотому,вкакойконкретнойситуациивозниклисимптомы.Нопервыйподход-самыйглавныйисамыйважный.Именнооннаправленпротив«болезни»:вголовецаритхаос,ичеловексамтолкомнепонимаетсебяидругихлюдей,крометого,тынеможешьвысказатьсебятак,чтобыэтобылопонятнотебесамомуилидругимлюдям.Вэтомзаключаетсяглавнаябеда.Нокактолькоонапоявилась,вследзанейпоявляютсяидругиевещи,иболезньобрастаетпрямымиикосвеннымипоследствиями.

Многие из привычных способов, которые служили для решения проблем и помогалисправлятьсясситуациями,пропадаютодновременноспоявлениемпышногобукетасимптомов.Ивэтойситуациисимптомыпостепенноприобретаютновыефункции,крометех,длякоторыхони были предназначены первоначально. Если у тебя есть молоток и отвертка, ты будешьотверткой завинчивать винты, амолотком забивать гвозди.Но если у тебя заберутмолоток, атебе по-прежнему требуется забивать гвозди, ты, наверное, попробуешь забивать их ручкойотвертки.Такслучилосьснекоторымиизмоихсимптомов.Первоначальноонипоявилиськакзнаки того, что в моей жизни и в моих функциях что-то разладилось, но со временемпервоначальныесимптомысталиобслуживатьальтернативныеобласти,вследствиечегоодинитот же симптом стал обозначать разные вещи. Случалось, что в понедельник мои попыткипричинить себе физический вред можно было истолковать, как метафорическое выражениедушевной боли или потребности вернуть себе утраченный контроль над хаотическойдействительностью,однакововторниктежепопыткибольшеотносилиськчувствуодиночестваижеланиюустановитьконтактсперсоналом.

В тоже время я знаю, что не все симптомы полностью укладываются в вышеописанную

модель. Некоторые симптомы, в частности, те, которые влияют на парадигму мышления ипонимания, в эту схему не укладываются. Здесь мы имеем дело с отклонениямиосновополагающего характера, относящимися к неспособности понимать, истолковывать иобрабатыватьвосприятия,иэтотнедостатокспособствуетразвитиюдругихсимптомов.Просебяя могу сказать, что мир представлялся мне часто чрезвычайно конкретным, и я моглаприписыватьконкретнымдействиямкакой-тометафорическийсмыслисоответственнонанихреагировать.

Так,например,участвуявутреннейзарядкевбольнице,я,зная,чтовданныйденьуменянетмотивировкикработе,направленнойнато,чтобыменяться,янежелала«тянуться»,тоестьсовершенноконкретнотянутьсярукамивверх,поднимаяихнадголовойивытягиваятуловище.Для меня это было бы тогда равносильно лжи, потому что я знала, что сегодня не хочу«тянуться»какнасеансепсихотерапии,такиназарядке.Из-заэтогоячастораздражаласьнаокружающих, которые ожидали от меня выполнения этих действий: ведь я им уже высказаласвоемнение,инемоявина,еслионинеслышали!Такядумала,неотдаваясебеотчетавтом,чтодругие,разумеется,немоглипонять,чтояимелаввиду,идаженедогадывались,чтояимчто-тохочусообщить.Точнотакжеяиногдасовершеннонеправильнопонималавысказывания,действияинамерениядругихлюдей.Так,например,явспоминаю,каксиделканаподнадзорномотделении по вечерам обходила палаты и забирала нашу одежду, которая не должна былаоставаться у нас на ночь. Она только что побывала в соседней палате, где лежал мужчина,забрала'егоодеждуизашлакомнезамоимивещами.

Когдаонавошла,раздалсясигналтревоги,онавыпустилаизрукохапкувещейикинуласьназвонок.Уменянаполуосталасьодеждамоегососеда,включаяегокроссовки.Кроссовкибылимужские, большого размера и с длиннымишнурками. Я огорчилась и обиделась, потому чтосиделкабыламнесимпатична,иядумала,чтоонакомнехорошоотносится,ктомужеуменявтотвечернебылоникакогожеланияпокончитьссобой,но,темнеменее,япокорносделалато,о чем она меня «попросила» - начала выниматьшнурки из кроссовок, чтобы сплести из нихверевкуиповеситься.Признаюсь,чтоянарочно,хотяинеочень,новсежезамешкалась,потомучтосамасовсемнехотелапричинятьсебефизическийврединадеялась,чтосестра,можетбыть,еще передумает. Тем не менее, к тому моменту, когда сиделка вернулась, работа мояпродвинуласьужедовольнодалеко,иженщинарассердилась.

Наверное, она вдобавок еще и испугалась, но этого я тогда не понимала. Яже пришла всмятение,разозлиласьиобиделась:ведьонажесамапопросиламенятаксделать,разпоставилапередомнойбашмаки, так что ей совершенноне за что былонаменя сердиться, яже тольковыполнила то, чтомнебыловелено.Дляменяпростоеконкретноедействие, даженечаянное,несловсебетакойжесмысл,каквысказывание,ноивысказыванияятожемоглаиногдапонятьсовершеннонеправильно.Япридаваламетафорамконкретноезначение,аконкретнымвещам-метафорическое.По-видимому,этоначалосьуменягораздораньше.

Перечитываясейчаскнижки,которыеялюбилавдвенадцать-четырнадцатьлет,явижу,чтооченьмногоеинтерпретировалатогданеправильно,вычитываявторойсмыслтам,гдедляэтогоне было никаких оснований. Поэтому я очень часто истолковывала что-то неправильно, инередко случалось, что люди неправильно понимали меня. В мире все было смешано иперепутано, такчтовнемтруднобылоразобраться,и яиз-занепониманиячасто сердиласьиприходилавотчаяние.Уменянеполучалосьсотрудничатьсокружающимилюдьми,потомучтоянепонималапроисходящего,людижечастоотказывалисьсотрудничатьсомной,потомучтоимказалось,чтояэтогонехочу.Насамомделеэтобылонетак.Яоченьхотела,нонеумела.

Поэтому для того, чтобы добиться взаимодействия, нужно, отвлекаясь от описаний идиагнозов, обращаться непосредственно к пониманию, к ресурсам и жизненной ситуации.

Симптом - это и есть симптом, а не болезнь как таковая, симптом лишь указывает на что-тодругое.Вэтом,можетбыть,изаключаетсяглавнаяопасностьдиагноза.Иногдаонзамыкаетсянасебе и скрывает от взгляда самое важное. Диагноз, как уже говорилось, ставится на основесимптомов, которые проявляются у данного человека. Это могут быть искаженныепредставления,галлюцинацииит.д.Арнхильдслышитголоса(унееестьидругиесимптомы),значит у Арнхильд шизофрения. Почему Арнхильд слышит голоса? Потому что она больнашизофренией.Воткруги замкнулся.Всеостальноеостается за егопределами,из этого круганельзя ничего извлечь, он не позволяет вникнуть во что-то глубже. Между тем как раз итребуетсяуглубленноепонимание.

Как я понимаю это теперь, мое состояние, моя болезнь влияла на форму, в которойпроявлялисьмыслиичувства,аненаихсодержание.Есличеловексосломаннойногойзахочетсходитьизкомнатывкухню,чтобывзятьтамстаканводы,формаегодействийбудетотличатьсяоттой,какойонабыладотого,каконсломалногу.Онбудетидтимедленнееиприхрамывая,онбудетопиратьсянакостыли,ионструдомдонесетстакан,как-нибудьнеловкодержаеговруке.Носодержание-егожажда-ижеланиесамомусделатьто,чтонеобходимодляутоленияжажды,останутсяпрежними.

Конечно, этот образ не полностью передает картину происходящего, а сломанная нога,разумеется,неидетнивкакоесравнениестакойсерьезнойипродолжительнойболезнью,какойявляетсяшизофрения.Но,помоимощущениям, я всевремяоставалась где-то тамвнутри,и яхотела и желала тогоже самого, чего желала прежде и чего по-прежнемужелаю сейчас: этожеланиежить,развиваться,расти;желаниеобычнойхорошейжизнидляменяидлятех,когоялюблю,понимания,уверенностивзавтрашнемднеихороших,дружескихотношенийсдругимилюдьми.Однако,хотясодержаниеоставалосьпрежним,форма,вкоторойоновыражалось,сталатакойискаженнойипутаной,чтониясама,нидругиенемогливнейничегопонять.Ноеслитычего-тонепонимаешь, это ещене значит, что этого вообщенельзяпонять.Толькоприходитсябольшепотрудитьсядлятого,чтобыдобратьсядосмысла.

Большевсегоменяпугаетв«прописныхистинах»то,чтоониконцентрируютвсевниманиенаформе,навнешнейстороне,поддающейсянаблюдениюиописанию,почтинеоставляяместадлясодержания.Онитаксосредоточенынаописании,чтонеоставляютместадляпонимания.Иони так сосредоточены на отклонениях и странностях, что все общечеловеческое и понятноенастолькоисчезает из вида, что тыпочти забываешь о его существовании.И этоменя пугает.Потому что я там побывала. И я знаю, что меня можно было понять, знаю, что я оставаласьчеловеком,хотятакжезнаю,чтопонятьменябылонелегко.Иядумаю,чтонеобязательноэтивнешние,формальныеописанияотклоненийвповедениимогутслужитьнаилучшимсредствомдля того, чтобы вызвать любопытство и мотивацию, которые так необходимы, чтобы засистемнымописаниемнеупуститьизвидаживуюдействительность.

Чтотакоешизофрения?Наэтотвопросестьмногоответов,иодинизнихгласит,чтоэто-психиатрический диагноз. Не вдаваясь в сложности, можно сказать, что диагноз - это частьдиагностическойсистемы,тоестьединица,входящаявсистемнуюклассификацию.Также,какпудель - это тип собаки, а собака, в своюочередь,млекопитающее,шизофрения представляетсобойразновидностьпсихоза,который,всвоюочередь,естьпсихическоезаболевание.Тоесть,проще говоря, это способ сортировки и систематизации информации, относящейся копределенной тематике. Существует много разновидностей системной классификацииболезней. В США обыкновенно используется DSM-IV, в Европе, включая Норвегию, мыпользуемся системой, которая называется ICD-10. Эта аббревиатура расшифровывается как«International Classification of Disorders»

3, и представляет собой, как явствует из названия,

международную систему классификации болезней, разработанную разными специалистами,

живущими в разных условиях, под эгидой Всемирной организации здравоохранения. Десяткаозначает,чтоэто-десятоеиздание,ипоказывает,чтоэтадиагностическаясистемапостояннопересматриваетсяиперерабатывается,ичтовданныймоментмыимеемделосэтимизданием,которое немного отличается от предыдущего и, по всей очевидности, будет несколькопереработаноприследующемпереиздании.

Это важно: диагнозы (и в особенностипсихиатрические диагнозу) это нечто совершенноиное, чем пудели и ретриверы. Собаки, цветы, рыбы, минералы и много всего другогопредставляют собой естественные категории. Это значит, что каждый из нас без малейшегоколебания может отличить собаку от кошки. Между собаками и кошками имеютсяпринципиальные и очевидные различия, и среди них не встречается таких сомнительных илипереходныхслучаев,когдавживотномбылобычто-тоотсобакиичто-тооткошки.

Иначеобстоитделоспсихиатрическимидиагнозами.Вчастности,этоозначает,чтомеждуразличными группами нет естественных и нерушимых границ, и могут встречаться такиепереходныеслучаи,когдаодниитежесимптомымогутвстречатьсяприсовершенноразличныхдиагнозах.Различныедиагнозытакжемогутвчем-топерекрещиватьсядругсдругомичастичноописыватьодинаковоесостояние.Крометого, здесьнеобходимопериодическипересматриватьсистему классификации. Специалисты, участвующие в таких обсуждениях, опираются наразличные традиции, и у них может быть разное понимание многих вопросов. Необходимообеспечить, чтобы диагностическая система была приведена в такой вид, чтобы ею моглипользоваться разные практики, однако нельзя не отметить, что между ними возникаютразногласияипоройимбываетнелегкоприйтикединомумнению.Ониописываютразличныепсихиатрическиесостоянияидоговариваютсяоединообразииописании,а такжеотом,какоеместоонидолжнызанятьвобщейсистемеклассификации.

Также им необходимо договориться о том, какие симптомы должны быть обязательноучтены для диагностирования того или иного состояния и какие симптомы могутприсутствовать в том или ином случае, а также о том, какие симптомы или факторынесовместимы с данным состоянием. Кроме того, они договариваются, какое название лучшевсего присвоить данному диагнозу. И это все. Критериями диагностических справочниковслужат«прописныеистины»-неопровержимыеформулировки,которыеверныпоопределению:то-то и то-то мы договорились называть шизофренией, а значит, это и есть шизофрения, покрайней мере, пока научные исследования не позволят нам продвинуться дальше, и тогда мыбудем вынуждены пересмотреть наше определение. Эти определения имеют чистоописательный характер и ни на что иное, кроме описания, не претендуют. Системыдиагностики,заредкимиисключениями,ничегонеговорятопричинахтойилиинойболезни.Ониничегонеговорятотом,какиевэтомслучаерекомендуютсяметодылечения.Ивпринципенеговорятничегоопредполагаемомпрогнозе,тоестьотом,какимбудетсостояниепациентачерезгод,черезпятьилидвадцатьлет.

Диагностические справочники дают описание различных сочетаний симптомов и такимобразом могут служить пособием для клиницистов при знакомстве с пациентом. Симптомыданного пациента можно сравнить с имеющимся описанием, и при соблюдениисоответствующих правил («необходимо наличие хотя бы трех из указанных симптомов»,«должныпроявляться на протяженииминимумодногомесяца», «не должныбыть следствиемсоматическихболезней»)внихможнонайтитотдиагнозитоназвание,котороевнаибольшейстепени будет соответствовать общей картине симптомов данного пациента. Название этогодиагноза можно использовать, описывая данного пациента в разговоре с другимипредставителями лечащего персонала, представителями социальной защиты, а также другимилицами,имеющимиделосданнымконкретнымпациентом.

Иногда это бывает очень удобно и практично. Вместо подробного описания симптомовкаждогоотдельногопациентаможноназватьегодиагноз,передавтемсамымвсюнеобходимуюинформацию таким эффективным и быстрым способом. Диагнозы необходимы также ворганизационныхцелях.В томслучае, когданужноустановить, ктоимеетправона страховыевыплаты, очень удобно опираться на относительно быстрые и относительно равные для всехправила,позволяющиеотличить,например,грустноенастроениеотдепрессии.Припоявленииновых средств и услуг часто возникает необходимость найти критерии для определения того,какие группыпациентов должныобеспечиваться этой услугой в первуюочередь.Внаучныхистатистическихисследованияхтакженеобходиматочнаяуверенность,чтоподтемиилиинымитерминами мы понимаем одно и то же явление и что описываемая группа пациентов,действительно,отличаетсякакими-тообщимисвойствами.

Покачтовсебылоправильно.Нодиагнозтакжеподразумеваетклассификациюлюдей,аэтосовсемнето,чтоклассификациямонетилипочтовыхмарокЧеловексознаетпроисходящее,иэтовлияетнанеговхорошуюилиплохуюсторону.

Получивпсихиатрическийдиагноз,человекиногдавоспринимаетэтокакприговор,иеслираньше он мог не ощущать себя больным, то с этого момента обязательно будет считать себятаковым.Япомнюпосебе,кактрудномнебылопонять,чтовсеэтистранные,пугающиесловаиописаниянасамомделеотносятсякомне.Этобылотакстранноитаксерьезно...Такможноговоритьодругих,ноя-то,яведьнетакая!

Узнатьсвойдиагнозотчастибываетдажеполезно.Наконец-товсе,чтобылонетак,названопо имени, тебе подтвердили, что ты не лентяйка, не дрянная девчонка, а больной человек. Вдругихкультурахсуществовалидругиемоделитолкования.Так,например,встарыевременаониносилирелигиозныйхарактер:психическихбольныхсчиталиоколдованнымиилибесноватыми.Ясно,чтооттого,какаямодельобъясненияпринятавобществе,зависитотношениектем,ктонесоответствуетнорме.Большинствомизнасболезньпризнаетсяуважительнойпричинойдлятого, чтобывести себя как-тоне такиличего-тоне делать.Это относится как к невыходунаработу из-за гриппа, так и к брошенным занятиям в школе по причине психиатрическогодиагноза.Еслитыболен,тыневиноват,когдасчем-тонесправляешься;еслитынеболен,тотысачкуешь. Кроме того, поставленный диагноз иногда дает тебе надежду на то, что кто-тозайметсятобойитвоимипроблемами.Размоитрудностивызваныболезнью,идокторазнают,какая это болезнь, мнеможно надеяться, что они начнут лечитьмою болезнь, она пройдет, явыздоровеюиизбавлюсьоттого,чтоменямучит.

Мне был поставлен такой диагноз, потому что я соответствовала диагностическимкритериямшизофрении, то естьмои симптомы соответствовали тому описаниюшизофрении,котороепредлагаетICD-10.Нотакихкритериевсуществуетцелоемножество,идлятогочтобыпоставить диагнозшизофрении, совершенно не обязательно соответствие по всем критериям.Такчтоврезультатетакойдиагнозмогутполучитьпациентыссовершенноразным«набором»симптомов. А это, в свою очередь, означает, что люди с одинаковым диагнозомшизофрении,могутстрадатьсовершенноразнымирасстройствамиииметьразличныесимптомы,хотякакие-томогут такжеи совпадать.Принято такжеразличать симптомыпозитивныеинегативные.Опозитивных симптомах говорят в том случае, когда у личности прибавились какие-тоособенности, которых не было раньше, если у тебя, например, появились искаженныепредставления или галлюцинации; к негативным же симптомам относятся такие, которыеозначают, что ты утратил что-то, что раньше было свойственно твоей личности, если ты,например,сталтише,ушелвсебяилисталболеепассивным,чемпрежде.

Следуетпомнить,чтонегативныесимптомытакжеявляютсячастьюдиагнозашизофрении,ичтомногиепациентытяжкострадаютотэтихсимптомов.Глядянато,какуюразнуюкартину

представляютиногдасимптомы,объединяемыевдиагнозшизофрении,ипамятуяотом,какихразных людей мне приходилось встречать с этим диагнозом, я все больше сомневаюсь,существует ли такая болезнь - шизофрения и не служит ли этот диагноз собирательнымназванием очень различных и пока еще недостаточно изученных состояний. Как показываютисследования,прогноздляличности,которойпоставлендиагнозшизофрении,варьируетвоченьшироких пределах, так что сам по себе диагноз шизофрении не может быть основанием длявынесениятакогопессимистическогопрогноза,какойбылвысказанвотношениименя,когдаябылаещеподростком.

Когдаяучиласьвуниверситете,мыпользовалисьучебникомпсихиатрииДаля,Эйтингера,МальтаиРеттерстоля(Dahl,Eitinger,MaltogRetterst1.Lrebokipsykiatri).Внемрассказываетсяоряде крупных европейских исследований, посвященных течению болезни у больныхшизофренией.Данныеразличныхисследованийсильноотличаютсядруготдруга,новсреднемодна треть больных полностью или частично излечивается, другая треть ведет относительноблагополучное существование, хотя какие-то симптомы у них по-прежнему остаются и онинуждаются в помощи медицинских учреждений, а еще одна треть продолжает долго имучительноборотьсяспроявлениямиболезни.

Еслибымнесказалиэтовтовремявместотого,чтобысообщить,что«шизофрения-этохроническаяболезнь»!Тогдабыясразуполучиланадежду,чтомогупопастьвтутреть,котораявыздоровела,ихотявсамыечерныепериодыябы,наверно,немоглавсегдасохранятьэтуверу,но всеже уменя былобыбольшенадежды,и это укреплялобымоюупрямуюмечту, котораяменяникогданепокидала,чтоя,вконцеконцов,справлюсьсболезнью.

Хотя я тогда этогоине знала,но статистикаотчасти тоже говорилавмоюпользу.Внейотмечена такая тенденция, чтоуженщинделаобстоятнескольколучше, чемумужчин,ичтокартина болезни, отмеченная позитивными симптомами, дает основание для болееблагоприятного прогноза, чем у пациентов, у которых картина болезни характеризуется восновном пассивностью и уходом в себя. Были и менее обнадеживающие статистическиеданные, такие, как, например то, что я заболела в очень раннем возрасте и моя болезньразвивалась медленно и незаметно. То есть тут сочетается так много взаимодействующих ивлияющих друг на друга факторов, что очень трудно сделать вывод и определить, что здесь кчемуикакиеизнихиграютсамуюважнуюроль.

Однако это не значит, что хорошее знакомство с самим больным и картиной болезни, неимеетзначения.Насамомделеэтооченьважно.Нестолькодляуточненияклассификацииилипрогноза,сколькодлятого,чтобыкакможноточнеевыяснить,чемможнопомочьименноэтомуконкретномучеловеку,именновэтихконкретныхобстоятельствах.Потомучтолечитьнужнонекакого-то «шизофреника», а человека с диагнозом шизофрении. А это совсем иное дело.Следующаясхемкаможетэтопроиллюстрировать:

ПассивностьИскаженныепредставления

Шизофрения

НегативныесимптомыПозитивныесимптомыУплощениеэмоций

НарушениямыслительногопроцессаЗамкнутостьГаллюцинации

Данныйконкретныйчеловек

СетьсвязейСемьяРабота/школаит.д.ВозрастiЖильеШПолСпособностиИнтересыОпытитл.ВнутренниересурсыВнешниересурсы

Человек

Вверху схемы у нас представлена картина болезни с ее симптомами, позитивными инегативными.Нашасхемаотнюдьнепретендуетнаполнотусимптомовсточкизрениятого,чтоможно наблюдать при шизофрении. Перечисленные симптомы - это всего лишь вариантвозможного.У каждогопациента будет свойнабор симптомов, каждыйиз которыхк томужеимеет свою особую, сугубо индивидуальнуюформу проявления, в зависимости от того, какиеименно голоса слышит данный больной и какие искаженные представления свойственныименноему.

В нижней части таблицы перечислены некоторые факторы, характеризующие человека,являющегося носителем данного диагноза. Здесь мы тоже даем не исчерпывающий список, алишь возможный набор имеющихся (или отсутствующих) внутренних и внешних ресурсов,которыми располагает человек. В середине схемы располагается конкретный человек с егосовершенноиндивидуальнойжизненной ситуацией, сложившейся в результате взаимодействияболезни, личности и внешних обстоятельств. Именно сам человек и должен заниматьцентральноеположение.

Когда я была больна, дело обстояло так, что все внимание было сфокусировано на моейболезни, а также на моих слабых сторонах. По своему опыту я помню, что моим сильнымсторонам уделялось гораздоменьше внимания, интерес не сосредоточивалсяна том, что я зачеловек, все внимание было обращено исключительно на мою болезнь. Иногда мне начиналоказаться,чтомоиинтересы,увлеченияижеланиявоспринималиськакчто-толишнее,какчто-томешающеезаниматьсясамымглавным,аименномоейболезньюиеелечением.Деловтом,чтосфокусированностьнанедостаткахещебольшеснижаламоюибезтогонизкуюсамооценку,ичтовповседневномрасписаниилечебныхпроцедуркакие-топередышки,заполненныечем-тотаким,чтояумеюделатьиделаюхорошо,былисовершеннонеобходимы.

Однакоещеважнеебылодругое:посколькумоейличностиимоимресурсамуделялосьтакмало внимания, было очень трудно найти удачный подход, который способствовал бысотрудничествусомной.Потомучтовсвоихглазахяникогданебыла«пациенткойсдиагнозомшизофрении». Я была Арнхильд. И Арнхильд переживала тогда трудное время. Чтобы как-тосправиться со своими трудностями, я пользовалась теми ресурсами, которые были в моем

распоряжении;иуменя,какурыцаряизстариннойсказки,быломагическоеоружие,котороедолжнобылопомочьмневборьбесчудовищами.Уменябылоупорство,котороепомогаломневыстоятьиникогданесдаваться,уменябылафантазияикреативность,которыепомогалимненаходить новые пути, когда все пути казались закрытыми. У меня была семья, всегда готоваяподдержать меня и прийти на помощь, и у меня были интересные люди среди лечащегоперсонала и хорошая опора в коммуне с ее докторами, страховой кассой и другимипомощниками.

Но,какивовсехдругихсказках,поройвстречаласькакая-нибудьзлаякоролева,вручавшаямневдорогунедобрые«подарки»;во-первых,книмотносилсямойюныйвозраст.Будучиещеслишкомюной,янеуспелаприобрестиопытавтом,каквестисебяво«взрослойжизни»,чтобылобыоченьполезно.Крометого,уменянебыломногогоизтого,чтоотноситсяк«взрослойжизни»:образования,работыилисвоейквартиры,аэтотожебымненепомешало.Уменябылооченьмалодрузейиоченьмаленькаяиливовсеничтожнаясетьсоциальныхсвязей,такчтомойжизненный кораблик был слишком утлыми легким, чтобы встречать на немжитейские бури,ведь я еще не успела накопить того балласта, который приобретается вместе с прожитымигодами.

Так чтоже нужно было сделать, учитывая это уникальное сочетание личности-ситуации-болезни?Побываввцеломрядеотделенийиперепробовавнасеберазныесистемылечения,язнаютолькоодно:лучшевсегоделошлотогда,когдалечащиеменялюдипринималивовниманиемоюличность.Например,когдаонишлинасотрудничествосомной,используямоеупрямствовкачествеодногоизресурсов,каковымоно,всущности,иявляется,вместотого,чтобысражатьсясо мной и пытаться командовать. Вообще мне не кажется, что со мной так уж трудносотрудничать,ноязнаю,чтонелюблю,чтобымноюкомандовалиипомыкали.Впрочем,ктожеэтолюбит?Иужтутменязаклинивает.

Вспоминаятеперь,чтонаменядействовало,ачтонет,мнекажется,чтоглавнаяпричина,почемуукого-тополучалосьдобитьсясомнойуспеха,состоялавтом,чтоонисотрудничалисомной. Они использовали и развивали мои ресурсы и помогали мне компенсировать моислабости, и добивались того, что я была на их стороне не под влиянием какого-то закона опривлечениипотребителя,апростопотомучтоэтобыламояжизнь,мояличностьимояболезньи, в конечном счете, только ямогла с ней что-то поделать.Я немогла поправиться сама, безпостороннейпомощи,ноиникакиепосторонниепомощникинемоглименявылечитьбезмоегособственногоучастия.Очевидно,этоиестьто,чтоследуетпониматьподсотрудничеством.

Историиопеременах

Спутники

В сказкеАсбьернсена и Му4 про Замарашку и добрых помощников рассказывается, как

король однажды объявил, что отдаст замуж принцессу и полкоролевства в придачу тому, ктопостроиттакойкорабль,накоторомможнобудетпутешествоватьповоде,посуху,иповоздуху.Ради такой наградымногие захотели попытать счастья, а среди них также братья Замарашки.Ониотравилисьвлес,чтобыстроитькорабль,нобыли,наверное,неоченьуверенывуспехеилистаралисьобманутьконкурентов,потомучто,встретивстаричка,которыйспросилих,счемонипришли,ответили,чтопришлиделатькорыто.Ну,корытоиполучилось.

Потом братья устали и решили, что пора бы поесть. Тут снова пришел старичок испрашивает,что,мол,увасприпасеноссобойвдорогу-какаяснедьичтоизнужныхвещей.Ибратьяопятьотнегоутаили,чтоунихбыло,толиизскромности,толиизжадности,исказали,что так, мол, всякая дрянь. Ну, дрянь и оказалась. Затем настал черед Замарашки. Он тожеповстречал на дороге старичка, но не побоялся честно сказать правду. Он сказал, что хочетпостроитькорабль,накоторомможнопутешествоватьповоде,посухуиповоздуху.Корабльемунужнопостроитьдлятого,чтобыполучитьпринцессуиполкоролевствавпридачу.

Акогдастаричокспросил,чтоонприпасвдорогу,онопятьвсесказалчестно,какесть,неприбедняясьинехвастаясь,ипредложилподелитьсясостаричкомтем,чтоунегобыло.Заэтостаричокпостроилемукорабль,иЗамарашкаселнакорабльиотправилсянанемвосвояси.Нооннедождалсяпохвал,прибывкодворукороля.Корольнепошелсмотретькорабль,неспросилоегосудоходныхкачествах,оскорости,непоинтересовалсяникакимитехническимиданными,ондаженевышелнакрыльцовзглянутьнакорабль,асмотрелтольконаЗамарашку.Корольневыразил восхищения тем, что Замарашка сумел построить такой замечательный корабль, апогляделнанегоспрезрением,потомучтоЗамарашкабылнеказистсвидуипроисходилнеизкоролевскогорода.

«Замарашкабылчеренивымазанв саже,корольне захотелвыдаватьсвоюдочь за такогомолодца»,-говоритсявсказке,ияоченьсочувствуюЗамарашке.Потомучтовнемяузнаюсебя.Ятожепыталасьбытьчестнойиправдивой,когдарассказывалаосвоихснах,и,нескрываясь,говорила, чего яжелаюдля себяи для других в будущем, хотя это былабезумнаяцель, имоишансыбылиоченьневелики.Ятакже,нетаясь,заявлялаотом,чтоуменяесть,нехвалясьинеприбедняясь.Наверное,мойзапасбылнеслишкомвелик,ноэтовсежебылолучше,чемничегоиличемкакая-нибудьдрянь.Ивнаградуятожеполучиласвойкорабль.Хотяэтобылнетакойчудесныйкорабль,кактот,чтополучилЗамарашка,ноябылавознагражденаупорством,силойволи и надеждой на будущее. А это не такой уж плохой корабль, он не подведет в дальнемплавании.Покрайнеймере,нанемможнодобратьсядокоролевскогодвора.Авотужтамтебяждет неминуемая остановка. Ты непременно натыкаешься на какого-нибудь мелкого короля,которыйнезахочетдажевзглянутьнатвойкорабльидажеслушатьнежелаетотвоихпланахнадальнейшее путешествие, а видит только твое перемазанное в саже платье и твой диагноз:«Основываясь на твоей истории болезни...», «С твоим диагнозом...», «Не реалистично...»,«Невозможно...»,«Нежелательно...».

К счастью, Замарашка нашел в пути друзей. Храбрецов, которые, не моргнув глазом, безлишних вопросов сели с ним на его удивительный корабль и приняли его идеи и планы. Укаждогоизнихбылиразличные,чистоиндивидуальныекачества,каждыйсумелвнестичто-тоот себя в проект под названием «воздушный корабль», и участие каждого из них было оченьважноинеобходимо,чтобыЗамарашкамогдостичьсвоейцели.

Уменятоженашлисьсвоипомощники,каждыйсосвоимиособымикачествамиисосвоимособым вкладом. Поскольку это не сказка, а несколько более сложная действительность, упомощниковневсегдаоказывалосьпоодномухорошемукачеству.Уоднихбылосразунесколько,у других - одно или два. Кто-то проходил со мной длинный отрезок пути, кто-то оставалсясовсемнедолго.Онинебылисвятыми,анекоторыеприносилиссобойнеоченьхорошиевещи-так уж бывает в действительности. Кто-то имел для меня очень большое значение, другиесыгралименеезаметнуюроль.Новсеонибылидляменяважны.Безнихмненикогданеудалосьбыпреодолетьпреградукоролевскихдворовизавоеватьсебебудущее.

Первый помощник Замарашки был ненасытным едоком мяса. Однако он не отличалсяпривередливостью, и когда не было мяса, поедал булыжники и был этим вполне доволен. Явстречала множество его сестер и, как подсказывает мой опыт, многие из них выбиралиспециальность трудотерапевтов и аниматоров. Специалисты по трудотерапии, как правило,любят концентрироваться на том, что есть, а не на том, что могло бы быть, и способнырадоваться булыжнику, когда нет мяса. Во всех лечебных учреждениях, в которых я побывала,кабинетытрудотерапиифункционироваликаксвоегородаоазисы,вкоторыхлюдисправлялисьсосвоимизадачами,втовремякакобщаяатмосферабольницынакладываланатебяотпечатокнеудачника,укоторогоничегонеполучается,которыйниначтонеспособениничегонеможет.

Состояние психоза очень утомительно, и со временем я стала изнемогать под бременемсвоей неспособности и негодности, от обилия всего, что стало для меня невозможным.Больничныебуднипредставлялисобойнагромождениеразбитыхнадеждиразрушенныхпланов,а психотерапия - будь то психотерапия, нацеленная на изменение, или на тренировкуконкретных навыков - естественно и неизбежно отталкивалась от того, что необходимо былоизменить.Психотерапия-этоизменения,иизменитьсябылодляменянасущнойпотребностью,потому что моя жизнь была так ужасна, что самая возможность ее продолжать зависела отбольших изменений. Но меняться было трудным делом. Спустя некоторое время мне ужасноопротивело анализировать все, что я делала, чтобы понять, каким образом то, что мне неудалось,можнобылосделатьиначе,ичтоядолжнабыладелатьнасамомделе.

Итутнасценувыходилитрудотерапевтыиприглашалименявмастерские,гдеошибкилегкобылоисправить, а требованиябыликонкретнымиивыполнимыми.Этобыло здорово, таккакмне нравилось работать над трудностями таким образом. В одном месте я занималаськерамикой.Натотмоментвнешняясторонамоейповседневнойжизнисостоялаизинтенсивнойработы над задачей, как поскорее вернуться в обычный мир, найти место практикантки ирешить, смогу ли я сделать еще одну попыткужить за стенами закрытого заведения или мненужноустраиватьсявспециализированноеобщежитие.Психотерапевтическийкурс,которыйятогда проходила, представлял собой целенаправленнуюимучительную работу над тем, чтобысновавзятьнасебяответственностьзасобственнуюжизнь,понять,чтоуменяестьвозможностьвыбора, что я не беспомощная жертва болезни, горьких переживаний о том, что со мноюслучилось,иприучитьсебякмысли,чтоответственностьзамоебудущеележитнамнесамой.Вмастерскойизделияиногдаразбивались.Онимоглитреснутьприобжиге,отнихотламывалсякусочек, когда высохшее, но еще не обожженное изделие было особенно хрупким. Разбитуюкерамикуможновыброситьиначатьвсезаново.Илисоздатьчто-тоновоеизчерепков.Ошибкиможноисправить.Однаждыпередсочельникомякак-товечеромнесколькочасовпровозилась,расписываяфарфоровуюкружку.

Собираясьпрополоскатькисточку,янечаяннозаделакружку,онаупаланаполиразбилась.Растерянная,яосталасьсосколкамивруке.Нетруднобылопредставитьсебе,чтобудетдальше.Нояужепреодолелаэтустадию,обратиласьзапомощьюисказала:«Заберитеуменяосколки,пока я себя не порезала. Мне нужно подумать». Чуть позже я попросила, чтобы мне дали

разбитуюкружку,имоюпросьбувыполнили.Некоторыекусочкиможнобылосклеить,донышковообщеосталосьцелым,большевсегопострадалверх,иянаставилаегослоемглины,апокраюслепила двух кошек, которые крадучись ходили по кругу. Когда заготовка высохла, она быларасписанаипокрытаглазурью.Результатполучилсясовсемнеплохой.Дажемноголетспустяуменя на столе стояла кружка для карандашей, словно каждодневное напоминание о том, чторазбитуювещьтакилииначеможнопочинить,ато,чтополучится,можетоказатьсяничутьнехужетого,чтобыло.

Еще до того, как я встретила помощников, которые поверили бы, что измениться -возможно,другиеделалисильныйакцентнавсем,чтоневозымелодействия,причемтогдаонинапирали на это даже сильней. Мне внушалось, что я должна научиться жить со своимиограничениями,понять,чтомояболезнь-хроническая,такчтоядолжназабытьосвоихмечтахисфокусироватьсянатом,счемяуженевсостояниисправиться.Незнаю,доводилосьлиэтимкоролямнасебепроверитьправильностьсвоихсоветов,носамамогусказать,чтодляменянебылоничеговеселоговтом,чтобыфокусироватьсвоевниманиенатомфакте,чтояхроническаясумасшедшая.Ксчастью,итамбыламастерская.

Тут мне никогда не приходилось выслушивать подобные советы. Напротив, мыфокусировали свое внимание на нитках и материи, а еслифокусироваться на таких занятиях,которыетребовалипримененияножниц,иголокилидругихопасныхпредметов,былослишкомрискованно,томыконцентрировалисвоевниманиенакрасках,живописи,лаках,клее,бумагеиросписи деревянных изделий. Я смастерила множество хорошеньких вещиц, а трудотерапевтотнесла эти вещи в регистратуру, куда мне не разрешалось выходить, и устроила небольшойрождественский базар для служащих и посетителей. Вырученные деньги она принесла ипредоставиламнесамойсделатьподсчеты: столько-то заматериалы, столько-тоостаетсямне.Возможно, это и не изменило мою жизнь, но подарило мне какую-то каплю нормальностисреди будней, сплошь наполненных болезнью. Это было мне очень нужно, и очень меняподдержало.

В отделении острыхбольных тоже была работа вмастерской, по крайнеймере, время отвремени, когда находились средства на оплату трудотерапевта, его помощников и покупкуматериалов.Когдамнеудавалосьтампоработать,этобылодляменяпередышкойотбезумия,вмастерскойвластьголосовбыланетаксильна,вероятно,потомучтомнебылотамтакхорошо.Этонеизменяломоюжизньинеделаломеняздоровой,нопобытьтаминогдаичто-топростоподелать руками было очень хорошо. В мастерской прошлое было прошлым, а будущее -будущим, там не было необходимости что-то анализировать и планировать. Можно былопорисовать.Илиповязатькрючком.Илисклеитьмозаику.Илизанятьсяещекаким-нибудьделом.

Больницачастобываетвсябелая.Желтовато-белыестены,белыехалаты,белоепостельноебелье. Я ненавижу белое постельное белье, и, по возможности, стараюсь не спать на белыхпростынях, потому что они слишкомнапоминаютмне тотмир белизны.Сама я была сплошьсерой, будущее было черным, а рядом с окружающей белизной впечатление серого было ещесильней. Зато в мастерской были цвета. И пускай бусины, нитки, краски и мозаика не моглиокончательнопобедитьгосподствосерогоцвета,онивсеженапоминалимнеотом,чтонасветесуществуетицвет.Накороткийпромежутоквремени,почасувдень,можнобыло забытьпрохаосипростожить.Жить впростом, конкретноми красочноммире.Акогда ты выходилаизбольницы, тебе, по крайней мере, было, что вспомнить, кроме болезни, и даже было, о чемпоговорить.Иэтотожеоченьважно.

Разумеется,неоднитолькотрудотерапевтыианиматорыобладалиспособностьювидетьто,что есть, а не только то, что, якобы должно было быть, и видеть, что среди всего того, чтосвойственноболезни,остаетсявсежеикое-чтоздоровое.Однимизтакихлюдейбылсанитар,

которыйговорилодесятипризнакаххорошейновости,другимбылдоктор,которыйпопросилпрощения.Люди,которые,будучиспециалистами,оставалисьприэтомлюдьми,исоглашалисьивомневидетьчеловека.Былисиделки,которыеводилименягулять,илиобсуждалисомнойдругие вещи, кроме болезни, которые давали мне почитать книжки или послушать кассеты,бралименяссобойвкиноивелисебясомнойкакснормальным,ходячимчеловекомдажевсамыебезнадежныевремена.Именноонинестаралисьвочтобытонисталоменяизменить,покрайнеймере,невсевремя,инедействовалиисключительнопосвоемупроизволу,считая,чтопускаймыисумасшедшие,ноколиужмысюдапопали,тонадосэтимчто-тоделать.

Был,например,одинсанитар,которыйвовремядежурствавмоемизолятореприносилмнетуда кроссворды. Ему было дано распоряжение не разговаривать со мной, не отвечать ни накакиемоивопросы,дажееслияспрошуунего,которыйчасиликакойсегодняденьнедели,ибомнебылпрописанполныйпокой.Япросиделатамдесятьнедельподряд,ячутьнесвихнуласьокончательнооттакогопокоя,ибовтакомколичествепокойужеграничитспыткой,имечталаочемугоднодругом,толькобынеэтотпокой.Например,окроссворде.Решатькроссворд-этонезначитразговаривать,аткнутьпальцемвнужноеслово-незначитвступатьвбеседу.Санитарамне запрещалось приносить с собой на дежурство книжки, и большинство так и делало.Некоторыерешаликроссворды.

Всяразницабылавтом,чтоонприглашалменяпорешатькроссвордвместе.Конечно,яневсегда была в состоянии заниматься решением кроссвордов, иногда я бывала так глубокопогруженавсвоюпутаницу,чтонемогланайтиниодногослова,новсежеэтобылохорошо.Впервыйденьделонепошло,ионотложилгазетувсторону.Вследующийразонсновасделалпопытку. Но ведь такова жизнь! Сегодня ты получаешь кусок мяса, иногда вместо мяса -булыжники, а то и вовсе сыпучий песок. Я любила тех помощников, которые понимали, чтотаковажизнь, ине уходилипрочь, когда уменянебыло вырезки.Потомучто вырезкиуменявообщеникогданебывало.

Следующий,коговстретилнасвоемпутиЗамарашка,былчеловек,которыйлежалисосалкранотпивнойбочки.Унегобылатакаянеутолимаяжажда,чтоонвсевремяхотелпить,атаккакбочкиунегонебыло,ондовольствовалсякраном.Этомуненужныбылидажекамни,емудовольнобылососатьникчемунеприделанныйкран.Этовнушаетмнеуважение.Двапервыхмоих терапевта довольствовались тем же самым, и, по-моему, это достойно всяческоговосхищения.Онитерпелименягодзагодом,оставаясьтакимижевнимательными,такимижезаинтересованными, такими же преданными своему делу, хотя в награду за свои старания неполучали ни капли. У меня ни разу не наступало ни намека на улучшение, незаметно былоразвития в каком-либо направлении, единственное, что происходило - это постоянноеухудшение, и, тем не менее, они это выдержали. Они проводили со мной сеансы, ходили навстречисответственнымилицами,добивалисьдляменяпредложений,скоторымиянемогласправиться.Несмотрянаотсутствиеобратнойсвязи,наотсутствиесвидетельство том,чтоихработакак-топодействовала,онинеотбросилипустойкран,несказали,чтохватит,тут,мол,всеравноничегонеполучится.Нет,онипродолжали.Несмотряниначто.

Самоехорошеедляпсихиатрического,какидлявсякогодругого,лечебногозаведения-этовылечитьпациента.Но этоне значит, что сохранитьжизньпациентаменее важно, даже еслипациентневылечивается.Еслибымнеудалосьпокончитьссобой,товсепоследующиепопыткилечения были бы совершенно бесполезны. Когда пациент мертв, надежде приходит конец.Поэтомупервыйпунктпрограммы-этосохранятьлюдейвживых.Иониеговыполняли.Онипроводили беседу за беседой, назначали одну госпитализацию за другой, они всегда былидоступны,кактолькомнеэтобылонужно,исохранялитерпение.Годзагодом.Аеслияиминадоедала, они это хорошо скрывали, они проявили великое терпение и выдержку. Это

действительнотакибыло.Возможно, их ожидания были чересчур заниженными, возможно, они не замечали всех

возможностей.Возможно,онитожебыличастьюнегодныхсистем,вкоторыхневластныбыличто-либоизменитьитолькостаралисьумеритьихвредоносноедействие.Ну,такчтоже?Ятамбыла, я познакомилась и с ними, и познакомилась с системами. Мир порой бываетневообразиможестоккпациентам,ноиктем,ктоихлечит,тоже.Язнаю,чтоониделаливсе,все,чтотолькомогли,вкладываявэтовсюдушуинеотступаясьгодами.Можетбыть,онинесмоглисгладитьвсенедостаткисистемы,носмягчилипроизводимыйимиэффект,и,вовсякомслучае, сохранилименя вживых.Они с таким неослабевающим усердием продолжали сосатькрангодзагодом,какбудтотвердоверили,чтоизнеговот-вотпольетсянектар.Иониделалиэто,хотятакже,какия,видели,чтоукрананетбочки,накоторуюможнобылобывозлагатьтакие надежды. Они не требовали бочки, а вопреки всему сохраняли надежду. А чего еще,собственноговоря,можнотребоватьотдорожногоспутника?"

Некоторые люди не слышат тебя, даже если ты громко кричишь им в самое ухо. Другиеслышат,еслитыговоришьотчетливо,ясно,прямоиточносообщаяим,чтотебеотнихнадо.Этохорошо,нововремяболезнимнебылонедоточностииясности,моесознаниебылосовершенноспутанным, и мне, кажется, никогда не удавалось высказаться вразумительно. Это изящноформулируетсякак«нарушениекоммуникативныхспособностейподвлияниемпсихоза».Ихотяслышать это ужасно обидно, но на языке науки это действительно отражает истинноеположение.Оченьтрудновысказыватьсявразумительно,когдаголоваутебяточнозабитаватой,и ты сама не понимаешь ни своих мыслей и чувств, ни того, что тебе пытаются сказатьокружающие.

ТретийпомощникЗамарашкиумелтакхорошоконцентрироваться,чтоонслышалдаже,кактрава растет. Я встречала на своем пути нескольких людей, которые умели так хорошосконцентрироваться, что слышали даже невысказанные мысли. Это люди, настроенные на то,чтобы услышать что-то важное, поэтому они останавливаются и прислушиваются там, гдедругойпростопрошел бымимо, потому что ведь все равноневозможно услышать, как растеттраваилиуловитьчто-товажноевбессмысленномбормотаниипсихическибольногочеловека.Трава растет далеко под ногами, так что нужно прислушиваться очень внимательно, чтобы еерасслышать,крометого,траварастеточеньмедленно,такчтоуслышатьееможнотолько,еслине будешь спешить. К сожалению, в нынешнем общественном здравоохранении не принятовслушиватьсябезспешки,кактамрастеттрава.Тугвседолжноделатьсябыстроиэффективно,тут принято учитывать увеличение потока больных, считать количество мест и койко-дней.Борьба с неэффективностью и затягиванием лечения - дело хорошее, а вот подталкиватьпроцессы,которыеневозможноускорить,этоужедалеконетакхорошо.

Иногдаочередьожидающихприемавбольницусоздаеттакоеощутимоедавление,чтотем,кто тамлежит,приходитсянесладко.Моипсихотерапевтынепозволялисебе торопиться.Онибыли очень терпеливы. Для того, чтобы выздороветь, мне потребовалось много лет и многосеансов, потому что изменение и самопознание - это процесс, идущий изнутри, и его нельзяискусственноускорить.Двапервыхпсихотерапевтанеторопилименяинастойчивопродолжалиработатьсомнойдажетогда,когдавсевыгляделосовсембезнадежно.Ивот,когданасталсрок,явстретила третьегопсихотерапевта, она даламнепростор для того, чтобы ямогла достигнутьзаконченногоразвития.

Пониманиесобственнойвнутреннейжизнииздоровьенельзядатьчеловекупростоизруквруки,точнотакже,какнельзявытащитьизсемечкацветущийподсолнечник.Ноподсолнечноесемечко не вырастет в бумажном мешочке. Ему нужно пространство, хорошая почва, свет ипитание,итогдаоноизмаленькогосемечкапревратитсявроскошныйцветок.Семечкунужны

возможности роста и уход. Обеспечить их можно, и мне это обеспечили. На меня былопотраченовремя,мнедалинадежныеусловияипространство,иямоглаизучатьсвоисимптомыи свои образы в пространстве, где царила обстановка надежности и где меня сопровождалиспутники с таким внимательным слухом, что мы вместе слышали, как растет трава. Онавслушивалась, действительно вслушивалась в то, как растет трава, а вместе с ней и я сталаприслушиваться, потому что она это позволила и показала мне, что ей желательно, чтобы яприслушалась. И тут я сама услышала, о чем говорит трава, и с ней вдвоем мы наконец-торазобрались,что значатволкиистремлениенаноситьсебефизическийвред,иКапитанивсеостальное.Онанедаваламнеготовыхответов,нодалапочву,накоторойямоглавыраститьсвоисобственные.Иэтобылосамоелучшее.

ЧетвертымпомощникомЗамарашкибылоченьзоркийчеловек,которыймогвидетьвсеоткраяидокраяземли.КогдаЗамарашканабрелнанего,онпростостоялисмотрел,исмотрелвдаль. Представляю себе, какой у него был дурацкий вид! Какой толк в том, чтобы смотретьвдальнакрайсвета?Ужколивысматриватьчто-то,толучшевыбратькакую-тоцельвпределахдосягаемости,откоторойбылбыкакой-топрок,цель,которойтыреальноможешьдостичь.Авозможно, и нет. От высматривания чего-то далекого, на краю света, тоже может быть толк,потому что постепенно ты становишься зорче, ты привыкаешь всматриваться внимательнее ипрозреватьто,чтонаходитсядалеко.

Однажды я встретила консультантку по социальной адаптации, которая не побояласьзаглядыватьдалековперед.Онаповерилавмоипланы,хотяонииказалисьдовольнобезумными,но,проявивздравыйсмысл,навсякийслучай,вместесомнойзаготовиласпасательнуюсетку.Уменябылонесколькопсихотерапевтов,которыенебоялисьзаглянутьзакрайсвета,иделалиэтокак что-то совершенно естественное, словно выполняли самый минимум того, что требуется.Встречала я и еще несколько людей: санитаров, служащих различных учреждений, моегодоктора,которыетоже,выпрямивспинуиподнявлицо,смотреливпереди,когдаихпопросишь,заглядывали гораздо дальше вперед, чембольшинство других.Это было важно.Нопервымииглавными людьми были для меня членымоей семьи.Моимама и сестра, которые нежелалипризнавать, что я так уж плоха, и которые при самых худших новостях о моем состояниипродолжалисмотретьвбудущее.

Каждыйраз,когдаяужетеряланадеждуилипыталасьлишитьсебяжизни,когдаяпопадалавбольницу,неуспеввыполнитьзадуманное,илипростопереживалаочереднойкризис,впаввпривычноеужесостояниепсихоза,моясестратолькотерпеливовздыхалаиговорила:«Ничего,ничего,всеэтопройдет,всебудетхорошо.Язнаю,чтотызабрелавкакие-тодебри,атеперьещеизарыласьвнору,ноэтонебеда!Тысделалакрюк,носкоровыберешьсянапрямуюдорогу».Итак каждый раз. На протяжении почти десяти лет. И несмотря ни на что, сколько бы неслучалосьтакихразочарований,онаповторялаодноитоже:«Ничего.Опятьтынетудазабрела.Ну, сделалакрюк!Ничего, возвращайсяназадиидидальше, в концеконцов тывыберешься>.Десять лет! Когда я получила диплом психолога, она приехала из Ставангера в Осло, чтобыубедиться,чтоядействительнодостиглаоднойизпоставленныхцелей,ичтобыбытьсомноювэтотзнаменательныймомент.

В чемодане у нее был рисунок, который она привезла мне. Это была схема пройденноймноюдорогисовсемиееответвлениямииповоротами.Подъемвгору,потомбухвпропасть,вболото,вчащулеса,вверхивниз,вперединазад,потомвглубокуюшахтуинаверхнагорку.Ивконце - прямо вперед, к цели. Неважно, если ты поблуждал, отклонившись от правильнойдороги,главное-прийти,куданужно,ичтобыхватилодухупройтивесьпутьдоконца.Однойизпричин,почемумнехватилодуху,былото,чтоонивсегдасмотреливперединикогда,никогданепозволялимнепредаватьсяунынию,вовсякомслучае,больше,чемнаоднисутки.Идажеесли

бы я опустила руки, они этого не делали никогда, а всегда говорили только одно: «Ну,подумаешь,сделалакрюк!Этопоправимо.Возвращайся!»Какжемнебыловпастьвуныние?

Когда я была в закрытомотделенииимнене давалиникакихострыхпредметов, ямногорисовала, потому что для рисования нужны только вода, бумага и кисточка, а эти предметыбезопасны. Рисовала я акварелью, потому что акварель обычно не ядовита. Рисунки частополучались унылые, они символически выражали мое самочувствие. Но были среди них ипросто картинки. Одна из них изображала цветущую рождественскую звезду на темно-синемфоне.Ярисовалаеедлясебя,потратиланарисунокмноговремени,иполучилосьоченькрасиво.

Трудотерапевт помог мне сделать для этого рисунка паспарту из черного картона, и мыповесилиэтукартинкунастену.«Когда-нибудьпотомтызакажешьдлянеезолотуюрамочкуиповесишьнаддиваномвсвоейгостиной»,-сказаламама.Аведьоназнала,чтоуменянетнидивана,никомнаты,нисвоегодома,нетзаработка,ичтоменянельзяоставлятьвкомнате,гдеесть бьющиеся предметы. Мама посетила несколько занятий на курсах, где ее обучали тому,"какиеожиданияреалистичны,акакиенет,номнекажется,онанеочень-тослушала,чтотамговорят.Сейчасуменяестьидиван,икомната,авкомнатевиситмоякартинка,там,гдесказаламама-наддиваномвмоейгостиной.Ивзолотойрамочке.Когдаонатаксказала,ничегоэтогонебыло,аонаужевидела.Еслитыумеешьзаглянутьзакрайземли,этонетакужитрудно.Онавсматриваласьтакзорко,чторазгляделато,чегоещенебыло.Иблагодарятому,чтоонасумелаэторазглядеть,появилосьбольшешансовнато,чтовсетакисбудется.Ивсесбылось.

Следующий спутник, которого Замарашка взял с собой на корабль, был такой проворныйбегун,чтоемуприходилосьнавешиватьнаногисемькорабельныхлотов,аиначеонулетелбывподнебесье.Возможно,онинемограссмотреть,чтоделаетсянакраюземли,нозатомог,еслинужно,добежатьтудаивернутьсяобратноменьше,чемзапятьминут,иегоненадобылодолгоупрашивать. Когда король пожелал к чаю водицы из источника на краю земли, он тотчас жевстрепенулся и бегом отправился в путь. В дороге он, правда, однажды уснул, но друзья егоразбудили,ионвовремяворотилсясводойкодворукороля.Наверное,невсесомнойсогласятся,если я скажу, что, как мне кажется, он или его родичи служат в государственных икоммунальных учреждениях моего района и других районов страны. Согласнораспространенномумнению,вгосударственныхучрежденияхсидяттвердокаменныебюрократы,которые любят ставить людям препоны, и что в государственных учреждениях дела тянутсядолгоимедленноичеловеческоеотношениеиэффективностьтамнеживут.Такоемнениенесоответствуетмоемуопыту.

Долгие годы я получала возможность ходить на беседы с психологом, и мне это оченьпомогло.Ноэтибеседы -покрайнеймере,частьизних -никогдабынесостоялись, еслибыслужащиесоциальнойконторынепоняливажностьпсихотерапииинесогласилисьоплачиватьзаменячастьрасходов.

Других помощников я встретила в жилищной конторе своей коммуны, они помогли мнеполучить коммунальный кредит на квартиру, которая дала мне чувство уверенности ипространство,гдемоглопродолжатьсямоедальнейшееразвитие.Кредитпомогмнетакжевыйтинарынокжилья,таккаквпоследствииясмоглапродатьэтуквартиру,вернутькредиты,стем,чтобывдальнейшемужерешатьсвоиделасамостоятельновобычныхусловиях.Этотчиновникдалмневозможностьсделатьпервыйшагнапутимоеговозвращениявобычныймир.

Другие помощники находились в отделах социальной опеки, они обеспечивали мнепостояннуюмедицинскуюподдержку, социальнуюпомощьна дому, специальную сиделку дляпсихиатрическихбольныхизаботилисьотом,чтобыяполучалавсевозможнуюподдержку,когдаобщение с миром становилось для меня слишком трудным или когда нужно было смягчитьневыносимыйгнетодиночества.Кихчислуотносятсяинекоторыеработникиэтихслужб.

Последний спутник, которого Замарашка взял с собой на корабль, был человек,проглотившийпятнадцатьзимисемьразонпроглотиллето.Ужнезнаю,почемуонпроглотилименнопятнадцатьзим,пятнадцать-нетипичноедлясказкичисло,однакояобратилавниманиена то, что по сравнению с летним теплом и майскими ветерками, в нем было вдвое большехолодаизимнихбурь.Иподконецонспасвсюкомпанию,когдасталопо-настоящемужарко,ивэтом,какмнекажется,содержитсяважныйсмысл.Способностьвместитьвсебевсе-этоособоесвойство,котороенечастоможновстретить,нооноимееточеньбольшоезначение.Такогородалюдей я встречалане часто, нонесколькочеловек всеже встретилисьнамоемпути.Люди, укоторыххватаетвнутреннейсилыдлятого,чтобыпринимать,переноситьиоставатьсястойкимипередлицомвсехсильныхчувств.

Люди, не сгибающиеся перед бурей, способные справиться со злостью, яростью, обидой,горем, стыдом, чувством вины, ревностью, радостью, страхом, тоской и любовью. Люди,которые радостно принимают зимние бури и летнее тепло, и которыемогут вместить в душувдвоебольшезимнейстужи,чемсолнечногосветаивесеннегодождика.Когдаяещеподросткомзаметила,чтоменяхочетсожратьдракон,язаписалавсвоемдневнике,чтохочу,чегобыэтонистоило,рисоватьвсемикрасками,какиеестьвмоемнаборе.Ихотятогдаяещенезнала,чегоэтобудетмнестоить,яужетогдапринялаэторешение.Ксожалению,современемяузнала,чтодажевздравоохранениинаходятсялюди,несогласныесомнойисБьернсеном,люди,которые,вотличие от меня считали, что главное - это покой, а не решимость и воля.Они считали, чтонельзя рисовать всеми красками.На сильные чувства они отвечали страхом или лекарствами,чтобысихпомощьюприглушитьслишкомрезкиекраскиипревратитькроваво-красныйцветвпастельно-розовый.

Иногда это бывало необходимо сделать на какое-то время для моего же блага, чтобыоблегчить боль, которая иначе стала бы непереносимой. Но в долговременном плане это нерешаетпроблемы.Большиечувствамогутбытьслишкомсильными,грубыми,пугающимиидажезлыми,новосновесвоейонинебываютвредными.Выйдяиз-подконтроля,они,правда,могутприводить к опаснымпоступкам, но самипо себе не представляют угрозы.Постепенно я этопоняла, и поняла благодаря тем людям, которые не боялись сильных чувств ни в себе, ни вдругих. Это были люди, способные вместить сильные чувства и удерживать их в себе с тем,чтобы отпустить их на волю тогда, когда они будут у них под контролем, давая им выходпонемногу. Они показывали поступками и своим отношением, что чувства - это хорошо, инаучилименярисоватьвсемикраскамитак,чтобыуменяполучалисьхорошиекартинки, анекакая-нибудьмазня.Этобылонепростоважно,аимелодляменярешающеезначение.

Иногданужнотакнемного.Однасиделкавсвоевечернеедежурствокаждыйраз,покаонаработалавэтомотделении,заходилакомневпалатуи,ставпосредикомнаты,наклоняласьтак,чтоеекорпусоказывалсявгоризонтальномположении,истояланаоднойноге,вытянувдругуюназадираскинуввстороныруки.Вэтомположенииона,преждечемвыпрямиться,взмахиваланесколькоразруками.Когдаееспрашивали,чтоэтоонаделает,онавсегдаотвечалаодноитоже:«ЯпришлаполетатьдляАрнхильд,потомучтоонамечтаетополетах».

Эта женщина видела мои рисунки, под которыми я написала: «Тоскуют только птицы,которыесидятвклетке.Вольныептицылетают».Онаговорила,чтомненехватаетполета.Онавидела,чтоямучаюсьвклетке.Оназнала,чтоямыслюконкретно,чтодействияприобретаютдляменя большое символическое значение.Поэтомуонаначинала свои вечерние дежурства сполета.Этозанималоунееоколооднойминуты.Заэтуминутуонауспевалапоказатьмне,чтозамечаетменя,чтопринимаетмоифантазииимечты,чтопринимаетмойспособвыраженияижелаетпомочьмнеиподдержатьмоимечты.

Я знаю,чтопсихиатрическаяпомощьпереживает сейчаскризис.Я знаю,чтопереднами

стоят большие ифундаментальные проблемы, которыеможно решить только, если вложить внихбольшиеденьгиипроизвестипринципиальныеструктурныеизменения.Язнаю,чтомногиесистемывредныидолжныбытьперестроены.Ноя также знаю,что заденьгамиисистемамистоятживыелюди.Поройлюдимогуттотальноизменитьсистему.Поройонимогутисправлятьсистему или, по крайней мере, уменьшать вред, наносимый людям этой системой. А поройединственное, что они могут сделать - это взять и полетать. Это может показаться какой-томелочью.

Вдлительнойперспективеэтоничегонеменяет.Этоможетпоказатьсячем-тоневажным,незначительным, чем-то таким, в чемнетнеобходимости.Амежду тем это былохорошо.Этодавалонадежду.Этаженщина,наверное,изменилабысистему,еслибыэтобыловозможно,нотакойвозможноститогданебыло,ионанемоглаееизменить.Затоонамоглаполетать.Ионалетала.Иябылаэтомурада.

Палки,костылиизагородки

ЕСЛИ у тебя есть подходящие палки, тыможешь использовать их для разных целей. Тыможешьпостроитьограду,чтобыдержатьвнейлюдейилиживотных,тыможешьиспользоватьих как трость для ходьбы или как костыль, если у тебя повреждены ноги или местность, покоторойтыходишь,ухабистаитруднопроходима,итыможешь,конечно,использоватьих,чтобыпоколотить людей, которые тебе не нравятся или не согласны с тобой. То же самое и слекарствами. При правильном использовании медикаменты могут быть хорошим подспорьем,котороепомогаетослабитьсимптомыинемногооблегчитьстрадания,чтобычеловекмогкак-нибудьковылятьпожизни.

Онимогутприглушитьмучительныеголосаиослабитьунизительныепроявленияболезни-такие,какстремлениенаноситьсебеповрежденияилидругиебуйныевыходки,чтобычеловекмог достойно держаться и лучше справляться с задачами повседневной жизни. Но лекарстватакже могут становиться загородкой, подавляя психику и вызывая побочные действия, делаячеловека тем самым заложником болезни, мешая активной психотерапевтической работе своспоминаниямииотнимаяунегосилы,которыетакнужныдлявыздоровления.Однимсловом,тема медикаментов чрезвычайно актуальна в такого рода дискуссиях, где каждый отстаиваетсвоюправотуистремитсяубедитьпротивника,чтоистинабываеттолькооднаиона,дескать,намоей стороне, и где главной функцией палки становится ее пригодность служить в качествеоружия.

В последние годы я много ездила и встречалась с разными пациентами и их близкими.Некоторые, причем очень многие, были решительно против лекарств, и очень резковысказывались по поводу того, что людям, переживающим кризис, в качестве помощи дляпреодоленияжизненныхтрудностейпредлагаюттолькомедикаменты.Частоонивысказываютсяоченьгромкоиоченьсердито,таккакпозадиуних,какправило,горькийопыт,которыйдаетимвсе основания быть сердитыми. Другие, которых тоже достаточно много, вполне довольнылекарствами. Они считают, что лекарства очень помогают им справляться с каждодневнымитрудностями, и говорят, что примирились с необходимостью лекарств.Многие из них не разпытались бросить лекарства и убедились, что это вызывает тяжелые рецидивы, ведет кпоражению и к хаосу. Эти обычно говорят тихо и часто производили на меня впечатлениепристыженныхлюдей:ведьонитакинесумелиотказатьсяотлекарств,азначит,оказалисьнетакими «молодцами», как те, кто смог обходиться без медикаментов. А это, конечно, полнаячушь.

Недавно я решила составить краткий обзор своей жизни с датами. Скоро мне ужаснонадоеловсевремяотсчитыватьотначалаилиотконца,когдаяпошлавшколу,когдапоступилавуниверситет,когдавпервыйразбылагоспитализированаитакдалее,ирешила,чтохорошобыспервапросто восстановить хронологию.Поначалу всешло хорошо: я знаю, когда я родилась,когда умер папа, когда я пошла в первый класс. Я помню также, когда я перешла в среднююшколу, когдаменя впервыйраз госпитализировали, ипоследующиенескольколет тожелегковосстанавливались в памяти: я вспоминала, когда и что происходило, и в каких лечебныхзаведенияхяпобывала.Ивдруг-стоп.Тогдаяначалаотсчитыватьотнынешнегодняназад.Ведьязнаю,гдесейчасживуиработаю,такчтосмоглабезособоготруда,считаявобратномпорядке,установить, когдаяокончилауниверситет, когдапереехалавмойнынешнийдом,когданачалаработувБлиндерне,когдапоступиланакурсыдлявзрослыхиполучилаправонапоступлениевуниверситет...

Некотороевремявсеопятьшлогладко,потомснова - стоп.Вконцеконцов, явынужденабыла опустить руки, и о нескольких годах жизни, пришедшихся на начало третьего десятка,пришлось просто написать: «Спала». Потому что именно так они и прошли. Об этих годах яничегоне рассказалаи очень редко упоминаюоних в своих лекциях.Непотомучтомне такнеприятноонихвспоминать,чтонехочетсяобэтомговорить,апотомучтоонихмненечегосказать. В эти годы ничего не происходило. Я спала. До этого я несколько лет провела то водной, то в другой больнице, я часто причиняла себе физический вред, у меня было многоприпадков,имнебылооченьплохо.

Длятого,чтобыприглушитьмоистраданияидатьмневозможностьпожитьвнелечебногоучреждения, мне стали давать лекарства, много разных лекарств, относившихся к старомутипу_нейролептиков, и поэтому я спала. Я жила дома у мамы, и она взяла на себя всепрактическиезаботы:стряпню,работуподомуивсепрочее.Кажется,явставалапоздно,часуводиннадцатом-двенадцатом, одевалась, завтракала. Потом меня одолевала усталость, я сноваложилась в кровать и спала несколько часов. Потом вставала и, немного поговорив с мамой,посидев при хорошей погоде в саду, послушав немного музыку, снова ложилась. По субботаммама вывозила меня в торговый центр, чтобы я побывала среди людей, но мы никогда неотправлялисьвдалекиепоездки,этобыломненепосилам.

Я продолжала ходить на сеансы психотерапии, и, хотя меня туда и обратно отвозили натакси, после такой поездки я чувствовала неодолимую усталость.Мне кажется, психотерапиямнетогдапочтиничегонедавала.Яспала.Тогдаяредкопребывалавбодрствующемсостояниидольшетрехчасовподряд, этояпомню.Вэтом-тои состоитпроблема,ив этом заключаетсяпричина,почемуятакмалорассказываюобэтихгодах:яихпростонепомню.Чеготольконесохранилось в моей памяти, включая вещи, которые причиняли мне боль; а вот этого ясовершеннонепомню.

Воспоминания о том, что происходило со мной во время психоза, смущают меня своейпутаницей,потомучтовнихвседовольнобессвязно.Этопохоженавоспоминаниеоснахилиотом,чтослучилось,когдатыбыласовсеммаленькой.Такиевоспоминаниякажутсястранными,внихнетлогики,посколькувнихотразилисьситуации,когдатвоймозгмыслилнелогическиибыл иначе организован. Однако с этими годами дело обстоит иначе. Воспоминания о них непоражают странностью, они просто отсутствуют. Какие-то вещи я, конечно, помню, обостальномприходится узнавать от других людей, которыеменя тогда окружали.Эти годы дляменяпотеряны.Годы,вынутыеизмоейистории,нокоторыетемнеменеевнейприсутствуютввидепустыхдыр,онитожечастьмоейистории.Историяспустымидырками.

Дажепритакомсильномлекарственномподавлениисимптомыполностьюнеисчезали.Язнаю, что иногдамаме нелегко было держатьменя дома.Онамало об этом разговаривает, нокогдаяспрашиваю,оначто-торассказывает,акое-чтояпомнюсама.Случалось,чтояпробоваласбежать, но не имею никакого представления, зачем я это делала. Иногда я становиласьбеспокойной,испытываластрахи,мучиласьотголосов,которыечастодавалиосебезнать.Ониникуданедевалисьотменя,хотявнекоторыепериодыянеоченьобращалананихвниманиеинеприслушиваласьктому,чтоониговорят.Несколькораз,когдаположениеосложнялось,менязабираливбольницу,иячастожаловаласьнастрахиибеспокойство.Раньшеэтогосомнойнебывало.

Янеслишкомпуглива,нотогдамнебылострашно.Можетбыть,оттого,чтоянакаком-тоуровнесознавала,какмаловомнеосталосьжизни,можетбыть,оттого,чтонабормедикаментоввызывал побочные действия в виде тревоги и беспокойства, может быть, почему-то еще. Незнаю.Нояпомню,чтомнебылооченьстрашно.Ияпомню,чтооченьчасто,словно,выполняянавязчивое действие, повторяла одно и то же: «Я хочу домой.Мне страшно. Я хочу домой >.

Мамеэто,конечно,немоглонравиться,потомучтоиногдаяточнотакжеговорилаэтислова,физически находясь дома, но сейчас, вспоминая прошлое, я очень хорошо понимаю, что этобыло. Я блуждала тогда в тумане. Я потеряла себя, потеряла свое упорство, свою волю, свойбунтарский дух. Это вызывало у меня страх, и мне хотелось найти дорогу домой, к моемунастоящему«я>.Оченькрасивосказано:«Мыслимоитебенепоймать>или«Вольнуюмысльтвоюнепоймать!Схватить -всеравно,чтотуманудержать>.Япелаэто,сидявизоляторе,икогда, сжавшись в комочек, сидела на полу на зарешеченной веранде отделения постоянногонаблюдения. Я наслаждалась бунтарским духом следующих строю «Напрасно решетка еестережет, ветерпримчитсяипрочь унесет».Но в те годы, когда я спала, я не пела.Тогдамоеупорствобылоподавлено,мысльтомиласьвтемнице,иволябылавплену.Тогдаяспала.

Сейчас, когда я это пишу, я помню, что мне действительно было очень плохо, и ядействительнооченьчастопричиняласебефизическийвред.Альтернативойтакогоусиленногомедикаментозного лечения могло быть дальнейшее содержание меня в хорошем лечебномучреждении, а хорошее, правильно организованное лечебное учреждение для длительногопребываниябольных,котороеодновременнообеспечивалобынадзорилечение,нетак-толегконайти.Вдобавокяибезтогоужедолгоевремяпровелавбольничныхусловиях,наверное,дляменя было полезно какое-то время от них отдохнуть. Я знаю, что такое усиленноемедикаментозноелечениенеполезнодляздоровья,ничтонасветенезаставитменясказать,чтодляменяэтобылохорошо.Никогда.Новтожевремяяпонимаю,чтотогдаврядлиможнобылонайтиреальноосуществимуюальтернативуэтомурешению.Тегодыбылидляменянехорошими,онинедалимнениздоровья,никакогобытонибылоразвития,иязнаю,чтоеслияизбежаларазныхвредныхпоследствийотприематакихбольшихдозмедикаментов, это значит,чтомнепростоповезло.

После нескольких лет, прошедших в таких условиях, люди, ответственные за моюсоциальнуюреабилитацию,решили,чтопорапопытатьсясделатьнечтотакое,чтопомоглобымне продвинуться дальше. Теперь я была относительно спокойной, и, несмотря на моюзаторможенность, какие-то остатки воли у меня сохранялись. Для меня стали подыскиватьместонакурсах,гдеучатосновамрисунка,формыицвета,чтобыяпосещалазанятиянаособыхусловиях с ассистентом. Условия, о которых договорились, были очень хорошими. Мне былопредоставлено такси туда и обратно, присутствие ассистента на уроках и занятия в течениеполовинырабочегодня.Учтенобыломногое.Неподумалитолькоомедикаментах.Ведьпланобучениябылразработанпедагогами,психологамиичиновниками,медикаментыжеотносятсякмедицинскойсфере,ихназначаютврачи,ионинеимеютотношениякобучению.

Мнепредстоялоходитьнакурсыиприниматьлекарства,аэтобылидвесовершенноразныевещи.Ноя-тобылаживымчеловеком.Итежемедикаменты,которыеделалименядостаточноспокойнойдлятого,чтобыямоглазаниматьсявшколе,и,подавляягаллюцинации,делалименяспособной слушать, что говорит учитель, эти же медикаменты делали меня такой сонной ивялой, что поездка в школу превращалась в мучение. Кроме того, от них сильно страдаламоторикамелкихдвижений.Начинаясподростковоговозрастаяпериодическивеладневник,ивот,просматриваясвоизаписи,яхорошовижу,какменялсямойпочерк,сначаларазрушаясьподвлиянием медикаментов, затем снова восстанавливаясь и возвращаясь к прежнему. Различиямежду тем почерком, какой у меня был в восемнадцать лет, и тем, какой он теперь, оченьнезначительны, зато есть огромная разница между тем, каким он был в тот период, когда япринимала медикаменты, и тем, какой он у меня теперь. Я помню, что это влияниечувствовалось и во многих других областях моей жизни. Тогда я предпочитала кроссовки налипучках,потомучтомнеказалосьслишкомутомительнымзавязыватьшнурки.Яотказываласьот цыпленка-гриль, хотя люблю это блюдо, потому что для меня было слишком утомительно

срезатьмясоскостей,пользуясьножомивилкой.Пользоваться ножом и вилкой вообще казалось мне слишком трудоемким делом, и я

отдавала предпочтение кашам и таким блюдам, с которыми было легче управляться. И вот втаких-то условиях я начала заниматься рисунком, формой и цветом. Дело шло не слишкомудачно,несмотрянатщательноразработанныйпланинаредкостьхорошопродуманныеусловия.Уменяпростоничегонеполучалось.Почеркуменябылужасный,и занятияпокаллиграфиибылипростокатастрофой.Всямоякреативностькуда-топропала,рукикое-какделаличто-то,норезультатполучалсяневажный.Рисование,вязаниеспицами,живописьитканьеполучалиськоряво, и я страшно уставала отмалейшегофизического напряжения.А так как все это быломоимилюбимымизанятиями,яоченьогорчалась,видя,чтоуменяничегонеполучается.Янепонимала,чтомоинеудачи-результатпобочногодействиялекарств,исамаудивляюсьтеперь,какэтоятогданедогадывалась,нотемнеменееэтотак.Можетбыть,ябыласлишкомбольна,может быть, дело в моей заторможенности, а может быть, виновато просто мое незнание.Возможно,яобэтомнезадумывалась.

Перечитываясвоидневники,явижу,чтоизменилсянетолькомойпочерк,ноисодержание.В те периоды, когда я находила в себе силы что-то писать, содержание оказывалось плоским,банальнымивымученным.Всенаписаноплохо,совершенноотсутствуетобразность,нетогняирефлексии. Одним словом, сплошная тоска. В душе я смирилась с болезнью. Я не частоперечитываюэтизаписи,онинавеваюттоскуижалость.Очевидно,мысльмалоучаствовалавэтомписании,такчто,вероятно,уменябылонемногомыслейитогда,когдаяничегонеписала.Впамятиуменямалочегосохранилось.Ноязнаю,чтонезамечаласвязипереживаемыхмноютрудностейсприемоммедикаментов.

Язнаюэто,потомучтохорошопомню,вкакоймоментяобнаружилаэтусвязь.Этобыломного лет спустя. Тогда же я этого не знала, но понимала, что у меня ничего толком неполучается,чтоявседелаюплохо,такчтояуженеполучаланикакойрадостиотэтихзанятий.Тогдамнойовладелиуныниеистрах,ияобэтомсказала.Уменяпропалаохотаходитьнакурсы,я стала бояться ходить на занятия. Но курсы были задуманы как важный этап моейреабилитации,накоторыйвозлагалисьбольшиенадежды,поэтомуважнобылодовестиделодоконца.Поэтомуменяуговариваливсе-такипродолжатьзанятия,аеслипотребуется,увеличитьдозумедикаментов.Япослушалась.Почеркещебольшеиспортился,мойстрахусилился,идозылекарствсоответственнобылиувеличены.Вследующийраз - ещебольше.Ноэтонепомогло,потому что никто так и не понял, в чем тут причина, и никто не мог понять, почему меры,принятые ради улучшения ситуации, еще больше ухудшили положение. Спустя несколькомесяцевменя,наконец,госпитализировали.Послевыпискиясделалановуюпопыткуходитьнакурсы,новсекончилосьновойгоспитализацией.Ятакинезакончиланачальногокурса.

Со стороны это наверняка можно описать как не-удавшуюся попытку реабилитациипациентки, страдающей шизофренией, болезнь которой оказалась настолько тяжелой, чтореабилитация была невозможной, несмотря на созданные для этого условия. Но я-то знаюситациюизнутриинедумаю,чтоделобылотольковомнеивмоейболезни.Ядумаю,чтоэтапопытка была заведомо обречена на неудачу вследствие того, что кформированиюпланов небылипривлеченыспециалистыотмедицины.Причемяимеюввидунепростоврача,которыйсказал бы: «Ладно. Я вам напишу рецепты, а вы планируйте занятия >. Здесь нужен былспециалист,которыйразбиралсябывпобочныхдействияхразличныхмедикаментовивыяснилбы, какие последствия эти побочные действиямогут вызвать на практике вмоем конкретномслучае.

Результат такого сотрудничества с медиками мог оказаться различным. Можно былонемногоотложитьзадуманнуюпопыткуиливыбратьпредметы,нетребующиетакихмоторных

навыков.Можнобылотакжепопытатьсязаменитьтеилииныемедикаментыдругими,которыевызывалибыменьшестольнежелательныхпобочныхдействий,препятствующихосвоениюмоейпрограммы. В конце концов, можно было объяснить мне сложившуюся ситуацию,информироватьменяотом,чтовмоихплохихрезультатахвиноватанея, амоилекарства.Отэтогонемногоеизменилосьбы,номожнобылохотябынеувеличиватьдозы.Бытьможет,обретяпостепенно чувство уверенности, я в дальнейшем могла бы перейти на уменьшенные дозымедикаментов.Бытьможет.Вовсякомслучае,приусловиитакогоактивногосотрудничестванебылобызатраченотакмногообщественныхденегнасовершеннобезнадежныйпроект,мненепришлось бы пережить тот печальный опыт, когда я ни с чем не справлялась, даже с такимивещами,которыепреждеоставалисьдляменяединственным,начтоябыласпособна,ивмоемжурнале не появилось бы записи о «неудавшейся реабилитации», тогда как в этой неудаче насамомделебыловиноватолечение.

Медикаментынесутссобойбольшуюопасность,котораязаключаетсявтом,чтосгодами,по мере развития болезни и смены лечащего персонала, все забывают о том, с чего всеначиналось,иначинаютпутатьсимптомыипобочныедействия.Однаизмоихпсихотерапевтов,котораявеламенядолгоевремяихорошоменязнала,рассказываламнепослетого,какяужевыздоровела,чтоонанаблюдала,какмоесостояниепостепенноухудшалосьикакпсихозделалменя все более заторможенной, молчаливой, и я все хуже поддавалась терапии. Услышанноеменя испугало. Ведь все, что она говорила, было правдой, это действительно происходило,однако это было следствием не самого психоза, а тех медикаментов, которыми меня от неголечили.Аэтонеодноитоже.

Другаяопасностьсостоитвтом,чтовнешняяпечать,которойотмеченпсихическибольнойпациент,усугубляетсятем,чтотыстрадаешьотвыраженныхпобочныхдействийипроизводишьвнешне странноватое впечатление. Сидя на лекарствах, я набрала 20-30 лишних килограмм,которые сбросила, когда прекратила прием. Мимика стала менее выразительной, я самачувствовала,чтоуменясталокакое-тонеживоелицо,похожеенамаску.Движениямоистализаторможеннымиинеловкими,измениласьимелкая,икрупнаямоторика,япересталасвободноразмахиватьрукамивовремяходьбы,походкасталатяжелой.Движениямоибылизатруднены,и,где бы я ни шла, у меня было такое ощущение, словно я двигаюсь в воде. Я знаю, что припсихических болезнях полезно физическое движение, но я также знаю, что когда тело у тебянакачаномедикаментами,двигатьсяоченьтрудно.

Когда я начала понимать, что делают со мной медикаменты, я представляла себе дикуюкартину:чтобылобыслучшимиспортсменамимира,еслибыихзаставилипринятьнесколькодознейролептиков,азатемотправиливпоказательныйзабег.Яподумала,что,можетбыть,этозаставилобымедицинскийперсоналпонять,чтоделоневмоейлености,недостаткемотивацииилисилыволи,инестоитменябранить, еслияотказываюсьидтинапрогулку,ведьвиноватабыламояусталость.Моетелонаходилосьподдействиеммедикаментов,которыеяпринимала,чтобывоздействоватьнатело.Такчтовэтомнебылоничегоудивительного,итутнебыломоейвины.Онидумали,чтовиноватая,иошибались.Виноватыбылимедикаменты.

Сегодня,когдаянепринимаюлекарств,этосовершенноочевидно,таккаксегодняясталасамасобой.Ясплюночьюпошестьиливосемьчасов.Еслибываюоченьусталой,тонемногобольше,ноникогданесплюпопятнадцатьилисемнадцатьчасов.Яношуобувьнашнурках,ядумаю,размышляю,илюблюзаниматьсярукоделием.Язнаю,чтомнеповезло.Уменяосталосьоченьнемногоотдаленныхпоследствийпослетого,какягодамипринималамедикаменты.

В студенческие годы мы экспериментировали друг на друге, когда учились пользоватьсяразличнымитестами,иуменяпоявилисьподозрения,чтосмелкоймоторикойуменяневсевпорядке.Я знаютакже, чточастороняюмелкиепредметы,например, гайки,преждечеммне

удается их завинтить, однако это не мешает мне справляться со всеми мелкими ремонтнымиработами по дому, и я постоянно осваиваю какие-то новые поделки. Ко мне вернулся мойпрежнийпочерк, вернуласьмимикаи способность размышлять.Я ощущаютеплои холод, и уменясохраниласьчувствительностькожи.Яживубезлекарстввотужемного,многолет,изнаю,чтоэтобылодляменяправильнымрешением.Иботеперьясновасталасамасобой.

В то же время я знаю, что не для всех это было бы правильным решением. Все люди -разные.Унасразныеисходныеусловия,разныетяготыиразныецели.

Возраст, картина болезни и ее продолжительностьмогут быть разными, и для некоторыхлюдейправильнымрешениемявляетсяприемболееилименеезначительныхдозмедикаментовстойилиинойпериодичностью.Язнаютакже,чтостарыенейролептики,которыеяпринимала,теперь используются гораздо реже, а новые обладают иными эффектами и несколько инымипобочнымидействиями.Однакоиунихпобочныедействияимеются.Мнестановитсястрашно,когда я слышу от консультантов по лекарственным средствам, что «эти медикаменты могутвызыватьупациентанабуханиегрудиивыделениегрудногомолока,что,конечно,нежелательнодлямужчин,нонестрашно,когдаречьидетоженщине».Нестрашно!Уменятожепоявилосьмолокоотодногоизмедикаментов,иэтобылопротивно,аглавное,страшноменянапугало,таккак я не понимала, что сомнойпроисходит.Врача я об этомне спросила.К этомудоктору яходиланаамбулаторныйприемодинразвнеделю.Онбылпожилой,серьезныймужчина,иябынизачтонерешиласьзаговоритьснимопятнахнамоемплатье.Потомэтосамопрошло,ноэтобылострашноикрайненеприятно.Хотяяженщина,янехочу,чтобыуменяпоявлялосьмолоко,когда у меня нет младенца, которым его нужно кормить. Это не проходит даром. Не прошлодаромидляменя,когдаябылапациенткой.

Одним словом, я отношусь скептически не к медикаментам как таковым. Я знаю, в томчисле и по собственному опыту, что в какие-то периоды лекарство бывает полезно для того,чтобыприглушитьсамыерезкиепроявленияболезниисделатьжизньболеесносной.Времяотвремениоченьнужночем-топриглушитьболь,котораяиначебылабыневыносима.Иногдатыдоходишь до такого изнеможения, что единственным спасением оказывается химическийпрепарат. Я также очень хорошо знаю, что все пациенты - разные, и что для некоторыхпациентовмедикаментыпредставляютсобойнаилучшее,а,возможно,иединственноерешение.Бывает, что люди самихотят этого решения, хотя теоретическиможет существовать и другой,болееболезненныйвыход.

Ясамаиспыталаэтубольидумаю,чтонельзятребоватьотлюдей,чтобыониеетерпели.Они должны получать информацию. И работник здравоохранения обязан принимать вовнимание всю ситуацию в целом, включая медикаментозное решение, и не требовать отпациентов того, что становится невозможным вследствие медикаментозного лечения. Мыдолжнытакжепомнитьотом,чтотакартина,которуюмынаблюдаемучеловекаприсильноммедикаментозном лечении, не является полным отражением действительности, адемонстрируетнамлишьеечасть.Ипреждевсегоследуетсохранятьуважениекчеловеку.

Ибодажееслипобочныедействияпредставляютсобойто,чтонеизбежновданныймомент,онивсегдаостаютсянежелательными,иникогданельзясоглашаться,чтоэто«хорошо».Люди,больныешизофренией,тожелюди.

Ивзаключение:Внекоторыхслучаяхмедикаментынесутссобойнеудобстваипобочныедействия.Ноникогданеследуетрезкопрекращатьихприем.Этобываетиногдаоченьопасноиможетдажеусилитьвредныепоследствия.Медикаментыкак-томеняютхимическийбалансвмозгу, для этого ведь люди их и принимают, и если резко отменить прием, вследствие чегохимическоевоздействиенамозгрезкопрекращается,тоэтоможетпривестикужасномухаосуиухудшению болезненного состояния, не говоря уже о том, что это опасно чисто физически.

Поэтомуприразумномподходекпеременелекарственныхсредстввсегданужнопосоветоватьсяс врачом. У него можно получить ответы на волнующие вопросы, и если это умный врач,которомутыверишь,тоотнегоможнополучитьнеобходимуюпомощьдляпринятиянаилучшегодля данной ситуации решения.Иногда нужно перейти на другое лекарство с несколько инымэффектомиинымипобочнымидействиями.

Иногда нам, главным образом, требуется получить информацию о том, что же мыпринимаем, каковы побочные действия и эффект этого препарата, хочется поговорить опреимуществах и недостатках именно этого лекарства. Иногда можно постепенно сокращатьприемлекарстваподпостояннымконтролем, чтобыприйтилибок уменьшениюдозы, либо кполномуотказуотпрепарата.Решениевсякийразбудетразличным,таккаквселюди-разные.Яне говорю,чтовсепациенты, вконечномсчете, должныприйтик тому,чтобыобходитьсябезлекарств. Я бы хотела, чтобы это было возможно, но если смотреть на вещи реалистически,приходится признать, что это невозможно. Но я не считаю, что существует какая-тоестественнаянеобходимостьвтом,чтобывсепациентысдиагнозомшизофрениидоконцасвоейжизнисуществовалиналекарствах.Ведьязнаю,чтоэтонетак,потомучтоубедиласьвэтомнасобственномопыте.

Остановитемир-яхочувойти!

«Остановитемир!Яхочусойти!»-говориммыиногда,имнеэтовсегдаказалосьнемногонелогичным. Ведь соскочить на ходу не так уж и трудно. Конечно, ты заработаешь при этоммногосиняковиссадин,тыушибешься,иможетзакружитьсяголова,нососкочитькак-нибудьдасоскочишь.Достаточнопоглядетьвокруг,итывсегдаувидишьнесколькочеловек,соскочивших(или вывалившихся) на ходу из мира, который крутится все скорее и предъявляет все большетребованийктому,ктонехочетотнегоотстать.Нет,соскочитьсовсемнетрудно.Авотсновазабратьсявнего,причемнаходу,-вотэтодействительнопроблема,идляоченьмногихлюдейтакие попытки кончаются новыми разочарованиямии ранами.Уних ничего не получается, ионидумают,чтовиноватаихнеспособность,хотянасамомделеэтонетак.

Просто это действительно очень трудно - не потерпев неудачи, вскочить в транспорт,который движется на большой скорости. В этом случае тебе нужно, чтобы транспортостановился, а затем, забрав пассажиров, начал постепенно набирать скорость, чтобы тыдвигалсястойжескоростью,скакойдвижетсямир,чтобытымогзабратьсявнегобезугрозыдля жизни и здоровья, то есть нужна приблизительно такая система, какая используется длядозаправки самолета в воздухе. Это возможно, но требует обдуманных действий, для этогонуженпланисозданиеподходящихусловий.

Первое,чтонеобходимознать,приступаякразработкеплана,-кудатыхочешьнаправиться.Я хотела стать совершенно здоровой и хотела выучиться на психолога, это быламоя цель.Номногиеизпомощниковвмоемокружении,видянасколькояплоха,ставиливсвоейработеболеереалистическуюцель:научитьменябытьболеесамостоятельнойилучшеуживатьсясосвоимисимптомами. Конечно, это совсем неплохая цель, но она не вдохновляла меня на то, чтобыделатьрадинеекакие-тоусилия.

«Недостаточнаямотивация» - говорили иногда помощники, словно все дело было в моихнедостатках, и меня никак невозможно было мотивировать из-за того, что у меня полностьюотсутствовалакакая-томотивация.Мотивацииуменякакразбылохотьотбавляй,нобедавтом,чтоменяинтересовалоневсе,чтоугодно.ЯнестремлюсьотправитьсянаСеверныйполюс,янемечтаюстатьзнаменитойпианисткой,иянехотелаучитьсяуживатьсясосвоимисимптомами,зато я хотела стать психологом. Поскольку последнее было совершенно недостижимо инереалистично,этотпланбылтотчасжеотвергнутпомощникамиизмоегоокружения,потомучтоихоннемотивировал,имыпродолжалидвигатьсясогласноихплану.Тоестьдвигалисьони,яжеоставаласьпочтибездвижения.Но,возможно,вэтоминебылоничегоудивительного,ведьябылабольна,иктознает,можнолибыловообщеожидатьотменячего-тобольшего.

В течение долгого времени со мной перепробовали разные мероприятия, которыеприводиликразнымрезультатам,иуменяневсегдабылоощущение,чтоониприближаютменяк моей цели. Что-то делала одна команда, другая - что-нибудь другое, и мне нелегко былоразобраться,зачемделаетсятоилиэто.

Может быть, причина заключалась в том, что люди, с которыми я имела дело, не оченьверили вмоюцельили в ее достижимость, и поэтомуимбыло труднопридумать достаточноэффективныйподход,которыйприблизилбыменякуспеху.

Ноонистарались.Ятренироваласьвмастерскойтрудотерапии.Мненадобылоскатыватьшарики«Списпокойно».Работазаключаласьвтом,чтобыотрезатьмаленькиекусочкирозовой,похожейнаглинупасты,оченьточновзвешиватьих,помняотом,чтокаждыйкусочекдолженвеситьровнопятьграмм,изатемскатыватьизнихровные,аккуратныешарики.Потомшарики

укладывалисьвкоробочки,подвашарикаводнукоробку.Заработумнедажеплатили,попятькронзакаждуюрабочуюсмену,которуюявыдерживала.

Я выдержала их очень немного. Окружающие еще больше уверовали в свою правоту ирешили, что человек, неспособный справиться даже с такой простой работой, должен сампонять, что мечта об университете для него совершенно нереальна. Но в своих расчетах онизабылиоднуоченьважнуювещь,аименноинтерескделу.Работа,заключавшаясявтом,чтобыскатыватьшарики«Списпокойно»,менянискольконеинтересовала.Мнеэтоказалосьужасноскучным, и я не находила в ней ничего увлекательного. Я вполне способна выполнять дажескучнуюработу,нотогданужно,чтобывнейбылкакой-тосмысл,авэтихшарикахяневиделаникакогосмысла,покрайнеймере,такэтобыловмоихглазах.ЯнеучиласьнаэтомничелГуновому, не делала шага вперед, и они не помогали мне приблизиться к моей цели. Обо мнеговорили, что у меня нет мотивации. Я же знала, что шарики «Спи спокойно» не дают мнемотивации.Аэтонеодноитоже.

В это время произошли кое-какие организационные изменения и изменения в законах,которые повлияли на мою страховую контору и контору по трудоустройству. Деньги насоциальную реабилитацию перешли от страховой конторы в контору по трудоустройству, и яперешла в ведение другого чиновника. Деньги на социальную реабилитацию я получала ужедовольно долгое время, но теперь меня перевели из медицинского ведомства в ведомство,занимающеесятрудоустройством,атамобязательнотребовалось,чтобыутебябылплан.

Таккакябыланеоченьтранспортабельна,точиновница,котораямнойзанималась,пришлакомнесамавлечебноеучреждение,гдеянаходилась,ивотнампришлосьсоставлятьплан.Тоестьейпришлосьидтикомне,таккакябыланевсостоянииприйтикнейсама,ионаувиделапациентку, находившуюся под воздействием больших доз медикаментов. Пациентку, которая,невзираянаэто,продолжалананоситьсебефизическийвредивидетьгаллюцинации,котораянемоглабезсопровождениявыходитьнаулицу,немоглажитьоднавотдельнойквартире,неимеланикакогообразования,кромесреднегошкольного,немогласкатыватьшарики«Списпокойно»исправляться с работой в лечебноймастерской, которая каждый день слышала голоса и хотеластатьпсихологом.

Я до сих пор не знаю ответа на вопрос, как бы я сама поступила на ее месте в такойситуации.Ятольконадеюсь,чтоуменяхватилобыдухуповеритьвчеловека,ноянеуверенавтом,чтоябысмогла.Итемнеменееонавменяповерила,ивтотденьмыснейнаписалипландействийсцельюполученияуниверситетскогообразования.Полноебезумие!Однакотеперьунас был новый план, причем впервые, с тех пор как я заболела (а это случилось много летназад),этобылплан,направленныйнато,чтобыпривестименякмоейцели.Туда,кудая всевремямечталаотправиться.Аэтобылаогромнаяразница.

Это был амбициозный план. Страшно амбициозный. Для того, чтобы как-то уменьшитьопасность сломать себе шею или, может быть, для того, чтобы легче было отстаивать такойплан, мы включили в него кое-какие запасные решения и альтернативные пути. Так как я, неимеяшкольногоаттестата,ещенеимелаправапоступлениявуниверситет,нужнобылоспервасдать экзамены. И поскольку существовала опасность, что я не дотяну до университета, мы,наряду с подготовкой к экзамену на школьный аттестат, вписали одновременно посещениеначальногокурсапоспециальностисоциальногоимедицинскогоработника.Этобылохорошопридумано.Во-первых,этипредметыинтересовалиимотивировалименяибылиподспорьемнапути к достижению моей желанной мечты. Вдобавок начальный курс служил эффективнойсеткойбезопасности.

Еслиянесмогуучитьсявуниверситете, томожнобудетпродолжить занятиянакурсахистать, например, аниматором.Это было бы тоженеплохой специальностью, с которойможно

жить.Аеслимоездоровьеникогданепоправитсянастолько,чтобыямоглазаниматьсяобычнойработой,ясмоглабыжитьвобщежитии,заобитателямикоторогоестьспециальныйприсмотр,иработатьнесколькочасоввнеделюнаработе,предоставляемойоткоммуны,вкакой-нибудьлечебной мастерской при центре для престарелых или подобном заведении. И это обещалонеплохую жизнь, во всяком случае, гораздо лучшую, чем та, что была у меня тогда. Такимобразом,планполучилсяидеальный.Ондавалмотивацию,посколькувключалшансисполнитьсвоюмечту,иодновременнобылнадежным,посколькуеслибыянедостиглаконечнойцели,явсе-такинеосталасьбыспустымируками.Этобылопростогениально.Такимобразом,планбылготов,иможнобылоприступатькработе.

Вначале дело шло очень медленно. Теперь мы двигались вперед, но малюсенькимишажками. Я по-прежнему жила в лечебном учреждении, однако мне нашли учительницустарших классов из расположенной по соседствушколы, которая приходила комне несколькораз в неделюи руководиламоими занятиями.Началимы с норвежского языка, поскольку этобыл один из моих любимых предметов, мы начали понемножку читать по программе, и явыполнялакое-какиеписьменныезадания.

Язанималасьтакжекулинарией,этомуучиладругаяучительница.ЭтиурокивошливпланподрубрикойADL,чтозначит«практическиенавыки,нужныевповседневнойжизни»,надележемыготовилиедувучебнойкухнеприотделении.Яначалатакжепосещатьшколувкачествевольнослушательницыподвачасавнеделю.Хотястартбылвзятсбольшойосторожностью,онтребовалотменя гораздобольшихусилий, чемскатываниешариков, однако справлялась я тутгораздолучше.Инесмотрянато,чтояжуткобояласьвходитьвнезнакомыйкласс,ведьс техпор,какяпоследнийразсиделавклассномпомещениивместесдругимиучениками,прошлацелая вечность, я справилась и с этим. У меня была мечта, которой я дорожила, и ради еедостиженияябыласогласнапереноситькакие-тотрудности.

Так я проучилась несколько весенних месяцев, и вот после осторожного начала пришловремя сделать следующий шаг: перейти к «обычному» обучению в обычном классе обычнойшколы.Мне разрешили растянуть начальный курс на два года, поскольку заниматься полнуюнеделюбылобыдляменяслишкомтрудно.Крометого,мнедалиассистентку,котораявстречаламеняпередшколойишлатудавместесомной,таккакоднаянерешаласьвойти.Онасиделасомной на всех уроках.С предметами все обстояло неплохо, несмотря на то, что под влияниеммедикаментов мой мозг работал медленнее, чем обычно. Главная проблема заключалась вдругом: я боялась других учащихся, боялась самой себя, боялась галлюцинацийиискаженныхпредставлений, которые продолжали меня преследовать. Ассистентка была моей опорой, онадаваламненеобходимуюуверенностьдлятого,чтобыярешиласьприходитьвклассинеубегатьс занятий, и я научилась полагаться на то, что она поможет мне справиться с вызовами, скоторымимнеещепредстоялостолкнуться.

Первыйгодяпродолжалажитьвлечебномучреждении,ходилаоттудавшколу,докоторойбыло пять минут пешком, и после уроков возвращалась назад. Ассистентка помогала мне вшколе, вторую половину дня меня поддерживал персонал, и некоторые из них очень хорошовыполняли эту роль: мотивировали меня и поддерживали во всем - будь то приготовлениедомашнихзаданийилиподъемпоутрам,когданадобылоидтившколу.Всешлохорошо.Мнедали нового психотерапевта, ее сеансы очень поддерживалименя, и от нее я получила многоновыхзнаний.Всешлооченьхорошо.Яполучилапомощь,чтобыснятьсебеквартирувнашейкоммуне,ипослеосторожногопереходногопериодаменявначалелетнихканикулвыписалиизлечебногозаведения.

Коммунаоказаласьнеготовакмоемуприему,хотязаблаговременнобылаонемоповещена,так что лето получилось грустное, однако это было терпимо, а с осени я должна была

приступитьковторойчастиначальногокурсавтойжешколеистойжесамойассистенткой.Возникло только одно небольшое затруднение. Лечебное заведение и школа располагались вЭйдволле, моя же коммуна, в которую я теперь вернулась, находилась в Лёренскоге. МеждуЭйдсволломиЛёренскогомрасстояниебылоприблизительносемьмиль,ауменя,попонятнымпричинам, не было ни машины, ни водительских прав. Это означало, что мне, отчасти ещенаходившейся в психотическом состоянии и получавшей каждый день мощную дозумедикаментов, нужно было ехать на автобусе в Лиллестрём, дождаться там поезда, ехатьпоездом до станции Эйдсволл, оттуда на другом автобусе ехать от станции до автобусноготерминалаизатемпешкомподниматьсявгору.

Последняя часть маршрута занимает у меня сегодня около десяти минут. А тогда, поддействиеммедикаментов,уменяуходилонаэтонеменееполучаса.Навсюпоездкууходилоотодногододвухчасов.Втотидругойконец.Явообщенепонимаю,какмогкто-тодумать,чтоэтохорошо кончится. Оно и кончилось плохо. Когда у меня вновь случился кризис, и я былагоспитализирована в поднадзорное отделение, это опять объясняли моей уязвимостью,вызваннойврожденнымиигенетическимипричинамиишизофренией.Ихотяянемогузнать,чтообэтомдумалидругие,нонепомню,чтобыкому-топришлатогдавголовупростаямысльотом,чтомоиежедневныенагрузкибылисовершеннонепосильнымидляменя,особенноввидусложившейся ситуации. Ведь прошел всего лишь один год после того периода, когда от менявообщеничегонетребовалось,атутвдругвсетребованиясвалилисьнаменя.

Неудивительно,чтоКапитанточносорвалсясцепи:ведьвыдвигатьтребованияиповышатьстепень требований - это было как раз его поле деятельности. А поскольку именно тогдапсихотерапевтическиеуговоры-«тыдолжнасчитатьсяссобойиимеешьправопровестигде-точерту» - резко сменились ежедневными требованиями, связанными с уроками, школой,самостоятельнойжизнью,автобуснымипоездкамиижелезнойдорогой,тонеудивительно,чтоэтовключилоегофункциюпредостерегающегосигнала.

Вдобавок именно в тот момент мотивация, которую давала мне моя мечта, несколькоослабла, потому что, став взрослой, я никогда не была здорова и не знала, как это бывает.Заболелаявюномвозрасте, а этобылмойпервыйопытсамостоятельности,учебывшколеи«обыденнойжизни».И,честноговоря,мнеонсовсемнепоказалсяприятным.Тоесть,еслиэтоназывается «хорошо», то вряд ли за это стоит бороться. На психотерапию уходило так многоэнергии, на автобусы уходило столько сил, а выходные и вечера у себя в квартире - это такоеодиночество!Всевдруг сталоненужным.Апосколькуя ещене готовабылаувидеть,чтожевмоейжизнинетак,ипонять,чтоничегохорошегоизэтогоинемоглополучиться,ипосколькуобразыбылимнеболеедоступны,чемслова,ияещеневыработаладостаточностратегийдляразрешения трудностей, то на помощь явился психоз и спас меня от невыносимых условий,которыечутьбыломенянераздавили.Разумеется,этонебылохорошимрешениемпроблемы,нодляменяонобылоединственнодоступным.Оновыдернуломеняизмоихусловийипривеловотделение,ипоказалоокружающим,чтотакдальшенельзя.Нужнобылосделатьновуюпопыткукаким-тодругимспособомипосмотреть,небудетлитаклучше.

Имыделалитакиепопыткисноваиснова.Постепенновпланбыливнесеныизменения.Так,например,черезкакое-товремябылвычеркнуткурссоциальныхимедицинскихпредметов,вместонихмысделалиставкуначастичныйшкольныйаттестатишколудлявзрослых.Ноцельоставаласьпрежней,хотяпоройяпереставаласправляться.Иногдаделашлихорошо,иногданеочень,авременамиделосовсемнешло.

С годами я научилась ценить умение правильно выбрать нужный момент. Не вовремяпримененный правильный метод может дать совершенно не тот результат, к которому мыстремимся, ипоройбываетнужнодождаться, когданазреетнужныймомент.Ведь я и раньше

уже пыталась возобновить занятия в школе, еще до того, как попала в лечебное заведение сшариками «Спи спокойно.Мероприятие былонужное, но недостаточнопродуманои начато внеподходящиймомент.Поэтомутогдаоноокончилосьбезуспешно.Дажесамоелучшееяблоконасветеможетоказатьсянедозрелойкислятиной.

Важной частьюмоего лечение было то, что оно давало мне пространство, чтобы понятьсвои симптомы и дозреть до того момента, когда образы и чувства обретут словесноевыражение, перестав быть непонятной картинкой. Другая, столь же важная часть лечениязаключаласьвтом,чтобыяпоняламирисвоеместовмире.Ибожизньвзакрытомлечебномзаведении, когда ты становишься частью лечебной системы, частично имеет разрушительныепоследствия.Вотмаленькийпример.Когдая,находясьвбольнице,впадалавтоскуи,сидявуглусвоей комнаты, мечтала о человеческом контакте, ко мне обыкновенно подходил кто-то изперсонала,спрашивал,чтосомнойичемонможетмнепомочь.Когдажея,придянакурсыдлявзрослых, во время перемены печально сидела одна за столом, чувствуя себя одинокой изаброшенной,тамниктокомненеподходил.

Это совсем не значило, что окружающие меня не любят и относятся ко мненедоброжелательно; просто в обычном мире принято считать, что если человек сидит всторонке один, это служит сигналом того, что он хочет, чтобы к нему не приставали. Этотчеткий сигналбылмненезнаком,но янаучилась егоузнавать, когдамывместепрошличерезтакие ситуации и разобрали альтернативные возможности его истолкования. Вторым шагом,гораздо более трудным, была попытка испробовать на практике альтернативные способырешения, такие, как, например, подсесть во время перемены к группе других учащихся,поговорить об изучаемом предмете, о школе и о погоде, и проверить, буду ли я в результатепринятаодноклассникамивсвоюсреду.

Поначалу это было страшновато, но с каждым разом становилось все легче, потому чтотакоеповедениеоказалосьдейственным.Такмыперебралицелыйрядситуаций,анализировалииисследовалиих.Яиспытываладругие способы, чтобыузнать,можнолипоступитьиначе, изатеммыобсуждалиэтиновыерешения:Чтодействуетэффективно?Чтобылонеэффективно?Что можно сделать иначе? Пришлось проделать большую работу, но она принесла пользу.Отчасти хороший результат объяснялся тем, что психотерапияшла параллельно с жизненнымопытом.Уменятеперьпоявиласьсвояжизнь,былонадчемработать,уменябыламотивация,имнебылоскемпроделатьэтуработу,ктопомогалмнесправитьсясэтойжизнью.Аглавное,былточновыбранправильныймомент.Ябылаготовадвигатьсядальше.

Яоченьхотелавыздороветь,ноянесовсемпредставляласебе,чтозначитбыть«здоровой».В одном из отделений, где я лежала, пациентам на утреннем собрании время от временизадавали вопрос: «Скажи, ты действительно хочешь выздороветь?» Как правило, этот вопросзадавался,когдалечащийперсоналбылнедоволенопределеннымпациентомзато,чтототмалостарается,чтоонневыполняеттого,что,помнениюлечащегоперсонала,могбысделать.Этотвопрос - «Ты хочешь выздороветь?» - я ненавидела. Когда меня так спрашивали, я всегдаотвечала«Да».Чтоещеямоглананегосказать?Ноячувствовала,чтоотвечаютакневполнеискренне.Ахочулия,правда,выздороветь?

Датский философ Сёрен Кьеркегор разработал учение о трех стадиях, которые проходитчеловек.Первуюстадиюонназывает эстетическойиописываетеекаксостояние,отмеченноеудовольствиемирадостью.Выборделается,исходяизтого,чтоэточто-тохорошее,интересное,красивое или позволяет избежать скуки. Речь при этом не обязательно должна идти офизическом наслаждении, но с тем же успехом может идти об искусстве, развлечениях -обовсем,чтоможносделать,чтобыбылонескучно.Следующаястадия,которуюКьеркегорсчитаетболее высокой, это этическая стадия. Здесь выбор делается, исходяиз этическихценностейи

суждений, человек действует, руководствуясь моральными соображениями, он выполняет свойдолг,дажееслиэтоемускучно.

На этической стадии люди не рассуждают о красоте и добре, они не пишут стихов осправедливости и истине - они просто делают добро, даже если делать его утомительно илискучно.Третьяисамаявысокаястадия,поКьеркегору,религиозная.Онатакжеисамаясложная,и, как считает Кьеркегор, ее достигают лишь немногие. Он характеризует эту стадию каксостояние,вкотороепогружаешься,находясьвоткрытомморенадглубинойв70000саженей,иописывает ее как слепую веру и надежду на то, чего ты не знаешь, не видишь, не имеешьникакихдоказательствегосуществования,но,темнеменее,всвоихпоступкахориентируешьсянанего.Подобнотому,какСократосушилчашусядом,твердоверуявбессмертиедуши,иликакАвраам готов был принести вжертву своего единственного сына, веруя, что сказанное Богомправильно.

В этом образе есть нечто, заставляющее меня задуматься над невнятным вопросом: «Тыдействительнохочешьвыздороветь?».Этаслепаяверавто,чтотыдолжентакпоступать,делатьчто-то трудное и вызывающее у тебя страх, не имея доказательств того, что это правильно, игарантий,чтотактыдобьешьсярезультата.Толькоделатьтак,многораз,идержатьсяэтого,дажееслитыневидишьнемедленныхрезультатовидажееслиэтотолькопричиняеттебеболь.Вновьивновь.Вслепомдоверии.Безпроблескадоказательств.Должнобыть,яникогданеподнимусьдокьеркегоровойтретьейстадии,ноязнаю,чтовмоей,сильноупрощеннойверсии,этотожебыло нелегко. Тяжело менять карьеру на середине пути. И тем более не облегчает дела тообстоятельство, что ты не знаешь, к чему идешь, ради чего так стараешься, и возможно ливообщеэтогодостичь.

Иборольпациентатожевключаетвсебянекуюкарьеру,и,каквсякаякарьера,онастроитсяи развивается во времени. Больной я пробыла много лет, всю мою взрослую жизнь, изначительную часть юности. Это было тем, что я знала и умела, это было моей карьерой.Значительные отрезки моей жизни выстраивались на роли пациентки. Я получила жилье,потомучтобылабольна.

Я получала деньги, то есть страховку, потому что была больна. Все социальные роли,которыебылимнезнакомы,основывалисьнаболезни.Вседела,которымибылзанятмойдень,будь то в отделении, в центре дневного пребывания или там, куда меня направляли длясоциальнойреабилитации,определялисьмоимдиагнозом.Сетьмоихсоциальныхсвязей,будьтоплатныепомощникииливнутренниеголоса,присутствоваливмоейжизни,потомучтоябылабольна.Язнала,чтоеслиявыздоровею,топотеряювсе,ибодругогоопытауменянебыло,нонезнала,какмногояполучувзамен-гораздобольше,чемяимеладосихпор.Обэтомуменянебыло никакого представления, я даже не могла в это верить, но все равно я должна былаокунутьсявнеизвестностьипосмотреть,чтополучится.Уменябылокое-какоемужество,нонаэтоеговсеравнонехватало.

Я верю в благого Бога и хожу время от времени на молитвенные собрания. На одномсобрании,когдаяещебылабольна,молилисьзабольных.Ябынизачтонеосмелиласьвыйтивперед и выступить перед всеми, на это у меня не хватило бы храбрости, к тому же общеенастроение было для меня слишком возбужденным, но я молилась, сидя на своем месте,положившисьнато,чтоБогуслышитменя,гдебыянисидела.Крометого,яверилавличнуюмолитву.ЯрассказалаЕму,чтохочувыздороветь,нобоюсьжизни,ияпопросилаЕгоотдуши,чтобы он сделалменя здоровой, но чтобы выздоровление было долгим, «потому что я боюсь,еслиэтослучитсявдруг».

Мое выздоровление шло долго. И независимо от того, веришь ты или не веришь, нужнопринятьвовнимание,чтохотяболетьплохо,однакоболезнь-этото,чтотебехорошознакомо,

и, в каком-то смысле, она дает тебе чувство уверенности и надежности. К счастью, мневстретиласьженщина-психотерапевт, которой этобылопонятно.Она сказаламне, что смоимдиагнозом,моейисториейболезниисжурналом,которыйнеуступаетвтолщинетелефонномукаталогуОсло,включаявсежелтыестраницы,мнепотребуетсянекотороевремядлятого,чтобылюдиповерили,чтоявсежевыздоровела.Этодаломнеуверенностьидаломневремя.Хорошобылоито,чтоонавыразилавсловахто,чтоменятревожило.Всистемахздравоохранениядело,ксожалению,обстоиттак,чтоеслитыделаешьвсе,кактебеговорятвлечебномучреждении,итебе становится чуть-чуть лучше, ты тотчас же теряешь право на лечение и тебя сразувыписывают,хотянасамомделетычувствуешьсебяещенедостаточнохорошо.Такпроисходитнепонедомыслиюилизломуумыслулечащегоперсонала,апотомучтокаждыйсеанслеченияпациентавтожевремяоченьнужендругомупациентуипотомуневозможновсегдазаглядыватьдалековперед,хотяэтоибылобы,конечно,желательно.

К счастью, не везде так поступают. Во многих больницах все-таки находят возможностьподольшеподержатьтамхотябытехпациентов,которымэтоособеннонеобходимо.Хотяврядлипациентэтовсегдазнает.Посвоемуопытувкачествепациенткияпомню,чтовсегдабоялась,как бы не потерять место, едва мне станет немного лучше, а по своему опыту в качествепсихолога я могу сказать, что не раз, спрашивая об этом пациентов, я получала ответы,подкрепляющие мое впечатление, так как они тоже этого боялись. Поэтому-то я время отвремениизадаюимэтотвопрос.Непотому,чтоэтодолжнобытьобязательнотак,апотомучтоиногдатакоеслучается.Наверное,работуврачейипациентовоченьоблегчилабыуверенностьвтом,чтолечениенебудетпрерванопотойпричине,чтооноидетуспешно.

Когдаявпоследнийразпопалавзакрытоеотделение,яещенедогадывалась,чтоэтотразбудетпоследним.Ядумала,чтоэтоконец.Передэтимвсешлоуменянеплохо,япоступиланаработуснеполнымрабочимднем,прекратилаприеммедикаментов,сделалапопыткузанятьсякаким-торазумнымделом,ивотсноваоказаласьздесь,привязаннаяремнямиккровати.Тогдамне хотелось только все бросить, и, не видя другого решения, я хотела умереть. Что бы я ниделала,ничегонепомогало,какянистараласьикакнипыталасьизэтоговыбраться.Всеравноголосавозвращались,снованаступалопомрачение,туманиобманчувств.Всякийразменяопятьохватывал хаос, с которым я сама не могла справиться, и за меня с ним справлялись ремни,которымиябылапривязанаккровати.Всебылобесполезно.Такядумала.Ведьянезнала,чтоэто случилось впоследнийраз.И толькочерезмноголет я это осознала.Больше яникогда кэтомуневозвращалась.Нотогдаяэтогоещенезнала.

Самымиважнымимогутоказатьсяразныевещи,длякаждогочеловекаэтобудетсвое.Дляменябыловажноиправильноначатьработать,толькотакямогластатьздоровой.Недлявсехлюдейименно этобудет самымважнымиправильным,и этонеобходимопомнить. Заболев, яуслышала,чтомояболезнь-хроническаяичтояуженикогданестануздоровой.Мнеповторялиэтомногораз,покаяболела,ипоэтойпричинекому-топришловголову,чтолучшимдляменябудетнаучитьсяскатыватьшарики«Списпокойно».Дляменяэторешениеникогданегодилось,и я знаю, что мне наносила вред постоянная сфокусированность на безнадежности моегосостояния.Поэтомуясчитаюважнымдаватьлюдямнадеждуиверувто,чтодлянихнайдутсякакие-товозможности,несмотрянасерьезностьдиагнозаитяжестьболезни.Я знаю,чтодляменясамой,когдаябылабольна,оченьмногозначилабынадежда,поэтомумнетакхочетсядатьнадеждудругим.

Мне невероятно повезло, что я вылечилась, и я за это благодарна. Моя благодарностьвключает в себя также понимание, уважение и скромность в отношении к таким людям,которымвыпалонестикресттяжелеемоегоикомунеудалосьвыздороветь.Такобстоитделосомногими болезнями. Кто-то излечивается от рака, кто-то может прожить с этой болезнью

довольно долго, а кто-то быстро умирает. То же самое и с шизофренией. Некоторые сильномучаются со своими симптомами всюжизнь, некоторыепогибают от несчастного случая иликончают с собой, некоторые периодически бывают здоровы, а кто-то окончательновыздоравливает. И все, кто хочет надеяться, имеют на это право, независимо от того,реалистичнаилинереалистичнаихнадежда.

Сегодня, когда мы имеем готовый итог, легко сказать, что я несла в себе возможностьвыздороветь.Малоктоверилвэто,когдаясиделавизолятореподнадзоромиобъедалаобоисостен. Для реалистического плана не требуется надежды, реалистичность служит для негодостаточной основой. Надежда нужна тогда, когда кажется, что нет ничего возможного.Некоторыемечтысбываются.Некоторые -нет.Когдаяучиласьв среднейшколе, я собираласьстатьпсихологом, заслужитьнобелевскуюпремиюитанцеватьвбалете.Балеринойятакинестала, и Нобелевской премии никогда ни за что не получу. Но психологом я стала. И у менянаполненнаяиинтереснаяжизнь,такчтоуменявсехорошо.Длятогочтобычувствоватьсебяхорошо, не обязательно нужно, чтобы исполнились все мечты. И всегда нужно, чтобы у тебябыланадежда.

Серая,каковца,изолотистая,каклев

СказкуГансаКристианаАндерсенаогадкомутенке,котороговдетствепреследовалиуткинаутиномдворе, апотом,когдаонвыросвпрекрасноголебедя, егоприняливсвоюстаюегопрекрасные собратья, часто печатают в сокращенном виде.В детской книжке, которая была уменя в детстве, была только такая фраза: «Зима была долгая и тяжелая, и утенку пришлосьнелегко».

У Ганса Кристиана Андерсена описание этой же зимы занимает несколько страниц, гдерассказывается,вкакиепеределкипопадалутенок,какегообманывали,исколькоопасностейему пришлось пережить. Есть там прелестный эпизод, в котором рассказывается, как утенокпримерзкольду,нобылспасендобрымкрестьянином,которыйотнесегоксебевдомиотогрелупечки.Когдадетишкикрестьяниназахотелипоигратьсутенком,ониспугался,решив,чтоонихотятегообидеть.Онрванулсяпрочь,замахавкрыльями,напутиопрокинулмолочныйкувшинив смятении бросился за порог, оставив за собой настоящий хаос. Не так-то легко разглядетьдоброту,еслитыпривыксталкиватьсявмиресозлом.Инетак-толегкоповеритьвсебя,еслидолгоевремяниктовтебяневерил.

Когда,наконец,насталавесна,утенокнашелпрудсчуднымилебедями.Онсмотрелнанихсвосхищением,нодумал,чтоонивстретятегоспрезрениемидаже,наверное,убьют.Нотутонрешил, что лучше ужпускай его убьют эти прекрасныептицы, чемпережить еще одну такуюужасную зиму.ГадкийутенокАндерсенапоплылнавстречулебедям,ненадеясьилипочтиненадеясь,чтоониегопримут.Онподплываеткнимиждет,чтоониегоубьют.Тоестьнасамомделето,чтоонсовершает,-этопопыткасамоубийства.Ноонанеудалась.Лебединеубилиего.Ожидая,когдаонипоступятснимтак,какондумал,онотстыдаистрахасклоняетпереднимиголовуитутвидитвводесвоеотражение.Чужиелебедиегонеубили,онипринялиеговсвоюстаю,итутонсвоимиглазамиувидел,чтосампревратилсявлебедя.

Именно так это и происходит. Если ты в течение долгого времени привык считать мирпечальнымместом,асебя-безнадежнобольным,тоновыйвыходвсветможетоказатьсяоченьрезким переходом, связанным с пересмотром всех твоих представлений о том, чего можноожидать от себя самой, отмира и от других людей.Все для тебя перепутывается.Выражение«свет в конце тоннеля» стало избитым клише, и мне не раз приходилось слышать слова, чтокакаябыницарилатьма, авпередибрезжитсвет.Нокакводителяавтомобиляменяудивляет,чтониктоневспоминаетобопасностиослепительногосвета.Давноизвестноведь,чтовыходизтоннеля часто бывает особенно аварийным местом, потому что, выехав из тьмы на яркийсолнечныйсвет,тыоказываешьсяослепленнымитеряешьориентацию.Этонезначит,чтоездапридневномсвететруднее;придневномсвете,действительно,легчеездить,нопереходиногдабываетслишкомрезким.

Ежедневно, на протяжении многих лет я находилась в окружении платных помощников.Шестьилисемьлетмоейжизнипрошловтакихусловиях,когда, заисключениемближайшихродственников, я не встречалась ни с кем, кто общался бы со мной задаром, добровольно ибесплатно.Этокак-топодействовалонамоепредставлениеосамойсебе.Некоторыеизплатныхпомощниковбыливысокомерны,равнодушныилибесцеремонны,хотябольшинствотакиминебыли.

Подавляющее большинство проявляло уважительное отношение, понимание ипрофессионализм, или, во всяком случае, старались вести себя в таком духе. Большинствостаралосьподдерживатьвомневысокуюсамооценку,амногиеговорилимнетакже,чтоуменя

многодостоинств,чтояхорошийчеловекит.д.Этопомогало,нолишьнемного.Сколькобыниговорилимнесиделкиитерапевты,какаяямолодец,этомалочтодляменязначило,посколькуправда состояла том, чтоим требоваласьплата за каждуюминуту, которуюонипроводили сомной, а если они уделяли мне сколько-то сверхурочного времени задаром, то на следующуюнеделю наше общение на столькоже сокращалось. Так много ли стоили в таких условиях ихслова?Ичегожетогдаястоиланасамомделе?

Я часто казалась себе чем-то вроде клиента проститутки. Я разговаривала с людьми,получалаотлюдейчеловеческоевниманиезаденьги.Этобылаихработа,имзанееплатили,ипри всей унизительности такое положение было надежным. Платные помощники былинадежны.Наположенныйпромежутоквремени.Янерассчитываланалюбовьисимпатиюсихстороны,неждала,чтоонибудутбеспокоитьсяобомне,иличтояпредставляюдлянихчто-тоособенное,новтожевремяязнала,чтомненеоткажутвовниманииинеотмахнутсяотменя.Однаковернутьсяпослестолькихлетвобщуюжизнь,поверить,чтолюдисогласятсяобщатьсясомной задаром ради чистого удовольствия, было для меня очень непростым шагом. Ну, как,скажите на милость, мне было поверить в такое? И тут предстояло решить очень сложнуюдилемму. Ведь служащие - это служащие, и тут полагается проводить четкую грань междуработой и частной жизнью. Не настолько четкую, чтобы, придя на работу, перестать бытьчеловеком,но всежедостаточночеткую, чтобыне смешиватьодно с другим.Ядумаю,что, вконечномсчете,таклучшеидляпациента,идлялечащегоперсонала.

Пациенту, который пришел лечиться, требуется именно то, зачем он пришел, то естьлечение,и,еслипримешиватькэтомучто-тодругое,например,дружбуиличастнуюжизньиличто-нибудь еще, дело слишком запутывается, и это может помешать лечению. Однако это незначит,чтовозникающуюдилеммунельзяоблечьвслова,посколькуиногдавозникаетнасущнаянеобходимость как-то обозначить роли. «Ты мне симпатичен, и если бы мы встретились придругих обстоятельствах, мы наверняка могли бы подружиться, но в данный момент это, ксожалению,невозможно,потомучтояобязанзаботитьсяотвоемздоровьеилечении».Иликак-нибудьещевэтомроде.Этонеобязательнорешитпроблему,новедьидействительностьтакова,чтоневсегдавсепроблемылегкорешаются.Номожно,покрайнеймере,этообсудить.

Другаяпроблема,связаннаясвозвращениемвобычныймир,связанасостигматизациейидискриминацией.Иэтотожедвоякаяпроблема,посколькудискриминацияможетдействоватькакизвне,такиизнутри.Людимогутсмотретьнатебясверхувнизиз-затого,чтоты-другая,номожетслучитьсяитак,чтотыотстрахапередтакимотношениемначинаешьвидетьто,чегонасамомделенет.Водномэксперименте,проведеннымв1993г.МейджоромиКрукером(Majora.Crooker), нескольким женщинам был наложен на лицо грим, изображающий большие,уродливыешрамы.Имдалипосмотретьнасебявзеркалоисказали,чтоимпредстоитпровестивтакомвидебеседуснезнакомымилюдьми.Передтем,какженщиныотправилисьнавстречу,им наложили еще один слой защитного увлажняющего крема и под этим предлогом удалилиискусственныешрамы,непредупредивобэтомженщин.

Затемониотправилисьнабеседу.Послебеседыженщинспросили,каконапрошла.Ихотяни у одной на лице не было видимых изъянов («шрамы» были уже удалены), многие из нихрассказывали о том, что они подверглись со стороны собеседника тем или иным формамдискриминации, и даже смогли точно рассказать, какие слова и действия собеседникиспользовалсцельюнанестиоскорбление.Вэтомслучаенепонадобилосьникакогореальногоповода, женщины просто знали, что принадлежат к группе, подверженной дискриминации, иэтогооказалосьдостаточнодлятого,чтобыонипочувствовалисебяжертвамидискриминации.Точнотакже,какутенок«знал»,чтолебедизаклюютегодосмерти,икакя«знала»,чтониктоне захочет общаться со мной задаром. Мы много чего можем «знать» таким образом, но не

обязательнонашезнаниесоответствуетдействительности.Это,конечно,вовсенеозначает,чтопациентыспсихическимизаболеванияминикогдане

сталкиваютсясдискриминацией.Дискриминациясуществует.Несколькоразянасебеиспыталаплохоеилинесправедливоексебеотношениеиз-затого,чтоэтилюдизналиомоемпрошлом,но это были совершенно исключительные случаи.В подавляющем большинстве, узнав о моейболезни, люди - например, мои коллеги - вели себя дружелюбно, по-человечески и вполнепрофессионально. Кого-то это иногда тревожило, кто-то чувствовал себя неспокойно илинеуверенно, но большинство вело себя дружелюбно. Утверждая, что дискриминация все-такисуществует, я имею в виду другую ее разновидность, косвенно выражающуюся враспространенномпредубеждении,согласнокоторомуянемоглавыздороветь.Оновстречаетсяглавнымобразомвдвухвариантах:«Тыпо-прежнемубольна»и«Тыникогданебылабольна».Обамнеодинаковоненравятся.

Вариант «Ты по-прежнему больна» всегда застает меня врасплох, потому что исходит онобычноотмилых,симпатичныхлюдей,людей,которыемнеприятны,скоторымимнеприятнобытьвместе.Какправило,этилюдинеоднократноговорилимне,чтопитаюткомнеуважениекак в человеческом, так и в профессиональном плане, и я чувствую, что они говорили этоискренне. И вдруг, откуда ни возьмись, появляются вопросы: какими медикаментами япользуюсь, есть ли у меня специально выработанные стратегии для того, чтобы отличатьгаллюцинации от настоящих людей, и каким правилам поведения я следую, чтобыпредотвратитьвозможныйрецидив.Признаюсь,чтомнестоитбольшоготруданерассмеяться,когда люди спрашивают меня или просто констатируют как нечто известное, что я, по-видимому, должнапридерживаться вжизни тщательноорганизованногои структурированногорежима. Нет, это вовсе не мой стиль жизни! Мне трудно представить себя рабойсверхструктурированной жизни, полностью подчиненной рутине. Так же дико мне слышатьвопросыомедикаментахи галлюцинациях.Я знаю, какработалимоифункцииподвлияниеммедикаментов и когда я была в психотическом состоянии. Это было бы совершеннонесовместимостойжизнью,тойдеятельностьюитемивызовами,которыевстаютпередомнойсегодня.Снимиябыпростонесправилась.

Второйвариант:«Тыникогданебылабольна»звучитизусттех,ктоутверждает,чтоуменяникогданебылошизофрении,амнебылпоставленошибочныйдиагноз.Наэтоможновозразитьследующее. Постановка диагноза - это часть моей нынешней работы, и, сравнивая сейчаскритерии, по которым ставится диагноз шизофрении, с тем, какой я была, судя по моимсобственным воспоминаниям и по записям в моем журнале, я прихожу к заключению, чтодиагноз был поставлен правильно. То есть соответствующие критерии присутствовали, идиагноз отвечал профессиональным требованиям, причем он был поставлен ученым, которыйсчитается признанным экспертом как в знании критериев шизофрении, так и в областидиагностики. Конечно, диагноз не представляет собой естественной категории, так что здесьвсегда возможны сомнительные случаи или частичные совпадения. Разумеется, диагноз могбыть ошибочным, однако это никем не было выявлено до тех пор, пока в моем состоянии ненаступиловесьмаивесьмазначительноеулучшение.Аэтоозначает,чтогде-томогутнаходитьсядругиелюдистакимже«ошибочнымдиагнозом»,ноэтислучаипокачтоникемневыявлены.

Когда я болела, мне все говорили, что у меня шизофрения, и до тех пор, пока я невыздоровела, никто не упоминал о том, что в моем случае, возможно, поставлен ошибочныйдиагноз.Мнеговорили,чтоябольнаичтояникогданепоправлюсь.Ивэтом-тоизаключаетсяпроблема.Я ужене раз упоминала об исследованиях, согласно которымприблизительно однатретьпациентовсдиагнозом«шизофрения»выздоравливает,примернооднатретьможетжитьвполнеблагополучнососвоимисимптомами,ипримернооднатретьнапротяжениивсейжизни

оченьстрадаетотэтойболезни.Несмотрянаэто,шизофренияостаетсяящиком,изкоторогонетни входа, ни выхода: либо ты остаешься в нем навеки, либо никогда не был там. Это меняраздражает.Потому что это неправда.И это держит людей в плену вредногопредставления особственнойжизни.Жизнь - эторазвитие.ФилософГераклитсказал,чтонельзявойтиводнурекудважды,таккаквследующийразирека,итысамбудетеужедругими.Нужнопризнатьзалюдьми право на развитие, на то, чтобы изменяться, на то, чтобы становиться здоровыми.Работа эта и без того нелегкая, так зачем же здравоохранение вносит в нее еще лишниетрудности,утверждая,чтоэтоневозможно!

Иногдаменяспрашивают,какясебячувствуюсейчас.«Утебявсехорошо?»-спрашиваютлюди.Да,уменявсехорошо.Другиеспрашивают:«Пройдетлиэтокогда-нибудьсовсем?Будетли когда-нибудь все совсем хорошо?». Это более трудный вопрос. Болезнь прошла. Я теперьздорова,инебоюсь,чтоуменяснованачнетсяпсихоз.Дляменявыздоровлениебылопроцессомобучения, и, как всякое умение, которому ты научился - как, например, езда на велосипеде, -однажды приобретенное, оно так просто не забывается. Я не думаю, что когда-нибудь могувернутьсянатустадию,когдаголовауменягуделаоторущихголосов,когдавсебыловхаосе,чувствабылиискажены,иянепонималанисебя,ниокружающиймир.Этопрошло.Теперьяпонимаю.ОднаждысдернувбородусДедаМорозаиувидев,чтоэтобылдядюшкаАрне,трудносноваповеритьвДедаМороза.Такчтоболезньпрошла.

Ноисториямоя навсегда осталась примне.На руках и ногах уменя сохранились рубцы,естьониивдуше.Поройделашлижестоко;каквтом,чтоятвориласамассобой,такивтом,что происходило во время принудительного лечения. Бывает, что и теперь я не могу уснутьночьюиз-застарыхфизическихтравм.Поройуменябываюткошмары,хотятеперьужереже.Вмоейисториипо-прежнемуостаетсямногопробелов.Еслименя спросят, где ябылавовремяпохорон короляУлафа, то я провела это время в изоляторе, я такжене видела кадры войны вЗаливе. Когда в Лиллехаммере проходили Олимпийские игры, я была в Эйдсволле, но подвлияниеммедикаментовнезапомниланичегоизпроисходящегоиниразунепобывалатамсама.Ямногогонезнаюизтого,чтодолжнабыбылазнать,потомучтоэтопрошломимоменя.Затоязнаютакиевещи,которых,наверное,недолжнабылабызнать.Например,каковоэто-ехатьнамашинесоскованнымирукамииликакойвкусимеетстекловолокно.

Жизнь моя сложилась совсем не так, как я задумывала. Что-то навсегда изменилось, ижизнь направилась по совершенно другому руслу. Иногда приходится слышать от людей,пережившихкакой-нибудькризис,чтотеперьонивидят,чтобезнегоникогданесталибытеми,ктоониесть.Янемогуэтогосказатьосебе.Япомню,какэтобылатяжко,какойбезнадежнойказалась жизнь. Я знаю, сколько я натворила глупостей, навредила самой себе и тем, кого ялюблю. Я знаю, как легко все могло обернуться в самую худшую сторону. Я знаю, что мненевероятноповезло,чтоявообщеосталасьжива.Такчтоеслибывмоейвластибыловыбирать,я постаралась бы избежать этой боли. Однако наверняка было лучше, что выбор от меня независел. Потому что я узнала страшно много такого, чего иначе мне никогда не довелось быузнать.Можетбыть,ясталалучшевчеловеческомсмысле,иязнаю,чтомнеэтопомоглостатьхорошимпсихологом.Непотомучтомояисториясправедливадлявсехикаждого.Нопотомучтомойопытпоказалмне,чтонетникаких«мы»и«они>.Всемыпростолюди.Всемыразные.Ивсевосновесвоейодинаковы.

Итак:пройдетлиэтокогда-нибудьсовсем?Сегодняячувствуюсебяхорошо,оченьхорошо,яживу хорошей, богатой и полноценной жизнью. Порой мне весело, порой бывает печально.Иногда мне приходится вновь испытать обиду, когда убеждаюсь, что люди классифицируютменя,исходяиздиагноза,которыйкогда-томнеставили,анеизсвоихпредставленийотом,чтоя за человек. Иногда мне бывает обидно и горько по каким-то другим причинам. Когда идет

дождь, он льет и наменя, не каждыйдень выпадает хорошаяпогода.Но я здорова.И я частоиспытываю радость при мысли, что у меня есть мой собственный холодильник, что я самарешаю,чтомнесъестьнаобед,имогувыходитьнаулицувдождливуюилисолнечнуюпогодупомоему собственному усмотрению. Иногда я с утра бываю усталая, но все равно я страшноблагодарна за то, что у меня есть работа, на которую нужно идти. На работе я занятаувлекательными задачами, вокруг меня приятные люди, у меня есть планы, мечты и дела,которымиязанимаюсьсудовольствием.Уменяестьжизнь.Иживетсямнехорошо.

АльфПрейсен5 говорит о «завтрашнем дне», о том, чтобы начать его заново «с чистого

листаисцветнымикарандашамивпридачу».Уменянетчистоголиста.Когдаядесятьнедельсидела в изоляторе, мир выглядел совсем безнадежно. Десять недель в изоляторе - это оченьдолго.Этодвасполовиноймесяца,вседниотрождествадопасхи.Этодолго.Ихотясомнойсидели санитарки, они именно только сидели. Им не разрешалось разговаривать со мной. Ксчастью, некоторые из них не были такими послушными, и это делало мою жизнь болеесносной.Ивсеравноэтобылотяжело.Дажевизолятореячастонаносиласебеповреждения,идлятого,чтобыкак-топрекратитьэтимоипоползновения,мнезабинтовывалирукиотпальцевдо самых плеч. Туг я лишилась действительно всего, даже права распоряжаться своимисобственными пальцами, так что больше уже нечего было у меня отнять. Тогда все былосовершенно,совершеннобезнадежно,иястрастножелалаумереть,потомучтовжизниуженеосталось ничего, ради чего стоило бы жить. У меня не было будущего, и жизнь моя былаокончательноразрушена.

И тут один из санитаров, которые смотрели за мной, нарушил запрет и начал со мнойразговаривать. Он взял лист бумаги и нарисовал посредине большой черный прямоугольник.Затемонпротянулмнеэтотлист,далкрасокипопросилменязакончитьрисунок.Моейпервойреакциейбылонесоглашаться,чтобыневыдаватьсебя.Янедамемупровестинадомнойкакой-тотамхитрыйтест,чтобывыведать,чтокроетсязабольшимчернымпрямоугольником,иличто-нибудьвэтомроде.Ястольковсегоутратила,чтохотьнемножкохотеласохранитьдлясебя.Ноявсе-такивзялакраскииначаларисовать.Этобылодовольнотрудно,таккакрукиуменябылиперебинтованы, но все-таки возможно, если держать кисть зажатой между двумяперебинтованнымиладонями.

Таким способом я стала разрисовывать лист красками. Алыми кругами, серыми, цветаовечьейшерсти, прямоугольниками, одиноко-голубыми треугольниками, кружочками зеленоговесеннегоцветаи золотистыми, какльвинаяшкура, полумесяцами.Имногочем еще.Когда язакончила,весьлистбылзаполненкрасочнымиформами,ичерныйпрямоугольникпревратилсяв часть единого узора. Я вернула лист санитару, он взглянул на него и улыбнулся мне. «Яиспортилтебевесьлист,Арнхильд,-сказалон.-Янарисовалвсамойсерединебольшойчерныйпрямоугольник, так что он все испортил, причем нарисовал тушью, чтобы ты не могла егостереть.Онпо-прежнему тут, но тынарисовала вокруг него узор, и он стал частьюузора.Онперестал быть таким безобразным и ничего не разрушает. Он стал естественной частьюкрасочногоцелого.Итебеничтонемешаетсделатьтожесамоесосвоейжизнью».

Ятакисделала.Уменянебелыелисты.Четырехугольникпо-прежнемутам,ноонничегонеразрушает.Онсталчастьюцелого,частьюмоейжизни.Наэтопотребовалосьвремя,номысправилисьсзадачей.Ияиспользовалавсекраски,какиетолькоестьвмоемнаборе.

ПереводИ.Стребловой

Примечания

Спасибо,чтоскачаликнигувбесплатнойэлектроннойбиблиотекеRoyallib.ruОставитьотзывокнигеВсекнигиавтора

notes

1Бэби-ситтер(англ.babysitter:baby-ребенок+sit-сидеть)-доверенноелицо,ухаживающее

заребенкомвпериодотсутствияродителей,няня.

2ТерьеВесос(1897-1970)-норвежскийписатель.

3«Международнаяклассификациянарушений»(англ.).

4АсбьернсенПетерКристен(1812-1885) -норвежскийписательифольклорист.МуЙорген

Ингебретсен (1813-1882) - норвежский поэт и фольклорист. Совместно издали сборник«Норвежскихнародныхсказок»(1841).

5Альф Прейсен (1914-1970) - норвежский поэт и писатель, автор известной сказки

«Козленок,которыйумелсчитатьдодесяти».